Трудности языка (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady"
— Правильно?
— Ты всегда был способным, — уткнувшись в мою макушку.
— Просто учитель смог заинтересовать предметом, — чувствую, как ты беззвучно смеешься и твое дыхание в своих волосах. — А ты так и не выучил русский, — почему-то произношу, улыбаясь.
— Да, стыдно признаться, но иностранные языки не мое, — хмыкаешь. — Почему-то для меня это слишком трудно.
— Но ты же свободно владеешь английским…
— Только потому, что учил его одновременно с родным испанским. У родителей в доме до сих пор работает замечательная женщина Холли. Она меня и учила, выполняя помимо своих обязанностей по дому еще и роль нашей няни… — резко замолкаешь. А я, не обратив на это внимания, рассеянно переспрашиваю.
— Вашей? У тебя есть брат или сестра? — вдруг вспомнив, как ты утром отреагировал на рассказ Арсения.
Твой палец замирает на моей коже и спустя несколько секунд ты, наконец, отвечаешь.
— Сестра. Была, — отстраняюсь и поворачиваюсь к тебе лицом. — Она умерла, когда мне было пятнадцать.
— Мне жаль. Извини.
Ты киваешь. Я не спрашиваю подробности, но ты вдруг сам продолжаешь:
— Ее звали Соледад, и ей было девятнадцать. Передозировка наркотиками. Пролежала в коме неделю и врачи сказали, что она уже не выйдет. Ей просто отключили приборы жизнеобеспечения. Она не была наркоманкой. Попала в какую-то компанию и вероятно решила попробовать. Я помню тот вечер, она поругалась с родителями и ушла, хлопнув дверью. Почти так же, как сегодня рассказывал твой друг. А под утро позвонили из госпиталя и сказали, что ее привезла скорая помощь. Отец так и не выяснил с кем и где она была той ночью и кто вызвал скорую. Ее нашли в парке на лавочке, — замолкаешь и через несколько секунд грустно хмыкаешь. — Извини, не обязательно было тебе это рассказывать, но мне почему-то захотелось, чтобы ты знал.
Усаживаюсь на твои ноги, упираясь ладонями в бортик ванной за твоей спиной и мягко целую в губы. Чтобы отвлечь тебя. И себя. Да, теперь я знаю. Знаю, почему на самом деле ты стал «куклой» для своих родителей и теперь-то я окончательно осознал, что ты никогда не будешь моим. Тебе никто не позволит, даже если ты вдруг захочешь этого сам. Они не смогут лишиться своего идеального сына. А ты вряд ли решишься на это.
Отказаться. Перестрадать. Перемучаться. Пережить. Прямо сейчас. Поставить точку. Жить, зная, что сам оттолкнул тебя, чтобы обезопасить нас обоих и попытаться забыть…
Я тряпка. Я слабак. Я безвольное существо, у которого никогда не хватит силы воли добровольно отказаться от тебя. Потому что я твой. С момента нашего первого поцелуя в коридоре той съемной квартиры, где ты занимался со мной испанским. Люблю тебя. Просто потому что люблю, без всяких причин, объяснений, целей и смысла. Умирать каждой секундой тебя. Сгорать каждой секундой одиночества. Метаться каждой секундой разъедающих сомнений. Обречен. Вечно. Сколько бы эта вечность не длилась. И пока ты будешь продолжать сбегать оттуда ко мне, я буду твоим чем-то особенным, если это делает тебя счастливее. Если я способен сделать тебя счастливее.
— А почему ты учился здесь, а не дома? — отстраняясь от тебя, меняю тему на более нейтральную.
— Только один год. Последний. Это была программа по обмену студентами. Отец посчитал, что этот опыт пригодится мне в работе. Но у нас была отдельная от всего потока группа и предметы преподавались на английском, так что учить русский не было острой необходимости. Ну, что-то примитивное я, конечно, знаю, но в остальном…
— Хочешь, я с тобой позанимаюсь? — улыбаюсь, с трудом пересилив свое внутреннее болезненно-паническое состояние от осознания безысходности и бесперспективности всего, что есть межу нами. Последние самые призрачные надежды безжалостно растоптаны здравым смыслом.
— Чем? — многозначительно улыбаешься в ответ.
— Русским.
— О нет. Я не способен на такой подвиг. Я отвратительный ученик.
— Ну не настолько отвратительный, каким был я. И все равно же я выучил испанский, — провоцирующе трусь о твою кожу. — Имей в виду, лучшего предложения у тебя не будет.
Ты протестующе сползаешь под воду, чуть сгибая ноги в коленях, и я съезжаю на твои бедра. Часть воды переливается за бортик ванной, и я смеюсь, хватаясь за него. Через минуту ты выныриваешь на поверхность, проводя рукой по лицу и волосам и вновь укладывая голову на край ванной. Просто смотришь на меня. Запоминаю этот взгляд. Чтобы потом извлекать его из памяти, в ожидании следующего раза, который может не наступить.
— У нас не так много времени, чтобы тратить его впустую, — произносишь, чуть сжимая ладонями мои бедра.
Да, об этом можно было не напоминать. У нас вообще нет времени. Лишь украденные у жизни дни. Так было. И так будет. Пока мы не устанем их выпрашивать. Пока не устанем выкручиваться, изворачиваться, лгать, сбегать и прятаться. Пока ты не устанешь это делать. И пока не устану я. Ждать.
Чуть позже возвращаешься в гостиницу, но лишь за тем, чтобы выписаться и забрать свои вещи, и снова приехать ко мне. В этот вечер мне удается узнать, что ты не любишь абсолютную тишину, галстуки и рано просыпаться. Любишь апельсины, красное вино и опаздывать. Боишься щекотки и обожаешь долго целоваться. У тебя близорукость и ты давно сменил очки на линзы, хотя считаешь их до ужаса неудобными.
Еще ты не любишь прощаться. Ты исчезаешь, не разбудив меня. И вновь утро, которое я проживаю один. В какой-то осязаемой пустоте, заполненной лишь обрывками дыхания и шелестом смятых простыней под кончиками пальцев. Ты забрал меня с собой. Того меня, которым я становлюсь только когда ты рядом. Остальное лишь пустота. Я вновь пустота с резонирующим эхом воспоминаний о тебе. Я одиночество. Записка на журнальном столике, а через пару часов встреча с семьей. Очередной бой. Дежавю. Стеклянные коридоры лабиринта, по которым прохожу вновь, ощущая, что уже был здесь прежде. С единственной разницей. Теперь уже не пытаюсь найти выход. Знаю, что его нет.
Глава 21
Ayer rompí tu tranquilidad.
Ayer sembré viento y tempestad
Por no creer en tu amanecer.
No tengo más que oscuridad.
Sin ti vivía en otra ciudad.
Sin ti empecé de nuevo a rezar.
No sé querer cuando tú no estás,
No sé crecer…
Mirando atrás, queriendo hablar aunque no estés.
Te quiero dar serenidad para volver.
No supe ver tu fragilidad.
No supe ser tu mejor verdad.
Hoy quiero ser más de lo que ves,
Hoy quiero ser tu realidad.
Mirando atrás, queriendo hablar aunque no estés.
Te quiero dar serenidad para volver.[23]
ОВК — Mirando Atras
«С тех пор как нас изгнали из рая, мы или страдаем, или причиняем страдания другим, или наблюдаем за этими страданиями. И с этим не совладать…»
Пауло Коэльо
Всю дорогу пытаюсь сосредоточиться на предстоящем разговоре с родителями, но мысли снова и снова возвращаются к тебе. И после того переизбытка эмоций, которые я испытал за последние два дня, проведенные с тобой, все остальное приглушенно меркнет, уверенно скатываясь куда-то вниз. Тем более, то неизвестное, что меня ждет в родительском доме. Причем, не вызывающее никаких обнадеживающих предчувствий. Да, у меня все симптомы биполярного расстройства. Знаю, что будет нелегко, но рано или поздно это следовало сделать. И попятных здесь уже быть не может. Если отец постарался принять меня, возможно, мама тоже готова к этому. Я не надеюсь на понимание, только на принятие меня таким, какой я есть. Прошло уже чуть больше месяца. Надеюсь, что это не бесполезный визит. Единственный, кто меня никогда не поймет и не примет — Ванька. Для него это действительно оказалось проблемой. И, наверное, хорошо, что его не будет дома.
Купив Диане новую куклу и фрукты, коньяк отцу и торт для всех, чувствую себя шагающим по «зеленой миле», прямо к электрическому стулу. Заглушив двигатель у подъезда, несколько секунд сижу в машине. Чего я нервничаю? Самое сложное уже произошло. Я уже признался. И у них было достаточно времени обдумать, взвесить и уложить это в своей голове. Делаю вдох и выхожу из машины. Воздух парит духотой. Очевидно, к грозе. Открываю багажник и достаю пакеты. Захлопнув его, закрываю машину и ставлю на сигнализацию. Специально не поднимаюсь на лифте, давая себе последнюю отсрочку. Третий этаж, четвертый, пятый… Последний вздох и мысленно сжимаясь от неизвестности, которая ждет меня за дверью и последних секунд, отделяющих от этой неизвестности, наконец, нажимаю кнопку дверного звонка.
