Владимир Гурвич - Последний бастион

Владимир Гурвич

Последний бастион

Посвящается Дине Кирнарской

Глава первая

Как всегда после репетиции Княгинин чувствовал себя усталым и опустошенным. А сегодня это ощущение было особенно сильным. Хотя нагрузки были самые обычные, даже немного меньшие, чем всегда. Он закончил минут на пятнадцать раньше, чем удивил своих музыкантов. Его оркестранты привыкли к тому, что он все делает строго по расписанию. Если занятие должно длиться два часа, оно будет длиться ровно два часа. Ни минуты больше, ни минуты меньше. Такой порядок Княгинин завел вскоре после того, как возглавил коллектив. Он считал, что если существует во всем строгая дисциплина, то так легче управлять людьми. Музыканты же народ не самый дисциплинированный в мире, если произведение им нравится, репетировать они могут часами, но только тогда, когда им вздумается, когда есть настроение. Он хорошо это понимает, потому что по природе сам такой. Но они не могут себе позволить подобную расхлябанность, график выступлений и гастролей очень жесткий. Как и конкуренция. Слава богу, они в последнее время, как говорит Струмилин, на коне, приглашения выступить так и сыплются. И не только в своей стране, но почти со всего мира. Иногда у него даже возникает желание отказаться от некоторой их части. Во-первых, это не идет на пользу их игре, не всегда удается до конца отработать произведения, так как хотелось бы ему. А во-вторых, такой напряженный распорядок жизни все же несколько выматывает. Постоянные перелеты, переезды, смена городов, континентов, часовых поясов выдержать не так уж и просто. В какой-то момент он окончательно понял, что это не совсем для него, ему все хочется более размеренной, спокойной жизни. А тут надо постоянно куда-то спешить. Он даже перестал осматривать новые города, это занятие потеряло для него интерес. А ведь в молодости он был заядлый путешественник, до самозабвения любил знакомиться с достопримечательностями. Но, по-видимому, в какой-то момент пресытился и предпочитал после концертов оставаться в гостинице. Даже не всегда посещал банкеты, которые давали хозяева. По этой причине периодически ссорился со Струмилиным, который буквально тащил его на такие приемы. Чаще всего эти попытки ему удавались, но иногда Княгинин вдруг проявлял по выражению все того же финансового директора: «ослиное упрямство» и оставался в номере.

Княгинин и сам до конца не понимал, какая сила заставляла вести его таким образом. Вот уж кем он никогда не был, так это мизантропом. Хотя не был он и рубахой-парнем, душой кампании, скорей всего он одинаково любил и одиночество, и шумное общество. Идеальный вариант, когда они чередовались, как день и ночь. Правда, в последние годы это было уже практически недостижимым; Княгинин как-то незаметно сделался публичной персоной. Передачи на телевидение и радио, интервью средствам массовой информации, фотографии на обложках глянцевых и даже не глянцевых журналов стали нормой его жизни. Изредка Княгинин задавал себе вопрос: нравится ли ему такая популярность, такой ажиотаж вокруг своей особы?

Княгинин читал о себе статьи, в которых вполне маститые музыкальные критики провозглашали его великим артистом, создателем одного из лучших в мире камерных оркестров. И хотя он знал, что многие эти публикации проплачены все тем же Струмилиным, но незаметно все более верил им. Тем более, его директор вел себя умно, покупал лучшие перья, которые создавали вполне профессиональные материалы. В них не было примитивного восхваления, чего Княгинин терпеть не мог. Струмилин это прекрасно знал и заставлял отрабатывать получаемые деньги наемных писак по полной программе – писать профессионально, аргументировано.

Впрочем, Струмилин был слишком умным, чтобы рассказывать ему о всех своих деяниях. Поэтому Княгинин далеко не всегда знал, оплачена ли статья или критик написал ее добровольно, восхищенный игрой оркестра. В ответ на его расспросы Струмилин обычно отвечал туманно. А иногда откровенно предлагал не лезть ему «в его епархию, каждый должен заниматься своим делом». На это заявление Княгинин обычно не возражал, так как считал его абсолютно справедливым. Он по профессии и по призванию музыкант и должен заниматься музыкой. А вот Володя прирожденный коммерсант и продюсер. Надо отдать ему должное, не будь его еще неизвестно, как сложилась бы судьба коллектива. Как бы ни был он профессионален и талантлив, без денег ничего не добиться. Это все равно, что роскошный лимузин, пока его бак не зальешь бензином, он все равно не поедет.

Впрочем, сейчас у Княгинина была все же реальная причина для недовольства своим директором. Больше всего ему хотелось отправиться домой и просто полежать на диване, смотря телевизор или читая книгу. Такие минуты безмятежного отдыха выдаются у него редко; как раз сегодня он имеет такую счастливую возможность. И все сорвалось! Струмилин вдруг объявил ему, что звонили из радиостанции и попросили поучаствовать в посвященном музыке прямом эфире. Княгинин попытался отказаться, сославшись на усталость, но директор пригвоздил его словами: «ты с ума сошел, это наш один из лучших информационных спонсоров». Но он все же попытался еще посопротивляться, предложив послать вместо себя первую скрипку оркестра Валерия Горегляда, но Струмилин немедленно отверг эту идею: «хотят только тебя, никого другого. У тебя будет какой-то крутой оппонент, некая Дина Наровлянская, по слухам дамочка с острым языком. Ты случайно с ней не знаком?»

Княгинин напряг память: кажется, он где-то встречал эту фамилию. Но больше она ему ничего не подсказала. Впрочем, ему хорошо известен этот тип около музыкальных дамочек, которых немало вертится в этой сфере. Он много раз сталкивался с ними в различных дискуссиях, ток-шоу. И почти всегда ему становилось неприятно от этого типа людей; их невежество может сравниться разве только с их апломбом. Неужели ему предстоит очередная такая пустая беседа? От одной этой мысли становится муторно на душе. Если его предчувствие сбудется, он не простит Владимиру, что тот заставил вместо приятного отдыха участвовать в этих бессмысленных склоках. И надо же было именно сегодня радиостанцией проводить этот прямой эфир. Других дней что ли нет.

Княгинин взглянул на часы: пора было отправляться на радиостанцию, Струмилин просил прибыть туда хотя бы за полчаса до передачи. Княгинин вышел на улицу, подошел к стоящей на стоянке машине.

– Толя, на радиостанцию, – приказал он, удобно устраиваясь на заднем мягком, кожаном сиденье.

На этой радиостанции Княгинин выступал уже неоднократно. И потому хорошо знал и главного редактора и ведущего, который обычно вел с ним передачи. С точки зрения Княгинина он нередко городил чушь, но чушь в пределах нормы, которую можно было еще как-то стерпеть и даже слегка подкорректировать. В отличие от многих его коллег с радио и телевидения, которых так и хотелось обложить крепким словцом по причине их полного, но почти всегда агрессивного невежества. По свой натуре Княгинин был подвержен вспышкам вспыльчивости, которая часто налетала на него, как ветер, внезапно. И ему не всегда удавалось их вовремя погасить. Особенно страдал он этими приступами в молодости. И многим доставалось от него. Но когда стал руководителем коллектива, то быстро понял, что если себя не обуздает, то оркестр просто распадется. Никто терпеть его необузданный характер не станет. Особенно это стало ясно после ухода одного из ведущих музыкантов; Княгинин прилюдно накричал на него. Хотя, по сути он был тогда прав, музыкант филонил на репетициях, но по форме это выглядело неприглядно. Человек оскорбился и в тот же день подал заявление об уходе. Княгинин пытался его удержать, даже извинился перед ним, но не помогло, обида оказалась сильней. Этот случай заставил его задуматься над своим поведением, как и над новым статусом руководителя. Так вести себя недопустимо, сделал он вывод, он должен раз и навсегда покончить с таким негативным проявлением своей натуры. Иначе погубит все дело. Да и вообще, порядочный, интеллигентный человек не может позволять себе подобных выходок. А он себя считает именно таковым. И поэтому как бы невежественны, как бы ни противны были ему ведущие, он ни разу не позволил себе по отношению к ним ни единого некорректного выпада. В глубине души он даже гордился этим своим достижением, хотя и отдавал себе отчет, что так должна вести себя любая нормальная личность. Впрочем, в современных условиях вести себя нормально и культурно уже считается большим достижением.

Княгинин поздоровался с ведущим. И только тут до него дошло, что он даже не знает о теме сегодняшней дискуссии. Струмилин не удосужился его об этом известить, по-видимому, считая этот вопрос, не заслуживающий внимания; для такой аудитории он, как у этой радиостанции, Княгинин, способен говорить обо всем. В принципе так оно и было, он ни раз приезжал на передачу без всякой предварительной подготовки, импровизирую по ее ходу. И до сих пор успешно справлялся с этой задачей, более того, согласно проводимым опросам у него даже образовался свой кружок почитателей, которые ждали его выступлений и комментариев на о музыкальной жизни. Княгинин немного гордился такой популярностью, по крайней мере, она была ему приятна.