Ф. Дж. Лауриа - Невыносимая жестокость

Ф. Дж. Лауриа

Невыносимая жестокость

Глава 1

Настроение у Донована было безнадежно испорчено. Назначенная на одиннадцать утра встреча с представителями банка сорвалась, причем самого Донована известили об этом в последний момент. «Чертов Браверман», — процедил он сквозь зубы. Одна мысль об этом толстом коротышке с вечной идиотской улыбочкой на физиономии вызвала спазмы у него в желудке. Браверман был сопродюсером Донована и в последнее время явно вознамерился оттеснить его на второй план и прибрать к рукам выгодный сериал. Ничего, ничего, этот потц еще не знает, с кем связался. Не зря же Донована Доннелли называют королем дневного телеэфира. Ему хотелось оттяпать бравермановские яйца и повесить их в качестве трофея на стенку — где-нибудь рядом со всеми призами «Эмми».

Такая перспектива приободрила Донована, а выкатившись на своем новом «ягуаре» на Родео-Драйв и направляясь к скромному дворцу, который он называл домом, Донован и вовсе воспрял духом. Ну, нравился ему район Беверли-Хиллс — нравился, и все тут: пальмы, ухоженные лужайки, дома, каждый из которых символизировал высшую степень успеха и благополучия.

Нет, не зря он так старался построить именно здесь и свою «хибару». «Повезло мне в жизни, — подумал он. — Начинал-то ведь совсем щенком — и вот в какого волчару вырос». Хотя нет: это все остальные в его профессии, как волки, готовы перегрызть горло друг другу. А он — гроза всех волков, свирепый и беспощадный волкодав.

Донован бросил взгляд в зеркало заднего вида и с удовлетворением отметил: «Неплохо для моего возраста». Он действительно старался держать себя в форме, наведываясь регулярно в тренажерный зал, а главное, соблюдая священный ритуал: теннис три раза в неделю, несмотря на убийственный график работы, совсем не оставлявший свободного времени. Производство сериала с таким высоким рейтингом, как у «Песков времени», действительно было напряженным делом, требовавшим максимальной самоотдачи.

«Ничего, — бормотал Донован, — я пока крепкий жеребец. Вытяну не только эту работу, но и еще чего-нибудь прихвачу». Повернувшись в профиль к зеркалу и скосив глаза, он с удовольствием оглядел свой эффектный хвостик на затылке. Да, Армандо не зря заставил его просидеть в парикмахерском кресле столько времени. Что ж, жизнь в старом добром Голливуде по-прежнему шла, прямо сказать, неплохо.

Приближаясь к дому, Донован с удивлением обнаружил на подъездной дорожке какой-то изрядно потертый и поцарапанный белый фургон допотопной модели. Это, с позволения сказать, транспортное средство, похожее на дохлого слона, преградило Доновану путь к собственному дому.

«Мелочь, а как все меняет, — наметанным глазом продюсера оценил Донован открывшуюся картину. — Поставь такую развалюху около дома — и тот уже выглядит, будто вилла какого-нибудь плантатора в третьем мире, а не в приличной стране». Поняв, что объехать этот рыдван без ущерба для ухоженных газонов и клумб не получится, он заглушил мотор, не слишком грациозно выкарабкался из низкой спортивной машины и направился к парадному входу в собственный дом.

Перед самой дверью он на секунду непроизвольно задержался, наткнувшись взглядом на рекламный флайер, прицепленный прямо к дверной ручке.

«Олли все починит!» — гордо заявлял неведомый мастер, не уточняя, что именно и как он собирается чинить. Донован пожал плечами и стал мысленно перебирать в памяти имевшееся в доме многочисленное оборудование, прикидывая, что же могло сломаться.

За дверью Донован был встречен приятной прохладой, навеваемой как кондиционером, так и нежно журчащим фонтаном в центре огромного вестибюля. Пол в помещении был выложен итальянской плиткой из натурального камня; Донован сам выбирал эту плитку, когда во время свадебного путешествия их с женой занесло на Сардинию. Более того, он даже раскошелился на то, чтобы привезти в Лос-Анджелес итальянского специалиста по мозаичным полам, который лично наблюдал за укладкой.

К сожалению, на сей раз, насладиться гармоничным узором из бесконечно повторяющихся восьмиугольников Доновану не удалось: одна маленькая деталь испортила ему все впечатление. Эту злополучную роль сыграл ворох рекламных листовок и буклетов, рассыпанных на полу у нижней ступеньки внутренней лестницы. Доновану тотчас же бросилась в глаза уже знакомая фраза: «Олли все починит!»

Да какого черта? В этом доме все новое, какая еще хрень тут могла сломаться?

Обойдя фонтан и направляясь в глубь длинного холла, Доннелли позвал жену:

— Бонни!

В доме по-прежнему царила тишина. Лишь через несколько секунд послышался знакомый голос:

— Донован?..

Судя по интонации, неожиданное возвращение мужа явно удивило Бонни. Кроме того, голос ее донесся определенно откуда-то из дальнего угла дома.

«В ванной, наверное, — прикинул Доннелли. — Торчит там целыми днями, все красоту наводит».

Завернув за угол, в коридор, уходивший в глубь дома, Донован заметил, что в тот же момент в нескольких шагах впереди захлопнулась одна из дверей. Это была дверь кабинета. Его кабинета.

Дверь в большую спальню была распахнута настежь.

— …Бонни?

— …Донован?

Голос жены по-прежнему доносился как будто откуда-то издалека. Недобро усмехнувшись, Доннелли ускорил шаг. Проходя мимо спальни, он заглянул внутрь. Никаких признаков Бонни там не наблюдалось, зато постель была не только не застелена, но весьма недвусмысленно скомкана.

Нехорошее предчувствие накатило на Донована. В животе что-то неприятно заурчало. Он подошел к только что захлопнувшейся двери и подергал ручку.

Удивлению его не было предела. Дверь была заперта изнутри. Дверь в его собственный кабинет.

— Бонни?..

— Да, дорогой…

Донован обернулся. Похоже, голос все-таки доносился из спальни. Вернувшись к распахнутой двери, он увидел, как Бонни выходит из гардеробной в дальнем углу комнаты. На Бонни было шелковое платье, купленное в Париже, куда она ездила «развеяться».

На ходу застегивая платье, Бонни подошла к Доновану и устремила на него подозрительно невинный взгляд. На ее миловидном лице, правильные черты которого были тщательно вылеплены пластическими хирургами, отразился строжайше дозированный коктейль из следующих чувств: удивление, радость от встречи и глубокая обеспокоенность. Впрочем, несмотря на почти профессиональную актерскую работу, полностью скрыть испуг и досаду Бонни не удалось.