Александр Ройко - Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были"

— Всё верно. Теперь имею уже диплом и я. Ладно, ну что, прогуляемся по городу?

— Не хочу, Антон. Я уже нагулялась.

— Хорошо, давай тогда на стадион сходим. Может, там кого–нибудь встретим. Уже, — он глянул на часы, — почти час дня. Если до сих пор в школе никого нет, то уже и не будет. А на стадионе, если и не одноклассники, то знакомые могут быть.

— Хорошо, пойдём. Но давай уже до часа здесь постоим, потом пойдём. А сейчас вернёмся к теме твоего заочного факультета, с которой ты так ловко перевёл разговор. Слушай, вот скажи — зачем тебе всё это нужно было? Терять целый год? Ты же по–моему нормально занимался.

— Нормально занимался, и стипендию всегда получал.

— Так в чём же дело?

— А мне стипендии мало было, — улыбнулся Гаркавенко. — Вот решил побольше денег зарабатывать и учиться заодно. Я начал работать по вечерам ещё со второй половины четвёртого курса.

— Ох, и темнишь же ты. И совсем не в струю. Да ведь инженером за этот год ты бы больше получал.

— Но я же и на пятом курсе работал, — всё так же улыбался Антон. Потом он стал серьёзным. — Ладно, ты права. Не всё так просто. Тебе вот легко удалось устроиться в Киеве?

— Очень нелегко.

— То–то же. А вот моему другу Анатолию и вовсе не удалось. У меня тоже в Киеве никакого блата не было. Загнали бы меня в Тмутаракань.

— Ну, не обязательно. Ты же не знаешь. До пятого курса ты на стационаре не доучился.

— В том то и дело, что знаю. Я интересовался у старшекурсников, точнее, у тех, кто заканчивал институт.

— И что?

— А то — я ведь электрик по специальности. А в последние годы наших ребят загоняли на разные там ЛЭП или какие–то районные подстанции. Мне оно нужно?

Люба вспомнила разговор с Молодилиным — ситуация схожая.

— Хорошо, и где ты после окончания заочного факультета будешь работать? В городе то практически нет предприятий по твоему профилю. Ты уже определился с работой? Или ты, всё же, в Киеве что–то нашёл?

— Конечно, определился. Но не в Киеве, а именно здесь.

— В Тараще?! И где же?

— В техникуме.

— Как в техникуме? — удивилась Великанова. — Но он же сельскохозяйственный, а ты, как сам говорил, электрик.

— Одно другому не мешает. Так, пошли на стадион. Уже час дня. По дороге объясню тебе.

Они стали подниматься по тротуару, вдоль районного поликлинического отделения.

— Так вот, — продолжил разговор о техникуме Гаркавенко, — и в техникуме нужны инженеры–электрики. Обучать азам электричества студентов.

— Зачем?

— Как зачем, Люба? Ведь сейчас в колхозах и совхозах всё больше становится агрегатов с электропитанием. Не одни же тракторы и комбайны.

— А ещё сапы, — хитро сощурила глаза Великанова.

— Ты вот смеёшься, а вот хотя бы доильные аппараты — они что, на бензине работают?

— Ладно, Антон, это я так. Я всё поняла. И что, тебе удалось там устроиться?

— Конечно. Если в Киеве у меня блата нет, то в родном городе знакомых много.

— И ты всё время собираешься работать в Тараще?

— Пока что не знаю. Я ведь ещё и не работал, начну только с 1‑го сентября. Может быть, со временем отыщу работу в Киеве. А, может быть, и здесь останусь. А что? Здесь у меня нет проблем с квартирой, а в столице лет десять, не меньше, придётся её ожидать. К тому же, преподавательская работа в ВУЗах и техникумах хорошо оплачивается. Да и родной город мне нравится.

— Ты знаешь, — грустно протянула Люба, — а вот я его в этом году не узнаю. Не такой он какой–то стал.

— Хуже?

— Как ни грустно это говорить, но, пожалуй, да.

— Я и сам это заметил. Он в последнее время стал, как бы это сказать — мелковатым, что ли, и менее ухоженным. Конечно, все мы выросли, и он теперь для нас кажется маленьким, а после Киева ещё и немного захудалым. Но, тем не менее, и я обратил внимание на то, что он стал менее ухоженным. В городе, как тебе, наверное, известно, поменялось партийное руководство. Наверное, у нового руки пока что не доходят до таких мелочей, как не очень ухоженные улицы, да и всегда новая метла по–новому метёт. Ты же знаешь, что Ленин отец уже уехал из города?

— Да, краем уха слышала. Только вот не знаю, куда он переехал, сама Лена–то в Киеве. Но я с ней практически там не виделась.

— Я точно тоже не знаю. Его перевели на повышение то ли в Луцкий обком, то ли в Ровенский.

— Понятно. Так что Лена уже в Таращу приезжать не будет. Да и, вообще, не родной он для неё город. Она ведь тут прожила, учась в школе, всего год. А так всю свою сознательную жизнь провела в Богуславе, потом в Киеве. А жаль, что в Тараще она бывать не будет. Правда, мы с ней и в Киеве можем видеться, нужно будет её разыскать. Интересно, наши ВУЗы совсем рядом, а во время учёбы мы там нигде не пересекались.

Так, беседуя, они дошли до перекрёстка с улицей Карла Либкнехта и здесь их остановил звук сирены — справа к перекрёстку подъезжала «Скорая помощь» и предупредительно сигналила, чтобы ей освободили перекрёсток. Затем она свернула вниз на улицу, по которой шли Великанова и Гаркавенко. Они проследили за ней взглядом. «Скорая помощь» остановилась напротив двора Самойловых.

— Опять Виктора маме, наверное, плохо, — участливо покачал головой Антон.

— А что с ней? — Люба за это время ничего не знала о жизни Самойловых.

— С сердцем у неё дела неважные. У неё часто поднимается давление.

— И давно это с ней?

— Давно. Ещё с тех пор, как мы учились в школе.

— Да ты что, Антон! Я такого, бывая у них в гостях, не замечала.

— Ну, она при гостях, наверное, держалась. Погоди, я неточную тебе информацию выдал. Не вообще со школы, а с той поры, когда мы как раз заканчивали школу. Где–то с мая месяца.

— С мая? — заволновалась Великанова. — А когда точно, ты не помнишь?

— Сейчас припомню, — Антон замыслился. — Примерно с 9‑го мая. Точно! Виктор говорил, что праздник тогда прошёл нормально, а вот на второй день, то есть 10‑го мая, у его мамы случился сильный гипертонический криз. Тогда они тоже «Скорую» вызывали.

— 10‑го мая?! О, Господи! — Люба застыла, не в силах ещё что–то сказать, на глаза непроизвольно стали наворачиваться слёзы.

— Люба, что с тобой? — заволновался Гаркавенко.

— Ничего, Антон.

— Как же ничего? Я же вижу — тебе плохо? Помочь чем–то?

— Просто голова закружилась. Ничего не надо, Антон. Только ты знаешь, я, наверное, на стадион уже не пойду. Слабость какая–то. Пойду потихоньку домой.

— Я провожу тебя.

— Не нужно. Ну, разве что один квартал, ты потом на стадион со стороны рынка зайдёшь.

— Ну, хорошо. Пошли потихоньку.

И они, действительно, не спеша, пошли вдоль квартала, на территории которого находилась больница. На подходе к улице Красноармейской по их стороне уже находилась пара жилых домов. Дойдя до перекрёстка, Гаркавенко спросил:

— Может быть, и дальше тебя проводить?

— Не нужно. Мне уже лучше. Я, не спеша, пойду. Всё в порядке, погода хорошая, тротуар, вроде бы, тоже. Так что, иди спокойно на стадион. Если увидишь кого из наших, передавай от меня привет.

— Хорошо. Ну, смотри, не переоценивай свои силы.

— Да нет, всё уже нормально.

Они, наконец–то расстались. Любу сейчас тяготила компания даже всегда участливого Гаркавенко. Она никак не могла отойти от услышанного. Значит, в то роковое 10 мая, когда Виктор не явился на назначенное свидание, у него была очень уважительная причина. Конечно, он имел право не прийти, ведь плохо было с его мамой. А, может быть, он и приходил, только здорово опоздал. А она его не стала дожидаться. А Гаркавенко, наверное, знал это, будучи, как сказала несколько лет назад Алина, неким «справочным бюро». Господи, всезнающий Антон, ну где же ты был тогда?! Почему ничего не сказал? Ведь она могла попросить прощение у Виктора, что не дождалась его. И, конечно же, простить, если он вообще не приходил. Не до того ему было, это же понятно. Они с Виктором могли бы ещё той роковой весной помириться, и всё бы у них сложилось хорошо. Великанова как–то не подумала о том, с чего бы это Гаркавенко должен был тогда был рассказывать ей о маме Виктора. А сама–то она его ни о чём подобном не спрашивала. Потом Люба стала мысленно ругать себя, что согласилась на предложение Антона пойти на стадион, а не откликнулась на первое его предложение. Лучше бы прогулялись по городу, как он предлагал до этого. Не видели бы они этой «Скорой помощи» и она бы ничего не знала. Так ей было бы значительно легче. Она впервые подумала о том, какое это благо — неведение, не всегда, оказывается, нужно всё знать. Кто его знает, права ли была в этом случае Великанова, но сейчас ей было очень тяжело. Рассказ Антона вновь разбередил начавшуюся только–только зарубцовываться рану. Вот тебе и встреча одноклассников! Сейчас Люба уже никого не хотела видеть, и она самым кратчайшим путём поспешила домой.