Айрис Джоансен - Гадкий утенок

Айрис Джоансен

Гадкий утенок

Пролог

Грипбрайар,

Северная Каролина

– Я нечаянно! – Щеки Нелл были мокрыми от слез. – Мама, честное слово! Я держала его в руках, а оно упало и разбилось.

– Сколько раз я тебе говорила не притрагиваться к моим вещам. Твой отец подарил мне это зеркало в Венеции! – Мать зло поджала губы – инкрустированная перламутром ручка зеркала была разбита. – Испортила такую красоту!

– Мамочка, я все исправлю. – Девочка потянулась к зеркалу. – Ведь разбилась только ручка. Я склею, и она будет как новенькая.

– Нет, вещь безнадежно испорчена. Что ты вообще делала в моей комнате? Я же говорила твоей бабушке, чтобы она тебя туда не пускала.

– Она не знала. Она не виновата. – Нелл захлебывалась от рыданий. – Я просто хотела посмотреть, как я выгляжу… Я сделала себе венок из жимолости.

– Я вижу. – Мать неодобрительно дотронулась до венка, украшавшего голову девочки. – Ну и вид у тебя. – Она поднесла зеркало к лицу Нелл. – Ты на это хотела полюбоваться?

– Я думала, что в венке стану… красивей.

– Красивей? Да ты посмотри на себя. Толстая, уродливая. И будешь такой всю жизнь.

Мама права. Из зеркала на Нелл смотрело опухшее от слез лицо с налитыми кровью глазами. Ярко-желтые цветы, еще недавно такие милые, казались жалкими и чахлыми на фоне растрепанных каштановых волос. Вот какая она уродина – даже цветы утратили свою красоту.

– Прости меня, мама, – прошептала Нелл.

– Зачем вы так, Марта? – В дверном проеме остановилась бабушка. – Ведь девочке всего восемь лет.

– Ничего, пусть учится смотреть на жизнь трезво. Раз уж ей выпала такая судьба – быть серой, уродливой мышкой, – нужно как-то приспосабливаться.

– Все дети красивые, – тихо произнесла бабушка. – Может, сейчас она и не очень хорошенькая, но, как знать, может быть, все еще переменится.

Мать вырвала из рук Нелл зеркало и сунула его дочери под нос:

– Ты сама-то как считаешь? Красивая ты или нет?

Нелл отвернулась, чтобы не видеть своего отражения.

Тогда мать резко повернулась к свекрови:

– И нечего засорять ей голову всякими сказками и фантазиями. Гадкие утята в лебедей не превращаются. Из некрасивых детей вырастают некрасивые взрослые. Чтобы окружающие обращались с тобой прилично, нужно быть чистой, аккуратной и покладистой. – Она крепко взяла девочку за плечи и посмотрела ей прямо в глаза. – Ты меня поняла, Нелл?

Да, Нелл поняла. «Прилично обращаться» – это значит «любить». Такой красивой, как мама, она все равно не будет, а это значит, что нужно стараться всем угодить – иначе любить не будут.

Девочка судорожно кивнула.

Мать выпустила ее, взяла лежащий на кровати кейс и, уже направляясь к двери, скороговоркой сказала:

– У меня через двадцать минут совещание, я из-за тебя опаздываю. Не смей больше никогда входить в мою комнату, поняла? – Она раздраженно взглянула на свекровь. – Я не понимаю, неужели нельзя уследить за ребенком? – И с этими словами мать Нелл удалилась.

Бабушка обняла девочку, чтобы утешить и успокоить ее. Нелл с удовольствием уткнулась бы носом в ее теплое плечо, однако сначала нужно было сделать дело.

Наклонившись, девочка подобрала осколки перламутра. Она склеит все так аккуратно, что никто и не заметит. Нужно быть аккуратной, не раздражать маму, и тогда все устроится само собой.

Прилежание – единственное достоинство гадкого утенка. Все равно ему никогда не стать лебедем.

1.

4 июня, Афины, Греция

Танек был недоволен.

Коннер сразу это понял, едва увидев Николаса, появившегося из-за стойки таможни. Лицо Николаса Танека сохраняло всегдашнюю невозмутимость, но Коннер давно знал своего босса и умел чувствовать его настроение по мельчайшим, едва уловимым деталям. По волевому, неизменно бесстрастному лицу Танека не так-то просто было догадаться, что он раздражен и обуреваем нетерпением.

– Надеюсь, информация достоверная, – сказал Танек по телефону.

Информация, увы, была явно недостаточной, но ничего больше Коннер раздобыть не сумел.

Он шагнул навстречу и напряженно улыбнулся:

– Полет прошел приятно?

– Нет, – отрывисто бросил Танек и, не останавливаясь, зашагал к выходу. – Риардон в машине?

– Да, он вчера прилетел из Дублина. – Коннер замялся. – Но на банкет он с вами пойти не сможет. Мне удалось раздобыть только одно приглашение.

– Я же сказал: два.

– Вы не понимаете…

– Я понимаю одно: если действительно операция назначена на сегодня, я остаюсь без прикрытия. И еще я понимаю, что вы плохо отрабатываете свое жалованье.

– Банкет в честь Антона Кавинского, приглашения рассылались за три месяца! Ведь речь идет о президенте государства! Вы не представляете, сколько мне пришлось заплатить за то приглашение, которое я раздобыл. – Коннер поспешно добавил: – К тому же Риардон вам, вероятно, не понадобится. Я же говорил, что информация не проверена. Наш человек обнаружил в компьютере Агентства по борьбе с наркотиками сообщение, в котором лишь сказано, что удар может быть нанесен на острове Медас.

– И больше ничего?

– И еще список.

– Что за список?

– Шестеро из гостей. Подозрение вызывают лишь двое: Мартин Бренден, который устраивает этот банкет, и один из телохранителей Кавинского. Одна фамилия в списке помечена кружком. Это женщина.

– С чего вы взяли, что люди, включенные в список, подлежат уничтожению?

– Фамилии выделены синим. Наш человек предполагает, что у Гардо существует специальный цветовой код, обозначающий то или иное действие.

– Предполагает? – вкрадчиво спросил Танек. – Я что же, притащился сюда, чтобы выслушивать о чьих-то там предположениях?

Коннер нервно облизнулся:

– Вы же сами велели сообщать вам любые сведения, имеющие отношение к Гардо.

Как и надеялся Коннер, упоминание о Филиппе Гардо несколько урезонило Танека. Босс неоднократно заявлял, что любое дело, хотя бы косвенно касающееся Филиппа Гардо, требует особого отношения.

– Ладно, вы правы, – сказал Танек. – От кого было послание?

– У Джо Кэблера, директора АБН, среди людей Гардо есть свой осведомитель.

– Можно выяснить, кто это? Коннер покачал головой:

– Сколько я ни пытался, пока не получается.

– Что намерен делать с этим списком Кэблер?

– Ничего.

– То есть как это «ничего»? – уставился на него Танек.

– Кэблер считает, что это список людей, состоящих у Гардо на содержании.

– Значит, Кэблер не верит в теорию «рокового синего цвета»? – саркастически осведомился Танек.