Безжалостные короли (ЛП) - Ли Лора

Переводчик: Алима

1. Жас

— Смотри, Жас! Дельфины!

Я прикрываю глаза от солнца и смотрю туда, куда указывает моя сестра. И действительно, там в океане играет стая из пяти дельфинов. Мы находимся на вершине колеса обозрения Pacific Place, поэтому нам открывается беспрепятственный вид на то, как они катаются по волнам.

Моя мама притягивает Белль к себе.

— Как ты думаешь, как их зовут?

Мы втроем играем в эту игру всякий раз, когда замечаем животное. Белль настаивает на том, что у всех животных есть имена, даже у бездомных или диких. Моя мама терпеливо ждет, откидывая в сторону свои длинные темные волосы. На такой высоте дует легкий ветерок, поэтому она постоянно смахивает их с лица. Мои волосы собраны в неаккуратный пучок на макушке, а у Белль заплетены в косы, так что у нас нет такой проблемы.

— Хмм… — Белль постукивает указательным пальцем по губам, глубоко задумавшись. — Карамелька, Тюльпан, Петуния, Радужная Роза и… Тупак!

— Ты хоть знаешь, кто такой Тупак? — мамины глаза сверкают от удовольствия.

— Конечно, знаю, — настаивает Белль. — Киара говорит, что в давние времена был такой рэпер Тупак Шакур. Мама Киары выросла, постоянно слушая его музыку. Ее мама говорит, что все знают, что Западная сторона — лучшая сторона! — Белль делает необычный жест рукой и каким-то образом растягивает последнее слово на три слога.

Наша мама смеется так сильно, что на ее глаза наворачиваются слезы.

— В давние времена, да? О каких годах идет речь?

— О, да, — Белль с энтузиазмом кивает головой. — Типа, ты должен быть очень, очень старым, чтобы слушать его.

— Эй! — протестую я. — «California Love» одна из моих любимых олдскульных песен. Я слушаю Тупака, и я не старая.

Белль морщит свой маленький носик.

— Эээ… да, ты старая. Тебе уже семнадцать. Это очень много.

Я поднимаю брови.

— Если я такая старая, то кто же тогда мама?

Белль поднимает на нее взгляд.

— Очень, очень, очень старая. Как динозавры.

Мама снова смеется, дергая Белль за одну из косичек.

— Большое спасибо, малышка. Я всегда могу рассчитывать на то, что ты поднимешь мою самооценку, когда она будет на исходе.

За сарказмом скрывается скрытая печаль, придающая этому утверждению нотку правды. Я смотрю на маму, пока колесо спускается, и удивляюсь, как ее самооценка может быть низкой. Махалия Ривьера — самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала, как внутри, так и снаружи. И ей только что исполнилось тридцать пять лет, что совсем не много. Когда аттракцион останавливается, мы выходим из кабины и направляемся вниз по пирсу.

Мама переплетает свою руку с моей.

— Ты готова к мороженому, именинница?

Я улыбаюсь, держа маму за одну руку, а Белль за другую.

— Я считаю…

— Восемнадцатилетняя девушка с колотой раной левой нижней части живота.

Я оборачиваюсь, гадая, откуда доносится этот крик. К тому времени, как я делаю полный круг, мамы и сестры уже нет.

Какого черта?

— Мама? Белль? Куда вы пошли?

Я прокладываю себе путь через огромную толпу людей, высматривая их.

— Мама! Белль! Где вы?

Куда они могли подеваться? Они только что были здесь! Я говорю себе не паниковать, может быть, Белль захотела в туалет или что-то в этом роде. У этой девочки есть плохая привычка ждать, пока она вот-вот обмочится, прежде чем сообщить кому-то, что ей нужно пойти. Я даже не могу сказать, сколько раз нам приходилось выскакивать с автобуса пораньше, чтобы забежать в общественный туалет. Я продолжаю искать, и чем больше времени проходит, тем больше я беспокоюсь. Я проверяю все туалеты, но по-прежнему безуспешно. Когда солнце начинает садиться, я вся в слезах, но все еще не могу найти их.

Я бегаю от одного конца пирса к другому пять раз, обливаясь потом и тяжело дыша, когда мне нужно перевести дух.

— Мама! Пожалуйста, ответь мне!

— Множественные ушибы… Легкие чистые.

Кто это?

Когда солнце опускается за горизонт, я наконец, замечаю маму на противоположном конце улицы и начинаю бежать в том направлении. Когда я добегаю до нее, Белль нигде нет, а на ее лице застыло недоуменное выражение.

— Мама, что случилось? Куда ты пошла? Где Белль?

Она мягко улыбается, проводя нежными пальцами по моей щеке.

— Я так сильно люблю тебя, Жасмин. Я горжусь тем, какой девушкой ты стала.

Я кладу свою руку поверх ее.

— Э… спасибо. Я тоже люблю тебя, мама. Где Белль?

— Твое время еще не пришло, — она отдергивает руку. — Ты намного сильнее, чем я когда-либо была. Ты должна вернуться и найти правду. Показать миру, какие они на самом деле монстры.

Мои брови сошлись.

— Это бессмыслица. Ты самый сильный человек, которого я знаю.

Моя мама качает головой, слезы текут по ее лицу.

— Это не так. Я боялась, что они заберут тебя у меня, поэтому хранила их секреты.

— Мама, о чем ты говоришь? Кто хранит секреты? Что они скрывают?

— Все, — она прижимает к губам кончики своих пальцев, прежде чем протянуть их в мою сторону. — Мне пора возвращаться. Я люблю тебя, мой сладкий цветок.

— На месте происшествия обнаружено значительное количество крови.

Я снова оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти обладателя бессвязного голоса.

— Ты это слышишь?

Мои глаза расширяются, когда мама ступает на металлические перила и взбирается на верхнюю перекладину.

Что она делает?

Я начинаю бежать к ней, удивляясь, как она оказалась так далеко.

— Подожди! — говорю я, когда она начинает раскачиваться. — Мама, слезай оттуда! Ты сейчас упадешь!

— Без сознания… Лечим от гиповолемического шока.

Она широко раскидывает руки и оглядывается через плечо.

— Очнись, Жасмин. Пришло время узнать правду.

— Мама, не делай этого!

Когда я добираюсь до перил, уже слишком поздно. Она исчезла. Я даже не думаю об этом, я ныряю за ней, вниз, в воду. Темнота мгновенно окутывает меня. Мои конечности слишком отяжелели, чтобы двигаться. В моей груди словно лежит наковальня, сдавливающая легкие. Так вот каково это — утонуть?

Бип…

Бип…

Бип…

Откуда доносится этот раздражающий звук? Осознание медленно просачивается внутрь, и первое, что фиксируется за ритмичным гудком — это боль.

Чертовски. Сильная. Боль.

Моя голова раскалывается. Мое горло протестует, когда я пытаюсь сглотнуть. Каждая мышца в моем теле болит так, как будто я только что провела несколько десятков раундов на боксерском ринге.

Я вздрагиваю, когда теплые пальцы обхватывают мои.

— Ей нужно больше обезболивающих, — кричит глубокий голос.

Это Кингстон?

Почему кто-то играет на барабанах? Кажется, я стону. Я прилагаю усилия, чтобы открыть глаза, и вижу высокую блондинку в халате с картинками из маленьких книжек. Она что-то делает, от чего этот ужасный шум стихает. Я в больнице?

— Привет, Жасмин. Я Кристи, твоя медсестра на сегодня. Как ты себя чувствуешь?

— Больно, — мне трудно говорить. Мой язык прилип к небу.

Кристи тянется ко мне за спину, и в следующее мгновение соломинка прижимается к моим губам.

— Пей маленькими глотками… это должно немного помочь.

Я вздрагиваю, когда что-то сжимает мой бицепс.

Она мягко улыбается.

— Постарайся не шевелиться. Это измеряет твое кровяное давление.

Я жду, пока аппарат сделает свое дело, пока она стучит пальцами по клавиатуре рядом.

— По шкале от одного до десяти, где десять — это невыносимо, как бы ты оценила свою боль?

— Девять, может быть? — мой голос такой хриплый, что я едва узнаю его.

Кажется, я на секунду задремала, потому что теперь медсестра стоит рядом со мной, снимает колпачок с иглы и вводит что-то в мою капельницу.

— Пришло время для очередной дозы морфина. Это поможет тебе почувствовать себя намного лучше в ближайшее время.