Колибри (СИ) - "Росса"
Музыка наполняла всё вокруг, звуча внутри меня. Плавные движения рук, ног, тела. Люсьен заворожено наблюдал за мной, а я старался передать ему то, что чувствую без слов, моля об одном… Пойми меня… Пожалуйста, пойми… Мои страхи, мои надежды и… мою любовь. Она полыхает внутри меня, разгоревшись из маленькой искорки… Пройдёт время и яростное пламя скорей всего утихнет, но уже никогда не погаснет. А пока…
Он остановил меня, прижав к себе. Целуя, яростно неистово. Вот так… Не нужно нежности, пусть сегодня всё будет страстно. Его горячие губы клеймили меня, каждым поцелуем, каждым прикосновением к моей разгорячённой коже. Я пропустил момент, когда снова оказался на кровати, извиваясь под лаской умелых рук. Влажный язык, очертил впадинку пупка, слегка потревожив брильянтовую серёжку пирсинга, а я захныкал и выгнулся ему навстречу. От возбуждения было больно, но эта боль была сладкой, желанной. Она была правильной и нужной, помогая не терять окончательно голову.
Я почувствовал горячее дыхание на своём возбуждённом члене и отпихнул Люсьена от себя:
- Нет, ты сказал, что я должен сделать всё сам. Позволь мне…
Он понимающе кивнул, отдавая себя в мои руки.
- Будет так, как ты хочешь…
Да… Как я хочу… Прижаться губами к пульсирующей венке на шее, очертить её языком и скользнуть ниже, по мускулистой груди, почувствовать слегка солоноватый вкус кожи, такой правильный. Лизнуть горошинку напряжённого соска, приласкав другую пальцами, и услышать сдавленный полустон-полувсхлип и тихое:
- Да…
Сместиться чуть ниже, скользя рукой вдоль тёмных волосков, к паху. Сомкнуть пальцы на возбуждённой плоти, очертив головку большим пальцем. Почувствовать, как Люсьен толкнулся в мою руку, и остановить его. Нет… Я всё должен сделать сам.
Я нагнулся, вдыхая неповторимый аромат его возбуждения. Медленно очертил вздувшуюся вену и вобрал в себя Люськин член, смыкая вокруг него губы, стараясь впустить его, как можно глубже.
Боже ж ты мой! Я законченный извращенец! Разве можно балдеть от чужого члена во рту? А я балдел, получая удовольствие, но скоро и этого мне стало мало. Мне хотелось чувствовать всё то, что чувствует он. Я развернулся и Люська сразу понял, что я хочу. Его язык слизал капельку смазки с моей возбуждённой плоти, прогулялся от головки до основания и назад. Я всхлипнул… Ощущения были такими яркими, такими острыми. Люська не остановился, пробежав языком по моим яичкам, прямо к сжавшемуся в предвкушении колечку мышц.
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Его язык толкался в меня, вылизывая, расслабляя. Меня уже трясло от сильного возбуждения. С этим нужно было что-то делать. Я оттолкнулся от кровати и, повернувшись, сел, обхватив Люськины бёдра. Потёрся промежностью об его член и посмотрел в ярко горящие глаза. Слегка приподнялся и насадился на него. Медленно пропуская внутрь головку, застыл, прикусив губу от полыхнувшей внутри боли, понимая, что забыл про смазку, но остановиться уже не мог. Осторожно опускаясь всё ниже и ниже, пропуская его в себя, сантиметр за сантиметром, пока не насадился полностью. Люсьен крепко обхватил меня за бёдра, не давая сразу начать двигаться.
Вместо этого мы застыли, пристально смотря в глаза друг другу. Давая мысленные обещания… Любить, заботиться, защищать…
А потом всё вокруг стало неважно. Только сплетение тел, лёгкие вскрики и безмолвные обещания.
- Ты мой!
- Твой!
*****
Вниз мы спустились поздним утром, нарвавшись на взгляды со стороны парней. Женька смотрел чуть насмешливо, Олег с Родькой снисходительно-понимающе, Кирилл с лёгкой ироничной грустью, а Милли с затаённой завистью. В общем, весь набор чувств и эмоций.
- Лекси, тебя пытали? Ты так кричал… - Женька закатил глаза.
- Ох, Белочка, по части криков мне тебя всё равно не переплюнуть, - отпарировал я, принимая из рук Олега стакан с молоком. – И я, кажется, уже говорил, завидуйте молча. Кстати, мне позвонили из мастерской…
- И что? – Женька подался вперед.
- Сказали, что это не телефонный разговор, так что… - я выразительно посмотрел на часы, - к трём мне нужно быть в городе Париже.
- Я с тобой, - бельчонок вытер рот салфеткой и бросил её на стол. – Тьерри добыл мне разрешение на встречу с Сюзи. К сожалению, только мне, поэтому Миллисенту придётся подождать нас здесь.
Выехали мы сразу после завтрака, решив сначала посетить полицейский участок, а уж потом мастерскую. Как нестранно Люська с нами не поехал, поэтому в машине мы с Женькой были вдвоём. Он сосредоточенно смотрел на дорогу и явно был чем-то недоволен.
- И что не так? – я откинулся на сиденье и прикрыл глаза.
- У тебя бывает такое чувство, что ты упускаешь что-то очень важное? – он покосился на меня.
- Такое у всех бывает, - я пожал плечами. – Ты мне лучше ответь, когда ты понял, что любишь Леона?
- В день похорон моей матери, - Женька не задумался ни на секунду.
- Ты знаешь, я хотел бы, чтобы у меня была такая же любовь, как у тебя с дядей! Ты так его любишь…
- Нет! – Женька словно выплюнул это короткое слово. – Тебе не к чему больная любовь.
- Больная? – поперхнулся я.
- Он уйдёт – я умру, разлюбит – я умру, с ним что-то случится – я умру.
Я пристально всмотрелся в него и понял, что он не шутит.
- Жень, но так же нельзя!
- Знаю, поэтому и говорю, что тебе такая любовь, как у меня, не нужна, - оставшуюся дорогу мы провели в молчании.
В комиссариат я не пошёл, остался ждать в машине. Женька вернулся через час, задумчивый сверх всякой меры. По нему было видно, что он узнал что-то такое, что гложет его из нутрии.
