Американская королева (ЛП) - Симон Сиерра

Сиерра Симон

Переводчик: Milena K. (П+14 гл), Наталья Л. (с 15-ой главы)

Редакторы: Марина К., Lila Kate (Пролог, 1-26 гл), Мария П. (с 27-ой главы)

Вычитка и оформление: Анна К, Анна Б.

Обложка: Таня П.

Специально для группы: K.N ★ Переводы книг

Пролог

День свадьбы

Любовь терпима.

Любовь милосердна.

Любовь не завистлива, не хвастлива, не надменна и не груба.

Она не настаивает на своем, не раздражает и не возмущает, не приветствует лжи, а торжествует правду.

Прощает.

Верит.

Надеется.

Дает силу стерпеть все на свете.

Стерпеть все на свете.

Я не отвожу взгляда с последней строчки из Библии, пока моя кузина Абилин и ее мать возятся с моей вуалью. Отрывок из первого послания к Коринфянам выгравирован на мраморной стене церковного притвора, чтобы невеста, стоя здесь, могла найти в словах утешение и одобрение. Возможно, я единственная невеста, которая стоит перед этими дверьми в святилище и удивляется, что Бог пытается предостеречь меня.

Но когда я думаю о том, что ждет меня в конце этого пути, о том, кто меня там ждет, я расправляю плечи и отмахиваюсь от стихов. С нашей первой встречи с Эшем я знала, что мне суждено полюбить его. Знала, что это моя судьба. Нет места на планете, куда бы он отправился, а я не последовала бы за ним; нет жертвы, которую бы он у меня потребовал, а я не смогла бы ее принести; нет ни единой части меня, которая бы не отдавалась ему добровольно и без остатка.

Я буду поддерживать, верить, надеяться, прощать и любить Эша, пока не умру, даже если это лишит меня души.

И это действительно лишит меня души.

Единственное утешение в том, что я буду страдать не одна.

Глубоко вздохнув, я поправляю прекрасную вуаль, шагаю в распахнувшиеся двери и окунаюсь в нежно переливающиеся ноты «Канона в Ре-мажор». Мой дед берет меня за руку и ведет к алтарю. Гости стоя смотрят на меня, свечи мерцают.

И затем я ловлю взгляд Эша.

Мой пульс останавливается, подскакивает, и кровь своевольно приливает к губам, лицу и сердцу. На Эше смокинг; он сидит на нем, будто Эш был рожден в нем, его широкие плечи и узкие бедра прекрасно вписываются в идеально скроенные линии. Даже если бы он не стоял на вершине лестницы, ведущей к алтарю, он бы казался выше всех в церкви просто потому, что это Эш. Ему не обязательно показывать силу или мощь, он и есть их живое воплощение. И сейчас вся эта сила стоит напротив меня, смотрит в глаза, и даже на расстоянии нефа церкви мы дышим в унисон.

Кажется, шок пронизывает его, когда он видит меня полностью — платье, вуаль и нежную улыбку, — и это разжигает внутри меня пламя счастья. Он хотел подождать, не видеть меня до церемонии, он хотел этого момента. И должна признать, наблюдая за его красивым лицом, пытающимся скрыть эмоции, моя собственная кровь бурлит в венах при виде его костюма — это того стоило. Неважно, насколько старомодной была традиция, что это отяготило наших гостей; неважно, какими долгими были часы без него сегодня утром — это того стоило.

И когда мы с дедушкой подходим ближе, я вижу его.

Рядом с Эшем, темноволосый и стройный, с голубыми как лед глазами, и губами, ради которых можно было согрешить и молить о прощении — именно в этом порядке, — стоит Эмбри Мур — лучший друг Эша, его шафер и его заместитель…

Я не просто иду к алтарю, чтобы выйти замуж за мужчину, которого любила с шестнадцати лет, — я иду к алтарю, чтобы стать женой президента Соединенных Штатов.

Сотни гостей отступают, массивные подставки для цветов и свечи исчезают. И на мгновение остаются лишь невеста, жених и его шафер. Всего лишь я, Эш и Эмбри. Не было президента или вице-президента, или новосозданного офиса первой леди, ожидающего меня после медового месяца. Не было полчища камер, внутри и снаружи собора, а церковные скамьи не заполнены сенаторами, послами и знаменитостями.

Только мы втроем.

Эш — суровый и могущественный, Эмбри — измученный и бледный, и я, со следами укусов на внутренней стороне бедра и колотящимся сердцем. Потому что прямо перед собой я вижу шафера с едва видневшимся через ворот смокинга следом от укуса, большим, красным и свежим.

Потому что прямо перед собой я вижу маленький лоскут белой ткани, слегка торчащий из кармана Эша — не шелковый носовой платок, а, несомненно, кружево моих трусиков. Никто не замечает этого, но он открыто демонстрирует их словно трофей. В последний раз я видела их в стиснутом кулаке Эмбри…

Дедушка приподнимает мою вуаль и целует в щеку. Эш протягивает мне руку, и мои пальцы скользят в его ладонь. Вместе мы подходим к священнику, а одна из подружек невесты поправляет подол моего платья после того, как мы находим наши места и останавливаемся.

Я не осознаю, что плачу, пока Эш не отпускает мою руку и не проводит большим пальцем по щеке, отодвинув вуаль. Он подносит палец к губам и слизывает слезинку со своей кожи. Его темно-зеленые глаза смотрят многообещающе, а позади него, рука Эмбри поднимается и бессознательно касается следа от укуса, который, я уверена, оставил на нем Эш.

Я вздрагиваю.

Священник начинает церемонию, гости замирают на своих местах. И я в последний раз задумываюсь: что если Бог хочет остановить это, что если он смотрит на нас троих и хочет предупредить меня до того, как я решу, смогу ли справиться с этим? Уверена ли я, что двое самых могущественных мужчин в мире смогут стерпеть меня?

Но потом я смотрю Эшу в глаза, в которых столько тепла, и на длинные пальцы Эмбри, что все еще лежат на шее, и решаю, что эта сказка не может закончиться иначе.

Я имею в виду, Бог может предупреждать обо всем, о чем хочет, но это не значит, что я обязана слушать.

Часть I

Принцесса

ГЛАВА 1

Восемнадцать лет назад

Я была проклята колдуном, когда мне было семь.

Кажется, это был благотворительный вечер. За исключением присутствия колдуна, это мероприятие не отличалось от любых других, куда меня водил дед. Бальные платья и фраки, сверкающие над залом люстры и группа музыкантов, сидящая в отдаленном углу. Якобы эти мероприятия по сбору средств нужны для различных фондов и благих целей, но на самом деле это своего рода деловые встречи. Тут распространяли информацию о планах и идеях, а за потенциальными спонсорами следили и ухаживали. Здесь зарождались бизнес-соглашения, как и браки в верхах общества. Ведь для состоятельных людей брак — всего лишь коммерческая сделка.

Я, будучи еще девочкой, кое-что из этого понимала, но никогда не беспокоилась. Эта жизнь — если быть точной, жизнь дедушки Лео — никогда меня особенно не волновала.

Кроме того, мне нравилось наряжаться в дорогие платья с рюшами, что дедушка Лео покупал мне. Мне нравилось, когда взрослые спрашивали моего мнения. Я наслаждалась, видя красивых мужчин и женщин, но больше всего мне нравилось танцевать с дедушкой Лео. Он позволял мне вставать на его ботинки и потом начинал кружить меня, а я делала вид, будто я принцесса в сказке.

И когда позднее за нами приезжал черный автомобиль, чтобы отвезти нас обратно на Манхэттен, в пентхаус, дедушка начинал меня расспрашивать обо всем, что я видела и слышала во время вечера. О том, кто и что говорил, как они это делали, выглядели ли они счастливыми, печальными или сердитыми. Он спрашивал, выглядел ли кто-то усталым, рассеянным и бурчал ли что-то под нос во время беседы. Через несколько лет я поняла, что дед сделал из меня, своего рода шпиона, наблюдателя, потому что люди ведут себя открыто рядом с детьми. Они теряют бдительность, рассказывая обо всем своим друзьям, уверенные, что ребенок не заметит или не поймет.