Трудности языка (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady"
Ванька ржет, забирая пакеты и пряча их в шкаф-купе в коридоре до вечера, чтобы Диана не обнаружила раньше времени. Он до сих пор радуется Новому году, как ребенок. Так же как и отец. В ожидании чуда. А я даже елку не наряжаю у себя. Лично для себя не хочется, а больше не для кого. Один. Никогда прежде об этом не задумывался. Вроде все устраивало. А теперь как никогда понимаю Руслана. Понимаю слова мамы о вечном одиночестве. Отмахиваюсь от этих мыслей. Я не позволю им испортить праздник не только мне, но и всем остальным. Потом. Все потом.
Помогаем маме с Катей готовить, пока отец пылесосит квартиру. Вернее я помогаю, а Ванька ворует куски со стола, за что получает то от Кати, то от мамы. Диана сидит за детским столиком и играет с набором детской посуды. Из крохотного телевизора на кухне раздаются новогодние хиты, создавая атмосферу единственно праздничного в году дня абсолютно для всех. Вроде все устаканилось за это время. Мы просто не поднимаем тему моей ориентации и никак не обсуждаем ее. Им так проще, мне все равно. Правда, мама все еще ждет, когда я созрею, чтобы показать ей хоть кого-нибудь в качестве «серьезных отношений», но показывать мне естественно некого. Иногда ловлю на себе ее печальный взгляд, полный какой-то исключительно необъяснимой материнской жалости. Отвратительное ощущение. На крохотную секунду почему-то пытаюсь представить тебя здесь. Смог бы ты стать частью этого сумасшедшего дома под названием «жизнь ненормального человека», если бы все было по-другому? Хмыкаю. Я слишком хорошо запомнил твои слова об «опасных мечтах». Ты был прав. Чертовски прав.
Провожу весь день с семьей, отвлекая себя от мыслей о том, что будет ждать после того, как праздник закончится. Катя укладывает Диану спать, и мы садимся за стол, чтобы проводить Старый год. Спустя несколько часов слушаем поздравительную речь президента и бой курантов. Новый год вступает в свои права. Еще один. В этом году мне уже будет тридцать.
Обмениваемся подарками и складываем под елку для Дианы. Посидев еще час, собираюсь после звонка Арсения. Вызвать пожарных или милицию проще, чем такси до центра, поэтому ждать приходится дольше, чем полчаса. Забросив по пути свои подарки домой, наконец, добираюсь до столпотворения, облепившего главную елку. Музыка, петарды, бутылки, ор, салют, атмосфера всеобщего братания и хмельного родства с любым прохожим. Умеет наш народ гулять, этого у него не отнять.
Каким-то чудом удается отыскать в оговоренном месте Иришу с Сеней. С ними Соня, приехавшая на каникулы. Рядом замечаю Костика, пережившего жесткий фэйс-контроль Арсения, ослабленный лишь ненавязчивым, но непоколебимым влиянием Иры. Чуть выше Софии и на год старше, весьма неглупый парень. А еще — мой вздох облегчения. Меня замечают. Объятия, поцелуи, поздравления, пожелания. В руках тут же оказывается бутылка шампанского. Такая же, как и у Сени. Остальные наблюдают за всем этим отвратительно-радостным безобразием на трезвую. Ирише нельзя, молодежь уже свою норму в пару бокалов набрала. Спустя полчаса, они от нас откалываются под слегка диктаторские инструкции Сени вести себя нормально, никуда не вляпаться и быть дома раньше шести утра.
Чем еще уникальны такие сборища, можно увидеть абсолютно всех, кого давно не видел. И быть уверенным, что если ты кого-то не заметил, то тебя заметили наверняка. Кто-то с силой хлопает меня по плечу и, оборачиваясь, натыкаюсь взглядом на Руслана. Официально знакомится с Иришей. Объятия, поцелуи, поздравления, пожелания… В общем, все по накатанной схеме. Еще одна бутылка шампанского в нашу тусовку. Через какое-то время Рус исчезает и появляется уже с Виком. Знакомит с Иришей и Арсением. Объятия, поздравления… Ну, в общем да.
Вик пару минут тушуется, но вскоре расслабляется, понимая, что тут все обо всем в курсе и все в порядке. Замечаю краем глаза, как Руслан почти незаметно греет его руки в уже не обращающей ни на что внимания толпе и как что-то говорит ему на ухо, на что Вик довольно улыбается. Очевидно, срослось. Я действительно рад за них, но именно это становится последней каплей для моих покачивающихся туда-сюда внутренних весов. Одиночество наваливается со всей своей мощью, подпитанное изрядным количеством алкогольных пузырьков всосавшихся в кровь. Абсолютно негордое. Болезненное и с нефритовым цветом глаз.
Не помню, где я достал бутылку водки. Не помню, как оказался в центре какого-то мордобития, которое не имело ко мне никакого отношения. Смутно помню, как меня с трудом оттаскивал Арсений от… уже не помню от кого. Как Ириша поддевала всю дорогу до дома в такси. В общем, напился я знатно. Можно сказать, Новый год удался.
Первое января. Первый день нового года. Сижу за столом на кухне и передо мной не бутылка шампанского и даже не бутылка водки, а большой… «Пражский» торт. Вернее уже две трети торта. Я сознательно не купил «Трюфельный» и теперь пытаюсь понять, в чем же такая принципиальная разница между ними? В руках большая столовая ложка, которой я флегматично отковыриваю очередную порцию бисквита и отправляю в рот. Тяжело вздыхаю. Нет никакой разницы. Абсолютно. Кроме одной. Я не люблю «Пражский».
Кто-то уже несколько раз стучал во входную дверь, но я никого не хочу видеть. Меня нет. Просто нет. Дайте спокойно пострадать наедине с отвратительно нелюбимым «Пражским» тортом. Этот кто-то все-таки хочет добиться реакции от моей двери и продолжает настойчиво посылать азбуку Морзе в пространство. Не реагирую. На столе оживает мобильный телефон, мигая дисплеем, и подползает ближе, вибрируя на гладкой поверхности. Жужжание долбит по вискам, как злобный дятел. Усталый взгляд. Ириша. Чуть дольше минуты террора и, наконец, затихает. Через секунду звучит вновь. Стук во входную дверь повторяется. Но меня эта какофония даже не раздражает. Она никак не мешает моему апатическому состоянию. Несколько секунд смотрю на дисплей и все-таки отвечаю на звонок. Я даже не успеваю открыть рот.
— Гад, я знаю, что ты дома! Немедленно открывай эту чертову входную дверь, у тебя на пороге беременная женщина, между прочим, засранец!
Встаю и плетусь к двери. Два щелчка замка и распахиваю ее. На пороге сопит грозовая тучка в виде Ириши. Ни грамма косметики на лице, волосы собраны в хвостик, куртка, обтягивающая уже приличный животик и какие-то штаны. Такое впечатление, что пошла вынести мусор и сбежала, выбросив его вместе с мусорным ведром. Хотя, о чем это я? Ириша даже мусор выносит на шпильках и с макияжем. Что-то случилось.
— Привет, беременная женщина, — произношу в ответ на ее уничтожающий взгляд.
Она проходит внутрь, как к себе домой. Да, это у них с Арсением, можно сказать, семейное. Моя квартира — проходной двор. Кряхтя, стягивает кроссовки.
— Помочь? — предлагаю.
— Отвали, нахрен, — злобно.
— Ладно.
Очевидно, не только у меня тяжелое состояние после встречи Нового года, но и у Иры. Только с чего бы это? Она ж не пила, как я. Она вообще не пила. Возвращаюсь на кухню и усаживаюсь за стол. Видимо, опять поругалась с Сеней. Ириша проходит в кухню. Бросает взгляд на мой торт и направляется к выдвижным ящикам. Достает еще одну столовую ложку и усаживается рядом.
— Делись, — придвигает к себе торт и отковыривает щедрый кусок, тут же с аппетитом поглощая его.
— Угощайся, дорогая, — улыбаюсь, подвигая его еще ближе. Когда Ира злится, становится такой забавной. — Чего там у вас опять? Поссорились?
Отрицательно качает головой. Молчит, тщательно пережевывая торт и о чем-то сосредоточенно думая.
— Он мне предложение сделал, — наконец, произносит. — Если это можно назвать предложением, — очередная порция бисквита исчезает во рту.
Ложка с моим куском торта замирает на полпути ко рту, и я изумленно приподнимаю бровь.
— Мне послышалось? Арсений предложил выйти за него замуж? — слегка шокировано. Вот уж, правда, Новогоднее чудо. — Поздравляю! — искренне и широко улыбаюсь.
— Можешь так не радоваться, — мрачно. — Я не сказала «да».
— Чего?! — еще больший шок.
