Песенка про любовь (СИ) - Юлия Гойдт

Юлия Гойдт

Песенка про любовь

Глава 1

Закончилась лекция, и народ ломанулся к выходу из аудитории. Я медленно собирала свои записи и в растерянности оглядывалась по сторонам. Сегодня мне впервые не надо было никуда спешить. Я смотрела на пёстро одетых однокурсников и размышляла о том, куда могут сейчас так торопиться они все.

— Полька! — окликнула меня наша староста Лариса Обливанцева. — Ты как со временем? У нас сегодня «Карелы» выступают. Администрация разрешила.

— А кто это? — с интересом спросила я.

— Ну ты даёшь! — восхитилась Лариса. — Это модная фолк-группа. От них сейчас все тащатся. Пошли! Хоть посмотришь, кто такие!

— Да, — заторопилась я. — Пошли.

Лариска была славная, маленькая, с толстой русой косой до середины спины, с лишним весом, который ей шёл. Она была удивительно уютная, тёплая. После первых же пяти минут разговора к ней хотелось прижаться, выплакаться и получить отпущение всех и всяческих грехов — прошлых и будущих — на вечные времена. Ещё глаза у неё были замечательные — карие, живые и блестящие.

— Ты свободна сегодня? — допрашивала Лариска. — Как тот человек, за которым ты ухаживаешь?

Она мне сделала больно, но я не подала виду.

— Валерия Сергеевна умерла, — сказала я ровным голосом.

Но Лариска видимо что-то почувствовала. Она погладила меня по плечу и решительно взяла под руку. В следующую минуту она уже радостно голосила:

— Юрик! Ты куда? Пошли на концерт.

Я взглянула на парня, которого она окликала. У нас его звали Юрик-Хмурик. Кличку свою он заслуживал стопроцентно. Ни разу в жизни не видела, чтобы он улыбался.

— Какой концерт? — спросил Хмурик.

Лариса выдала ему ту же информацию, что и мне, подхватила его другой рукой и потащила с нами. Он пытался отнекиваться, но Лариса заваливала его информацией о группе и всё время твердила, что культурный человек должен такие вещи знать. Юрик беспомощно взглянул на меня и смирился с натиском нашей старосты.

Я в очередной раз отметила, что экстерьер у Хмурика хорош. Рост, фигура — без нареканий. Лицо тяжеловато, видимо за счёт общей какой-то своей квадратности и объёмной нижней челюсти. Тевтонец, короче говоря. И вот характер у него шипастый. Видимо поэтому никто из девиц его ещё не подобрал.

Лариска притащила нас в актовый зал, усадила и велела держать ей место. Она умчалась куда-то на задние ряды, откуда слышались голоса наших однокурсников с репутацией нарушителей дисциплины. Я оглянулась. И в самом деле, Лариска прорвалась к самой шумной парочке Снежке и Вовке Баринову и принялась их вполголоса увещевать. Потом я повернулась и встретилась глазами с Юриком.

— Ты почему пропустила подряд два заседания НСО? — сердито спросил он. — Там без тебя перепутали штаммы!

Я улыбнулась. Рассердившись, он сделался похожим на какого-то мультяшного героя. Я объяснила, что была очень занята неотложными семейными делами.

— Я слышал, — вдруг сказал он. — Ты говорила Лариске. У тебя умер кто-то близкий.

— Очень близкий, — призналась я.

— Завтра не пропускай, — сказал Юрик.

Я пообещала.

Валерия Сергеевна слегла в ту зиму, когда мы вернулись с ней домой с печальным грузом. Я однажды зашла к ней, ужаснулась, застав её недвижимой и молчаливой, и позвала папу. Потом мы долго водили её по клиникам и кабинетам, но везде разводили руками. Только вот психиатр выписал ей антидепрессанты и стал всячески склонять к госпитализации. Валерия Сергеевна решительно отказалась и от лекарств, и от санаториев.

— Сашенька, — сказала она моему отцу. — От смерти нет в саду трав…

Ей делалось всё хуже и хуже. Я практически переселилась к ней. Папа велел всё время занимать её разговорами, тормошить, не давать замыкаться в себе. Я даже начала учить испанский, когда Валерия Сергеевна больше не смогла ходить на работу. Сначала она с удовольствием преподавала мне, но вскоре и к этому утратила интерес.

— Полиночка, — сказала она однажды. — Выходи замуж. Моего мальчика всё равно не вернуть. Родишь мне внука или внучку…

Мы тогда расплакались с ней вместе. Но она не оставила эту идею, и я нашла Артёма, бывшего своего одноклассника. Тёмка учился в театральном. Мы иногда встречались на улице.

— Изобразить жениха? — хмуро спросил он. — Дура ты, Гаймуратова. Она же меня помнит. Я же приходил к Сергею домой.

— Ну и что? — сказала я.

Артём вздохнул и пришёл со мной. Валерия Сергеевна обрадовалась. Был такой классный вечер. Мы пили чай с пирожными и строили всякие планы. Артём обнимал меня и тихонько целовал за ухом. А когда провожал меня домой, решительно притиснул к стене в тёмном углу. Я не испугалась. Только стало его очень жалко.

— Тёмка, я не чувствую ничего, — сказала я.

Он вздохнул и пробормотал:

— Что за жизнь…

Артём ещё несколько раз приходил к Валерии Сергеевне, но уже без меня. И проболтался о моих проблемах.

— Бедная ты, бедная, — непонятно сказала Валерия Сергеевна. — У меня хоть ребёнок оставался…

Она до самого последнего настаивала, чтобы я выходила замуж. Я обещала.

И вот теперь впервые оценивающе посмотрела на мужчину. На Юрика-Хмурика, о господи, боже ты мой! Я ещё раз улыбнулась ему, а он уткнулся в какую-то книгу и сделал вид, что не замечает.

— Сухарь, — вздохнула Лариска, усаживаясь между нами и наклоняясь ко мне.

Начался концерт. Ну, что сказать, мне не понравилось. Финская полька лучше, чем то, что изображали эти «Карелы», но я, конечно, не считаю себя знатоком и ценителем. Лариска, по-моему, получила большое удовольствие. Она раскраснелась и, кажется, подпевала. Я досидела до конца, погрузившись в размышления о том, какие хлопоты мне ещё предстоят.

У Валерии Сергеевны не оказалось родственников, и всё своё имущество она завещала мне — квартиру, собрание раритетных книг на испанском языке и какие-то деньги. Когда адвокат зачитал мне этот документ, моим первым порывом было отказаться. Но потом я вспомнила Серёжкину комнату, где всё так и осталось в том виде, как было при нём, и не смогла. Адвокат объяснил, что нужно будет сделать, когда минует положенный по закону срок и обещал помочь с оформлением. Родители мои считали последнюю волю Серёжкиной мамы само собой разумеющейся. Меня бесила их практичность, а ещё то, как они вслед за Валерией Сергеевной настаивали, чтобы я подумала о замужестве. Я бы хоть сейчас переселилась уже в завещанное мне жильё. Но дома у меня оставался мощный магнит — маленький братец Егорушка, милейшее существо в русых кудрях с громадными голубыми глазищами,