То, что нас связывает (СИ) - "Blueshoe"
Моё ожидание кончилось в один дождливый вечер. Я возился с графикой, пил кофе с капелькой коньяка... ну хорошо, коньяк с капелькой кофе, вдыхая холодный сырой воздух, просачивающийся из распахнутого окна, когда заверещал мой сотовый. Сердце ёкнуло. Это должно быть Май, кто ещё будет звонить так поздно? Может, он позовёт меня к себе или сам приедет.
Но это был не Май.
- Привеееет, - радостно воскликнула трубка голосом Ольки Самойловой. Она выпытала мой номер тогда, во время встречи выпускников.
- Привет, Оль.
- Илья, может вы с Маем придете в гости, раз уж всё равно в городе? Мы бы посидели, поболтали. Или у вас планы?
- Мммм. Я не смогу приехать в ближайшие две недели...
- Что? А ты не у родителей?
- Нет. С чего ты взяла, Оль?
- Я просто Мая с Ромой видела сегодня. Кричала им, они не слышали. А номер у меня только твой. Я подумала вы вдвоём к твоим родителям приехали... - осеклась Оля и, не понимая, что невольно сдала моего парня, - Может обозналась?
- Да, наверное... Ничего. Как приедем, обязательно тебе звякну, посидим...
- Да, звони, конечно. Пока.
Я нажал отбой и уставился в стену. Что Оля на самом деле видела Мая, сомнений нет - кто ещё мог быть рядом с Матросом?
Вот и всё. Обманывать себя больше не получится. Он не позвонит. Если бы хотел, уже позвонил бы. За две-то недели, прошедшие с того памятного вечера.
Просто признай это, Илья. Ты знаешь, почему он так поступил. Ты - напоминание обо всём плохом, что с ним когда-либо случалось. Смерть его родителей, ужасное отношение в школе, история с Матросом, бабушкина смерть. Ты потащил его на эту дурацкую встречу. Если бы не ты, Матрос бы до сих пор не знал, где его искать. Вообще всего этого не было бы изначально, не будь тебя.
А может дело в том, что для него, наоборот, всё было не так серьезно, как для тебя? Он никогда не говорил что любит. Ты его совсем не знаешь, оказывается.
Я закрыл глаза и попытался проглотить ком, застрявший в горле. Зачем он тайком поехал к Матросу? Мне очень не хотелось верить, что он поддался на провокацию. Опять. Но червячок сомнения всё же шевелился в душе. У него многое стоит на кону. Прекрасная карьера, довольно известное имя, неплохие планы и связи. Зачем ему скандал? Нет, он не мог. Или мог? Может, у него особая форма мазохизма: хождение по граблям без каски?
Это было мерзко, вот так гадать, маяться, ожидая хоть каких-то объяснений. Бояться не дождаться их никогда. Я был противен сам себе из-за того, что сомневаюсь в человеке, которого люблю. Но не сомневаться не получалось. Это конец? Просто очень похоже, что да. Был небольшой шанс, что я всё неправильно понял, но он таял, с каждой минутой становясь всё призрачней. У меня не осталось сил ни злиться, ни думать. Я лёг на диван в студии, свернулся калачиком, чувствуя ноющую боль в груди, и пытался не захлебнуться в накрывшей меня тоске.
Утро, вопреки моему желанию, наступило по всем фронтам. Звонками на студийный телефон, звонками на сотовый, ломотой в голове и теле и раздирающим горло кашлем. Похоже, за ночь я успел простыть, ведь окно закрыть не удосужился. Моя квартира располагалась над студией, чему я обычно радовался. Но не в этот день. Я сгрёб себя с дивана и заставил впустить ассистента. Просипел ему указания по поводу текущих проектов, науськал, что отвечать на звонки и пополз в свою квартиру. Последнее, что я помню, это кровать.
Штырило меня не хило. Когда я очнулся, весь мокрый, запутавшийся в простынях и задыхающийся, на улице было светло. Я даже решил, что всё не так уж плохо, пока не глянул на сотовый. Сутки прошли. Пропущенных была целая куча, но ни одного, от человека, которого я хотел услышать больше всего. К черту! Я попытался встать, но потерпел такую эпическую неудачу, что чуть не заплакал. Недельные котята просто бодибилдеры, по сравнению со мной. Ужасная слабость. Руку поднять тяжело, не говоря уже о всех оставшихся частях тела. Моих силенок хватило только на геройское подтягивание к себе бутылки с водой, что со вчера осталась на тумбочке. На попить уже не хватило. Я опять вырубился.
Следующий мой визит в мир живых был интереснее предыдущего. Я был в странном мистическом месте. Не дома определённо. Из руки росли щупальца, по стенам ходили серые тени, а над головой качались деревья с прозрачными листьями. Местные обитатели были очень похожи друг на друга и касались меня колючими руками. Позже выяснилось, что это была реанимация, а чудный новый мир - всего лишь мой лихорадочный бред. Жаль, деревья были прикольными. Помню, я ещё подумал, как же они без хлорофила-то?
Как только я смог осознать, что нахожусь в больнице, дядя доктор дал добро на мой перевод в обычную палату. Эскулапам меня сдал Костя, как выяснилось. Он пошёл узнать, как его малахольный шеф поживает и увидел, что дверь не заперта. Видно, выглядел я не очень, и, подстегиваемый зашкаливающей температурой, нёс полную ахинею, поэтому Костик вызвал скорую. И вот я здесь, в палате интенсивной терапии на шесть человек. Ко мне никто не приходил, ассистент был по уши в делах, а больше никто не знал. Я много спал или слушал звуки голосов соседей, к их разговорам я не прислушивался, только к интонациям. Это помогало мне не думать. Замутненное сознание - здорово. Даёшь бред!
На третий день, как по секрету созналась медсестричка Леночка, я перестал "внушать опасения". К тому моменту разум снова заработал на всех оборотах и большое количество свободного времени стало сущим наказанием. Поэтому шантажом и уговорами я добился выписки под собственную ответственность и вернулся домой. Мне было лучше, но не настолько, чтобы замутить уборку. Я понял, что переоценил себя, когда мир перед глазами закачался. Пришлось улечься на диванчик и смирно ждать, пока сердце перестанет частить где-то в горле и стучать в ушах.
Частить перестало, стучать нет. И тут до меня дошло, что это в дверь колотят. Моё бедное многострадальное тельце было на грани обморока, но до двери я всё же доплелся. Что-то не хочется опять смотреть на те деревья.
- Сейчас, сейчас, - каркнул я хриплым голосом больше для себя, чем для посетителя, потому что с той стороны двери меня вряд ли было слышно.
Я едва успел отшатнуться и вжаться в стену, чтобы меня не пришибло.
- Какого хрена, Илья? Что за приколы, почему ты трубку не берешь? Я ключи у тебя забыл! - в квартиру ворвался осатаневший Май.
- Дверь не открываешь, на звонки не отвечаешь, в студии никого! Если на меня насрать, родителей бы хоть пожалел... Илья? Господи! Ты что?
Увидев меня, наконец, Май осёкся и резко побледнел. Что, настолько плохо выгляжу?
- Привет, - прохрипел я и стал оседать на пол. Мирошенко меня поймал, издав какой-то испуганный вскрик, и потащил в комнату. Уложил на диван, закрыл входную дверь, сбегал за водой, накрыл пледом и, усевшись на пол перед диваном, спросил:
- Что случилось?
