Набор преисподней (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner"
Тим, черт побери, какого хрена ты разобиделся?
Тим отводит взгляд. Стах остается в его безучастии, смотрит на него с немым вопросом. Он не может. Он не может даже намеком сознаться, что Тим ему нужен, потому что не уверен, что нужен Тиму. И они сидят в тишине.
II
Тим приходит в четверг после уроков. Как обычно, замирает. Стах даже не в состоянии ему улыбнуться и начать разговор на литературную тему. А у Тима и подавно не выходит делать вид, что все в порядке. Они пялятся друг на друга несколько долгих секунд. Тим приземляется рядом. На том их контакт обрывается.
Кто-то должен вскочить и спросить, что происходит, но каждый очень занят, борется со своей обидой и гордостью.
III
В пятницу, как и во все другие дни, кроме, разумеется, понедельника и четверга, Антоша снова идет вместе со Стахом и пытается увлечь его в пустую болтовню.
Стах не слушает: он замечает Тима. В этот момент у него отключается все, начиная с мозга.
Тим рассеянно и медленно бредет по улице где-то недалеко, смотрит себе под ноги. Вопросов хватает, чтобы сорваться к нему. Стах фамильярно хлопает Антошу по плечу и сбегает. Тот понимает — и теряет всякое желание продолжить.
— Котофей, — равняется шагом, заставляет вздрогнуть, — ты чего тут? У тебя вроде пять уроков сегодня.
Тим слабо кивает и переплетает перед собой пальцы. Отворачивается, без охоты говорит в сторону:
— Кажется, я ключи потерял…
— Давно? Утром? — Стах тут же включается в ситуацию.
— Наверное…
— А когда твой отец придет?
— Вечером. Может…
— А может, не придет? — усмехается — и тут же теряет улыбку, когда понимает, что Тим — всерьез. Переводит тему: — Как ты обычно идешь? Надо восстановить маршрут.
Тим смотрит на него озадаченно и слабо кивает на дорогу. Стах с головой уходит в поиски.
IV
До дома Тима Стах, конечно, изучает дорогу, но больше его интересует лестничная площадка. Мало ли, когда клал в карман — уронил.
Тим идет тише и грустнее обычного. Стах толкается, чтобы немного его растормошить, но он отплывает в сторону, неторопливо возвращается обратно… Инертный.
— Котофей, да не кисни. Найдем, — обещает. Тим, видимо, не верит, потому что Стах добавляет еще веселее: — А нет — и не страшно. Будут у тебя новые. Брелок подарю. С журавлем каким-нибудь. Хочешь?
Тим тянет уголок губ. Стах — расплывается в улыбке. Снова его пихает. Тим не реагирует.
Они поднимаются на третий этаж.
Ключи — в дверях.
Тим закрывает лицо руками и падает на корточки. Стах улыбается, открывает. Смотрит на него — ласково.
— Ну вот, нашлись. А ты расстроился. Заучился, наверное. Со всей этой физикой.
Тим не шевелится. Стах чувствует — с ним что-то не так. Сегодня — особенно. Опускается рядом. Пытается еще:
— Все равно брелок куплю. Надо большой и яркий, чтобы ты не забывал. Договорились?
У Тима дрожат плечи. И вдыхает он прерывисто и шумно. Стах перестает улыбаться.
— Котофей? случилось что-то?..
Тим вытирает глаза пальцами, отнимает от лица свои белые угловато-острые руки, сжимает в замок. Взгляд у него — мертвый. Просит:
— Иди домой.
Стах поджимает губы. Поднимается, заходит в квартиру, бросает рюкзак у стены, раздевается и уходит в кухню по-хозяйски шариться в поисках чая.
Тим провожает его взглядом, непроницаемым. Идет за ним, застывает в проходе, скрещивает на груди руки.
— Ты слышал, что я сказал?
Стах оборачивается, копирует его позу, но переносит вес на одну ногу. Приподнимает подбородок, обличительно на него щурится.
— Все время слышу. Твое: «Не подходи», «Давай не со мной», «Иди домой».
У Тима покрасневшие глаза и измученный вид. Тим сглатывает с таким видом, словно у него простужено горло. Хрипло заявляет:
— Я не хочу тебя видеть.
— Так отвернись.
Тим долго смотрит на него — взвинченного, взъерошенного, с плутовскими темными глазами. Качнув головой, болезненно морщится и выходит.
Стах стискивает зубы и отступает на шаг, чтобы опереться о столешницу ладонью. Гребаный Тим вызывает у него боли в ноге.
V
Тим заперся в комнате. Не отвечает на череду сначала обыденных, потом — язвительных вопросов. Сколько сахара в чай, подогревать ли ему ужин, выйдет он или нет, не хочет ли заняться физикой или он «устал» опять, выйдет проводить или как.
В итоге обида перевешивает, Стах одевается, говорит:
— Чтоб я еще с тобой связался, — и громко хлопает дверью.
Комментарий к Глава 23. Потерянные ключи
Стах тоже потерял ключи — и никак не войдет.
========== Глава 24. Обнуление ==========
I
Это случается за две недели до конца четверти. Стах идет на уроки. Перед ним — столпились старшеклассники. Создали пробку посреди коридора. Они общаются между собой, шушукаются и хихикают. Другие гимназисты клюют на любопытство — и этот ком растет и множится.
— Так, десятый «Б», расходимся, — доносится из кабинета.
Толпа вполовину — хихикает, вполовину недоумевает. Стах — никому не принадлежит. Ему плевать — на причины, даже если кто-то умер от передозировки домашней работой: он вот тоже на грани. Он пытается просочиться у самых дверей в кабинет — где посвободней.
— Лаксин, я закрываю, выходи.
Стах так давно не слышал этой фамилии, не видел этого лица, что вскидывает голову, как будто позвали, и уставляется в пустые Тимовы глаза. Тот отводит взгляд. Проходит. Задевает плечом.
— Хватайте, хватайте!
И они — хватают. Утаскивают Тима в центр толпы, держат при себе, улыбаются учительнице. Кто-то треплет Тима по волосам. Кто-то прижимает к себе, согнув у него руку под подбородком — почти душит. Если не вникать, может показаться, что он им — друг.
Но Стах вникает. В чем дело?.. Какое-то дурное предчувствие. Он знает. Знает лучше других. Оно знакомо ему, оно преследует его, оно живет с ним. И он застывает. Отслеживает краем глаза, как уходит единственный взрослый человек. Пытается спросить у Тима — хотя бы молчаливо, хотя бы одним взглядом. Но тот не смотрит.
Тима выталкивают в центр толпы и окружают. Стаху больше не видно. Разгоняют зевак. Шугают младшие классы. Как-то они расходятся подозрительно — то ли сторожить входы, то ли еще чего… Все, что происходит в центре, не видно никому: не пустят — в свидетели.
К горлу подступает тошнота. Стах ее помнит. Он делает шаг назад.
Слышно, как льется вода. Из гула смешков и хохота доносится:
— Очищение грязью!
— Плаксинской кармы.
— Глядишь, человек в нем прорастет.
— Будущий биолог цветы должен любить, не убивать!
— Пусть еще спасибо скажет, что мы его не удобряем.
Толпа расходится с каким-то ликующим хохотом — и только тогда открывается вид на то, что они сделали: Тим сидит какой-то поломанный, на коленях, зажав руками голову, с него стекает грязная вода или, скорее, жидкая грязь.
Стах размыкает губы, не шевелится. Кто-то его отталкивает пальцами. Он не успевает прийти в себя — его впечатывают в стену, хватают за ворот рубашки. Он уставляется широко раскрытыми глазами. На старшеклассника. Тот не сильно выше Тима, не намного шире в плечах, но — удивительно: в нем куда больше напора и мощи.
