Обещания (ЛП) - Секстон Мари
угодно. Мэтт на секунду задумался, а затем слегка пожал плечами:
- Ладно. – Снял рубашку и отвернулся к телевизору. – Ниже пояса не прикасаться, – предупредил
Мэтт шутливо, но я знал, что он вполне серьезен.
- Обещаю, - рассмеялся я в ответ.
Он сидел, немного подавшись вперед, обеспечивая мне лучший доступ. Да, широкая мускулистая
спина совсем не походила на тонкие плечи моей мамы, и я быстро оценил, какими физическими
возможностями должны обладать профессиональные массажисты.
Поначалу Мэтт был скован, но со временем начал расслабляться. Голова склонилась, а из груди
стал вырываться глухой звук, похожий на кошачье мурлыканье. Я тщательно разминал узел, стараясь
не задеть огромный синяк, который тот заработал во время нашего последнего заезда; провел
пальцем вдоль длинного старого шрама слева от позвоночника. Я и раньше его видел, но не задавал
вопросов. Мэтт едва заметно дрогнул.
- Откуда он у тебя?
- Перелезал через ограждение из колючей проволоки на ранчо деда. – Мэтт на минуту замолк, но
потом продолжил: - В детстве. Мама нарядила меня на Пасху в новый костюм. Мне запретили идти
на пастбище, но я хотел посмотреть лошадей, решил, что никто не узнает. Застрял и повис на
ограждении. Как итог – огромная прореха на праздничной рубашке и я весь в крови по пояс. Думал,
отец и задницу в кровь исполосует.
- Исполосовал?
- Нет. Мама, конечно, сильно испугалась, но отец лишь рассмеялся.
- На самом деле? – Даже удивительно.
- Да. – Он опять замолчал на секунду. – Это было давным-давно. – Вероятно, Мэтту не хотелось
говорить об отце.
- Мы с Брайаном однажды умудрились опрокинуть в магазине полку с гвоздями. Сотни гвоздей
разных размеров рассыпались по всему полу. А может, и тысячи. Охренеть как много.
- Заработали неприятности?
- Папа чертовски разозлился, но мои родители всегда считали, что наказание должно
соответствовать тяжести проступка.
- И что?
- Следующие пять часов мы провели собирая и сортируя гвозди, раскладывая их по коробкам. Кое-
кто из клиентов, когда это видел, вызывался нам помочь, но папа говорил, что ежели мы смогли сами
разбросать, значит и собирать должны тоже сами.
Мэтт засмеялся, а я продолжил растирать ему спину. Его темная кожа казалась бы безупречной,
если бы не два шрама.
- Твой дед держит ранчо?
- Держал когда-то давно. Оно принадлежало родителям матери, но после их смерти перешло
моему дяде, который его продал. Мне нравилось наведываться туда и играть с двоюродными
братьями, но мы не часто их навещали. Семья матери недолюбливала отца. – Похоже, все его
разговоры помимо воли сегодня крутились вокруг отца. – Около двух лет мы жили в тридцати милях
от них и поэтому ездили почти каждые выходные. Но потом опять переехали. Мы нигде не
задерживались надолго. Дольше всего оставались на одном месте – целых три года – с седьмого по
девятый класс. А затем каждые две недели куда-нибудь мотались. Я ненавидел кочевую жизнь.
- Именно поэтому не пошел в армию?
Он ненадолго замялся:
- Одна из причин. – Похоже, эту тему он развивать был не намерен. – Наверное, хорошо все время
оставаться на одном месте?
- В каком-то смысле. Но возвращаясь сюда после колледжа, я чувствовал своего рода провал.
Казалось, в Коде застряли одни неудачники. Типа Дэна и Черри. – Я запнулся, понимая, что зря так
сказал, но Мэтт словно не обратил внимания. – Наверное, я просто привык. Я люблю Колорадо. Не
думаю, что смог бы жить в дали от гор. Всякий раз, когда уезжаю куда-нибудь на восток и не могу их
видеть, чувствую себя не в своей тарелке. Не могу объяснить. Это как потерять из виду основной
ориентир. Словно у меня внутри компас, но он указывает не на север, а на запад. - Я запнулся,
сожалея, что распустил язык. – Ну вот, так лучше?
Мэтт со вздохом откинул голову мне на бедро и посмотрел мне в глаза:
- Действительно помогло. Ты был прав.
- Я же говорил.
- Спасибо.
Он не двинулся – глаза закрыты, словно в дреме.
Мэтта как будто вовсе не беспокоило, что его голова лежит практически у меня на коленях. Но
лично мне это казалось очень интимным. У меня пересохло во рту и участился пульс. Я не мог
отвести от него глаз, в тот момент все исчезло. Не было на свете ничего более прекрасного. Я
смотрел на волевой квадратный подбородок, покрытый дневной щетиной, на мягкие полные губы.
Короткие, но густые темные ресницы. Мэтт никогда не носил солнечные очки, поэтому в уголках глаз
виднелись светлые полоски от морщинок на фоне загара.
Я мог бы пялиться на него целую вечность. Какое-то странное чувство заполняло все мое
существо. Немного терзающее, но не сказать, что неприятное, оно словно заставляло сиять и текло
сквозь меня, накаляя кожу. Как Мэтт до сих пор не обжегся, лежа головой на моем бедре? Как он мог
находиться так близко, прикасаться, но не чувствовать того, что чувствую я? Меня всегда к нему
тянуло, мне нравилось проводить с ним время, но именно в тот момент я понял, что в последние
недели это вылилось для меня в нечто большее.
Я полюбил Мэтта.
Осознание было столь болезненным, что перехватило дыхание. Я влюбился в человека, который
никогда не ответит мне взаимностью.
Нестерпимо хотелось его поцеловать, меня одновременно и раздражало, и радовало, что я просто
физически не могу этого сделать из своего положения, иначе бы не сдержался. Ладонь, действуя по
собственной воле, легла на его щеку, пальцы скользнули от скулы к подбородку. Он распахнул серо-
зеленые глаза и встретился со мной взглядом, наверняка на моем лице читались все мысли и
переживания, иначе и быть не могло.
Мэтт перехватил и убрал мою руку, но ладонь не отпустил:
- Уверен, что ты меня не клеишь?
Поначалу я не смог произнести ни слова. Конечно, ничего такого я не планировал, но в тот момент
был не в силах не прикасаться к нему.
- А у меня получается? – Мой голос прозвучал не громче шепота.
Мэтт колебался несколько секунд, – то ли потому что не мог уверенно ответить, то ли потому что
знал, что его ответ мне не понравится – а затем покачал головой:
- Нет.
Вполне ожидаемо, но до чего же больно. Больше я не мог на него смотреть, пришлось закрыть
глаза и напомнить себе, что нужно дышать. В горле застрял комок, у меня едва получилось
вымолвить:
- Думаю, это не имеет значения.
Я попытался вырвать руку, но он вдруг крепко сжал ладонь:
- Джаред, ты хочешь, чтобы я ушел?
Вопрос меня удивил, я честно ответил:
- Нет. - Я все же освободил руку и встал, прикрыв глаза. – Мэтт… - Что тут скажешь? – Мне жаль.
- Не извиняйся. – Слова звучали откровенно и благожелательно, мне немного полегчало.
Слава богу, похоже, из-за моего желания наша дружба не развалится, но я все еще не смел поднять
на него взор. Надев рубашку, Мэтт подошел и положил мне на плечо руку, дождался, когда я подниму
голову, и с почти-улыбкой сказал:
- Пошли, приготовим начос.
Все последнее воскресенье августа мы просидели на моем диване, смотря по телевизору футбол и
радуясь началу сезона, как дети Рождеству.
На утренней игре мы переживали за одну команду, но уже после обеда болели против друг друга.
Никогда я не испытывал такого идеального чувства товарищества. Мы смеялись, ругались,
швырялись чем попало, безостановочно пили пиво. Ближе к финалу Мэтт счастливо вздохнул,
откинулся рядом со мной на спинку дивана и сказал:
- Теперь каждое воскресенье я здесь.
- Не забудь, по понедельникам тоже есть игры.
Глава 14
Обычно я езжу на работу и обратно на велосипеде, на машину пересаживаюсь, лишь если
выпадает снег. Не берусь утверждать, но подозреваю, именно это помогает оставаться в хорошей
