Жан Фрестье - Гармония
Перспектива эта Вальтера не радовала. Значит, придется по крайней мере часа на два оставить свою палату. Он опасался протестов Фонда, который терпеть не мог такого рода перестановок. Но не могло быть и речи о том, чтобы идти за Грином, который, наверно, вот уже неделю спит не более четырех часов в сутки, главным образом из-за сортировок, в которых каждый по очереди обязательно должен был участвовать. К тому же работа предстояла очень тяжелая. Но отказать он не мог.
Через десять минут он уже был на месте: стоял у стола в бахилах, перчатках и маске, касаясь левым локтем правого локтя Костелло. Давид напротив него располагал чуть большим пространством, Лилиан, тоже полностью экипированная, держалась справа от него и немного сзади, чтобы иметь возможность, как только потребуется, вложить ему в руку нужный инструмент.
Первым делом нужно было выяснить, что сумел натворить крупнокалиберный авиационный снаряд, прошедший навылет сквозь живот. Теоретически такой снаряд способен разрубить пополам даже лошадь, но война – лотерея, и этого раненого не разрубило. Что, как стало сразу же очевидно, отнюдь не облегчало его положения. Когда обнажился живот, все почувствовали глубокое уныние. С учетом того, что одна медсестра должна была обеспечивать на месте и анестезию, и реанимацию, а другая – оставаться «летучей» и доставлять все необходимое от стерилизаторской к операционному столу, их было пятеро, не считая раненого (неодушевленного предмета – можно сказать), дышавших на пятачке площадью два на два метра. В этих условиях, чтобы понимать друг друга, не надо было разговаривать. Предстояло очень много сделать, затратить массу усилий, не имея при этом почти никакой надежды на успех. Давид начал с того, что стал изолировать брюшину с помощью многочисленных «полей», чтобы обнажить как можно больше внутренних органов и оценить, как велик ущерб. Чудо, но печень едва кровоточила. Надо было вырезать часть желудка, добрый метр тонкой кишки и зашить ободочную кишку.
Что же касается дерьма и крови, заполнивших нижнюю часть брюшной полости, то их предполагалось отсосать в конце операции; отсосать, очистить, сделать дренаж и положиться затем на антибиотики. Можно было надеяться, не очень в это веря, что следующие друг за другом этапы столь сложного действа не измотают пациента вконец. Вальтер порадовался, что имеет в запасе два литра добротной красной крови – меньшим количеством, чтобы человек выкарабкался после такой передряги, здесь было не обойтись. Гармония сама принесла ему первую бутыль и получила инструкции относительно палаты, где теперь, в отсутствие Вальтера, она должна была вместе с Джейн вести все наблюдения. А потом время потекло исключительно медленно: все покрылись потом и по очереди подставляли лоб «летучей», чтобы та его вытерла, каждый страдал от "мурашек в ногах" и от судорог, о которых надо было стараться не думать, всем мешали движения соседей и поэтому все старались поточнее рассчитывать свои собственные движения, чтобы они были менее размашистыми. И в тишине – короткие, но четкие проклятия Давида, взбадривавшего свою команду. Вальтер, готовый к ним заранее, исправно получал свою порцию.
– Опусти-ка вот этот узел как можно ниже… не допуская ни малейшего движения вверх… Ты должен сжимать сильно, плавно и в горизонтальной плоскости… Черт побери, зажимом-то ты умеешь пользоваться или нет!.. Я тебе сто раз говорил, что не надо дотрагиваться до кишки, если в этом нет крайней необходимости… Дотрагиваясь лишний раз, ты усугубляешь шоковое состояние; в это трудно поверить, но это так.
Когда, выпрямившись на мгновение, Вальтер поднимал глаза, он видел перед собой влажное лицо Лил. Пот выступал у нее так обильно, что казалось – лицо ей залил не пот, а слезы; несколько выбившихся из-под ее шапочки прядей волос завились кудряшками. Давид тоже время от времени сильно откидывал назад голову, чтобы «летучая» промокнула ему пот. А Костелло, пользуясь тупым шпателем, раздвигал осторожными движениями внутренние органы и мускулы, в последнем случае очень энергично, иногда с помощью какого-нибудь из крюков, которые в большом количестве лежали на столе под стерильными простынями, но которые он не всегда мог пустить в ход. Время от времени он правой рукой коротким движением тампона поверх левой руки Вальтера промокал выступившую каплю крови, которая могла помешать оперирующему хирургу отчетливо увидеть, как нужно зажать крошечный кровоточащий сосудик, перед тем как его перетянуть. И так вот мало-помалу, короткими перекрещивающимися движениями, борясь с собственным нетерпением, продвигались они вперед, очень сомневаясь в результатах своего труда, боясь в каждый следующий момент обнаружить его бесполезность.
– Все в порядке? – спрашивал Давид у анестезиолога.
Та, колдуя над разного рода трубками и шкалами, отвечала «да», но не слишком уверенно, и это могло означать, что при данных обстоятельствах могло быть гораздо хуже.
Несколько раз появлялась Гармония, чтобы сообщить, как идут дела в двадцати метрах от операционного стола. А там тоже все могло быть гораздо хуже. Когда Вальтер видел ее, у него появлялось ощущение, что он вернулся в родной дом. Между ними вспыхивало маленькое пламя. Его там ждут, в том проклятом месте, где его не хватает. Второй, четвертый и шестой пребывают все в том же состоянии. Первый еще держится. На девятую койку поступил новый раненый: в перспективе еще одна ампутация, хотя и не слишком жуткая. Ее можно будет поручить Полиаку, сравнительно не очень загруженному. В общем же ритм новых поступлений вроде весьма замедлился. Жестокое местное сражение, начавшееся почти неделю назад, похоже завершалось, и, по словам тех, кто работал на санитарных машинах, триста первый госпиталь начал принимать раненых в десяти километрах впереди. Штаб выбрал этот момент для того, чтобы усилить их госпиталь, про который было известно, что он работает со страшными перегрузками. Передвижная группа один-тридцать шесть должна подойти утром полностью экипированная и с укомплектованными сменами. Это по крайней мере позволит заняться теми ранениями средней сложности, без которых не обходится ни одно наступление и которыми никогда не удается заняться своевременно.
– Приходил майор Фонда, – добавила Гармония. – Недовольный. Он считает, что в реанимации работы не так уж много, а ему нужны люди на сортировке.
– Скажите ему, что он нам осточертел, – сказал Давид.
– Лучше выполните это поручение сами.
– С удовольствием, пусть он только зайдет ко мне.
Давид, понимая собственную значимость, пренебрежительно относился к субординации. В этот момент он начал «обрабатывать» входное и выходное отверстия, проделанные снарядом. Оставив в ране несколько дренажных трубок, ее зашили крупными стежками. Оперируемый все еще был жив.
