Джоджо Мойес - Корабль невест
– Эй, чего раскричался? Уймись! – беззлобно одернула его Маргарет.
– «В связи с изменением статуса другой „военной невесты“ мы можем предложить вам место на борту…» Как это пишется? «Мы отплываем из Сиднея»… Бла-бла-бла…
– Изменение статуса? Интересно, что случилось с той бедняжкой? – фыркнул Нил.
– Вполне возможно, что ее муж уже успел снова жениться. Такое случается.
– Летти! – возмутился Марри.
– Ну, это чистая правда. Все в жизни бывает. Почитай газеты. Я слыхала о девушках, которые добрались аж до самой Америки, а там им оказались вовсе не рады. Некоторые даже с… – начала она, но сразу прикусила язык.
– Джо другой, – отрезал Марри. – Мы все знаем, что он не из таковских.
– А кроме того, – жизнерадостно начал Колм, – когда он женился на Мэг, я предупредил его, что, если он ее бросит, я обязательно найду его и убью.
– И ты тоже? – удивился Нил.
– Господи! – перекрестилась Маргарет, проигнорировав стоявшую с покаянным видом тетю. – Вы мне вздохнуть спокойно не даете. Удивляюсь, что он вообще здесь задержался.
Но когда до присутствующих наконец дошел смысл полученного письма, на кухне стало тихо. Маргарет крепко сжала руку отца, тогда как остальные делали вид, будто ничего не замечают.
– Кто-нибудь хочет чая? – спросила Летти.
У нее в горле застрял ком. Она уже мысленно представляла себе кухню без Маргарет. В ответ она услышала очень невнятное выражение согласия.
– Но учти, нет никакой гарантии, что ты получишь каюту, – заметил Нил, продолжая читать письмо.
– Они могут поместить ее вместе с багажом, – предположил Лиам. – Такой толстокожей все нипочем!
– Что, прямо вот так? – поинтересовался Дэниел, который, как заметила Летти, был потрясен до глубины души. – Я хочу сказать, ты что, прямо вот так возьмешь и уедешь в Англию?
– Да, вот так, – спокойно ответила Маргарет.
– А как же мы? – спросил Дэниел, и голос его вдруг сорвался, словно он так и не смог воспринять всерьез замужество сестры и возможные последствия этого события. – Мы не можем одновременно потерять и маму, и Мэг! И что нам тогда делать?!
Летти собралась было принять участие в разговоре, но слова вдруг застряли у нее в горле.
А за столом молча сидел Марри, его рука сплелась с рукой дочери.
– Мы, сынок, будем радоваться, – наконец произнес он.
– Что?!
Марри ободряюще улыбнулся дочери, хотя Летти не поверила в искренность этой улыбки.
– Мы будем радоваться, потому что рядом с Маргарет будет хороший человек. Человек, сражавшийся за свою страну и за нашу тоже. Человек, который вполне заслуживает нашу Маргарет, впрочем, как и она его.
– Ой, папа, – потерла глаза Маргарет.
– И что самое важное. – Голос Марри окреп и зазвучал громко, словно пресекая все возражения. – Мы должны радоваться вдвойне, потому что дед Джо был ирландцем. А это значит… – он положил тяжелую руку на округлившийся живот дочери, – что малышу суждено попасть, да будет на то воля Господа, в рай земной.
– О Марри, – прижав руку ко рту, прошептала Летти.
– Мужайтесь, ребята, – пробормотал Колм, натягивая сапоги. – Нас ожидает вечер в духе «Danny Boy» [5].
У них уже некуда было вешать выстиранную одежду. Сушилка в доме была загружена настолько, что того и гляди обвалится потолок, мокрое белье свисало со всех крючков и веревок, болталось на плечиках, прицепленных к дверям, лежало на полотенцах на всех рабочих поверхностях. Маргарет выудила из ведра очередную сырую нижнюю рубашку и протянула тете, а та заправила подогнутый край в каток для глажки белья и начала крутить ручку.
– Это все потому, что вчера ничего не высохло, – сказала Маргарет. – Я не успела вовремя снять белье с веревки, вот оно снова и намокло, а у меня его еще куча.
– Мэгги, почему бы тебе не присесть? – предложила Летти. – В ногах правды нет. И вообще, дай им отдохнуть минутку-другую.
Маргарет с благодарностью опустилась на стул, что стоял в прачечной, и ласково погладила примостившегося рядом терьера.
– Я, конечно, могу повесить что-то в ванной, но папа будет ругаться.
– Понимаешь, ты должна больше отдыхать. При таком сроке большинство женщин стараются держать ноги повыше.
– Ай, мне еще носить и носить, – отозвалась Маргарет.
– По моим прикидкам меньше двенадцати недель.
– Вот африканские женщины котятся прямо под кустом и идут себе дальше работать.
– Ты не африканка. И я сильно сомневаюсь, что здесь уместно слово «котятся», словно это… – Летти понимала, что не может рассуждать о деторождении, поскольку ничего в этом не смыслит.
Она молча занималась бельем, а дождь все барабанил по жестяной крыше, и из открытого окна в прачечную проникали сладкие запахи мокрой земли. Допотопный каток надрывно скрипел, неохотно возвращаясь к жизни.
– Дэниел воспринял новость хуже, чем я ожидала, – как бы между прочим заметила Маргарет.
Летти, кряхтя, продолжала крутить ручку.
– Он еще слишком молод. И здорово натерпелся за последнюю парочку лет.
– Но он жутко зол на меня. Уж чего-чего, а этого я от него не ожидала.
– Полагаю, он разочарован. Потерять и мать, и тебя… – замявшись, произнесла Летти.
– Я же не специально. – Маргарет вспомнила о внезапной вспышке его гнева, когда он бросал ей в лицо такие обидные слова, как «эгоистичная» и «злая», до тех пор, пока отец с помощью подзатыльника не прервал его обличительную речь.
– Понимаю. – Летти оставила ручку и выпрямилась. – И они тоже понимают. Даже Дэниел.
– Но когда мы с Джо поженились, знаешь, у меня и в мыслях не было оставить папу и мальчиков. И вообще, мне казалось, что им все равно.
– Ну конечно, им не все равно. Они тебя любят.
– Я же не возражала, когда Нил уходил.
– Он уходил на войну. И ты понимаешь, что выбирать не приходилось.
– Но кто теперь за ними присмотрит? Если очень приспичит, папа погладит рубашку и вымоет посуду, но вот приготовить обед никто из них точно не сможет. И простыни не будут менять до тех пор, пока они не станут такими заскорузлыми, что своим ходом отправятся в корзину для грязного белья.
Маргарет говорила и говорила, а потом и сама начала верить в то, что на ней держится весь дом, заботу о котором она со скрытым негодованием взвалила на свои плечи два года назад. Ей и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь придется заниматься стряпней и уборкой. Даже Джо все прекрасно понял, когда она призналась ему, что в этом деле она безнадежна, но, что самое главное, не горит желанием исправлять ситуацию. И вот теперь, вынужденная каждый день часами обслуживать братьев, с которыми когда-то была на равных, она чувствовала, как в ее сердце борются между собой печаль, раскаяние и молчаливая ярость.
