Черные Шипы - Рина Кент

Annotation

Ложь превратилась в кошмар.

Она разбила мне сердце.

Сломала меня.

Сломала нас.

Только одно могло залечить зияющую рану, которую она оставила после себя.

Ее.

Наоми.

Вся моя, чтобы забрать.

Вся моя, чтобы владеть.

Вся моя.

Черные Шипы

Рина Кент

Перевод: _ellefox_ (Wattpad)

К глубокой, необузданной любви, которая не подчиняется никаким правилам.

Примечание автора

Привет, друг-читатель,

Если вы не читали мои книги раньше, возможно, вы этого не знаете, но я пишу мрачные истории, которые могут расстраивать и беспокоить. Мои книги и главные герои не для слабонервных.

Эта книга содержит темы консенсуального неконсенсусного. Я надеюсь, вы знаете свои триггеры, прежде чем продолжить.

"Черные шипы" — это вторая книга дуэта, и она не является самостоятельной.

Пролог

СЕБАСТЬЯН

Шесть лет.

Если ты слаб, ты мясо. Если ты силен, ты ешь мясо.

Мама купила картину с этой пословицей, написанной жирным шрифтом кандзи.

Я не думаю, что она действительно понимает, что означают эти слова. Она, вероятно, подумала, что это красиво и подходит к декору нашего дома, и решила купить ее.

Мама такая. Ей нравятся вещи сверхбыстро, но так же быстро они их ненавидят. И она не очень хорошо говорит по-японски, но папе не нравится, когда я говорю это при ней.

Он супергерой, мой папочка, а супергерои не любят заставлять других людей чувствовать себя плохо.

Но, как и все супергерои, он все время занят. Мама и папа усердно работают, поэтому я могу есть и заниматься с друзьями.

Хотя у меня особо нет друзей. Они называют меня «Блонди» со странным английским акцентом, потому что у меня светлые волосы и зеленые глаза, как у «фрика».

Я спросил папу, почему у меня не азиатские глаза и черные волосы, как у всех остальных, и он сказал мне, что это потому, что я американец, а не японец. Но я родился в Токио, и это все равно не делает меня азиатом?

Это глупо. Я должен выглядеть как они, чтобы никто не смеялся надо мной.

Или игнорировал меня.

Мама говорит, что когда у них будут деньги, они переведут меня в международную школу, где есть такие же иностранцы, как я. Но я просто хочу повеселиться со всеми в моем классе.

Они странно смотрят на меня, когда мама приезжает, чтобы забрать меня в середине дня.

Обычно я прихожу домой последним. Сегодня я ухожу пораньше.

Моя симпатичная учительница, Сатоми-сенсей, берет мою маленькую ручку в свою. У нее короткие волосы и мягкая улыбка, как у ангелов из моих сказок на ночь.

Сенсей провожает меня до двери, и все шепчутся о "Блонди", которая уходит.

Я не избавлюсь от этого.

— Теперь всем сидеть тихо, — сэнсэй смотрит на них через ее плечо и говорит по-японски. — Себастьян-кун встречается со своей матерью. Хорошо?

— Хорошо! — вторят они.

— Не беспокойся о них, — она улыбается мне.

— Ладно, — бормочу я по-японски и смотрю себе под ноги.

Поскольку я говорю и по-английски, и по-японски, иногда мне требуется больше времени, чтобы понять, что я должен сказать, поэтому я просто молчу.

Сэнсэй проводит меня через дверь класса, где по коридору ходит моя мама.

— Все в порядке, миссис Уивер? — спрашивает ее Сэнсэй.

Мама перестает ходить и улыбается. — Все отлично. Мы просто очень скучаем по Себастьяну и хотим вместе пообедать.

Ее золотисто-русые волосы ниспадают ей на спину и всегда привлекают всеобщее внимание, когда мы находимся на публике. Это и ее имя, Джулия.

Она оттягивает меня от Сенсея и обхватывает мою липкую руку.

Я не успеваю помахать, пока мы спешим по коридору. Ее каблуки так шумят в пустом коридоре школы. Она кланяется в знак приветствия директору и одному из учителей, и я делаю то же самое.

Как только мы исчезаем из поля зрения, ее улыбка спадает, а нижняя губа дрожит. Она выглядит как персонажи аниме до того, как они заплачут. Как Гон из Hunter X Hunter, когда он не смог найти своего отца.

— Мамочка, у меня еще уроки, — говорю я по-английски.

Ей не нравится, когда я говорю по-японски дома, хотя папу это устраивает.

— Не сегодня, милый, — она ерошит мне волосы, но они жесткие и причиняют боль.

— Но сэнсэй не любит, когда мы отсутствуем.

— На этот раз она простит тебя, — она проводит меня на заднее сиденье нашей машины.

Мои глаза загораются, когда я вижу, кто сидит за рулем. — Папочка!

— Эй, чемпион, — он оборачивается и улыбается мне.

Мой папа, Николас Уивер, мой лучший друг. Когда я сказал ему, что у меня нет друзей в школе, он сказал, что будет моим временным лучшим другом, пока я не найду других. Но он всегда будет занимать первое место.

Он протягивает в мою сторону кулак, и я отбрасываю свою желтую сумку в сторону, чтобы ударить ее, хихикая, когда мама возится с моим ремнем безопасности.

И тут я замечаю, что рядом со мной что-то есть.

Картина.

Картина с жирными буквами кандзи на ней, которая должна быть в нашей гостиной.

Я наклоняю голову набок и читаю это снова, вслух, по-японски: — Если ты слаб…ты мясо. Если ты силен…ты ешь мясо.

— Хороший мальчик! — восклицает папа с переднего сиденья. — Твой кандзи становится лучше, Бастиан.

— Я второй в своем классе!

— Это мой мальчик, — он ухмыляется, но натянуто, точно так же, как мама раньше погладила меня по голове.

Убедившись, что я надежно пристегнут к сиденью, она садится впереди, и папа уезжает от моей школы.

— Почему картина здесь? — я хмурюсь.

— Это семейное наследие, Бастиан, — мама смотрит в зеркало бокового обзора, выглядя рассеянной. — Это должно было поехать с нами.

— Но этого не должно быть в машине.

— Это будет там, где мы этого хотим. Хорошо, милый?

— Хорошо. Куда мы идем?

— В какое-нибудь новое место, — папа улыбается мне в зеркало заднего вида.

— Но я не хочу чего-то нового. Я хочу быть с сэнсэем.

— Перестань быть сопляком, Себастьян! — нетерпеливо огрызается мама.

— Я не сопляк, — я надуваю губы.

— Нет, ты не такой, — папа смотрит на нее, затем улыбается мне. — Ты наш хороший мальчик.

— Но мама назвала меня сопляком.

— Она не это имела в виду. Верно, Джулия?

Мама вздыхает, затем оборачивается и дает