Сердце Тайрьяры (СИ) - Московских Наталия

Ночь на Тритоновом перевале жила своей жизнью: стрекотали насекомые, ветер играл свою тихую музыку на вершинах гор, шелестела трава. Поодаль от меня плясало пламя костра, кидая на поднимающиеся по бокам от тракта высокие скалы причудливые блики. Не знаю, о чем говорили сейчас друзья. Изредка до меня долетали неразборчивые возмущенные возгласы, причем преимущественно Ольцига и Филисити. Похоже, они горячо спорили. Я сидел, прислонившись спиной к возвышающейся над перевалом горе Онкода, и почему-то думал о песне Саари. Ее легкий и запоминающийся мотив не выходил у меня из головы. Похоже, я не раз слышал эту песню раньше. От Литиции. Из последнего воспоминания я выяснил, что моя мать была родом из Таира. Что ж, все сходится. Филисити ведь говорила, что эту песню часто пели у нее на родине. Интересно, как Литиция оказалась в Орссе? Кем она была в Fell de Arda? А кем была до того, как пересечь Тайрьяру? Виктор Фэлл боролся с ее так называемым ложным богом. Насколько я знаю, Литиция исповедовала Единую Веру и говорила только на древнем языке, что свидетельствует о том, что ее воспитали в строгих старых традициях, и, похоже, ее семья была ортодоксально верующей. Должно быть, Литиции тяжко пришлось в Орссе, где Виктор Фэлл постоянно запугивал ее тем, что отрежет ей язык, если она воззовет к своему “ложному богу” в стенах Шипа Розы. И он привел свои угрозы в исполнение, чтоб его дексы жрали! Интересно, что стало с Кастером? За что именно орсский наместник убил нашу мать? Сколько времени она прожила без языка? Каким образом я после потери памяти оказался в Гранаде? Как я вел и чувствовал себя после обращения? Сколько человеческого во мне осталось, когда моя кровь стала именоваться Perrian Numjette? Что входит в обязанности людей, ставшими стражами Орсса? Проклятье! Чем больше прошлое приоткрывает передо мной свою завесу, тем больше появляется вопросов. Кажется, было бы проще, если б я совсем ничего не вспоминал. Неподалеку послышались шаги. Я лениво повернул голову и хмыкнул. – Теряешь форму. В Элле тебя было почти невозможно заметить. – Я не скрывал своего приближения сейчас, – отозвался Рон, вернув мне усмешку. Приближался он неспешно. Было видно, что после обильной кровопотери он все еще чувствует себя слабым, хотя и пытался этого не показать. Роанар старательно запахивал поистрепавшийся камзол, купленный в Альгране, чтобы закрыть порванную окровавленную сорочку. Заросший и осунувшийся, будто постаревший на несколько лет, Руан Экгард сейчас при всех своих барских замашках мало походил на знатного господина. Даже Ольциг, сменивший монашескую рясу на более подходящие к такому походу одежды, сейчас больше напоминал благородного. А это о многом говорит. Роанар несколько секунд молча изучал мое лицо. Внутри меня вновь начало закипать раздражение, и я поспешил предупредить арбалетчика: – Сразу говорю, если ты тоже пришел беседовать со мной об этой треклятой царапине, лучше даже не начинай. Барон усмехнулся, вздохнул и присел рядом со мной. – Не все сердца полны лишь волнения за тебя, Лигг, – склонив голову, сказал он, – так что, если ждешь от меня душевных излияний о том, как мне будет тебя не хватать, лучше закатай губу сразу. Я от души рассмеялся и с нескрываемой благодарностью посмотрел на друга. – Спасибо, Рон. – Обращайся, – хмыкнул он. Несколько секунд мы провели в молчании, затем арбалетчик все же произнес: – Если хочешь мое мнение, – Роанар внимательно посмотрел на меня и кивнул, – думаю, ты не умрешь. И не злись так на dassa. Он юн и импульсивен. А еще он очень сильно к тебе привязался. Ему страшно, вот он и выражает это так... Рон задумался, какое слово подобрать. Я хмыкнул. – По-идиотски? – Именно, – с нарочитой серьезностью отозвался арбалетчик, тут же прыснув со смеху. У меня на душе стало намного легче. Я взглянул в сторону Ольцига и Филисити. Девушка что-то сказала монаху, легонько ударив его по плечу, затем заботливо приобняла его и начала что-то ему усердно втолковывать. Ольциг кивал, сгорбив спину, словно таирская колдунья пыталась словами смягчить его большое горе. По правде говоря, мне стало даже жаль юношу. Может быть, Руан прав? – Роанар, я скажу это один раз и только тебе, – вздохнув, серьезно проговорил я, – если через два дня опасения dassa подтвердятся... – Райдер, – закатив глаза, протянул барон, но я не дал себя перебить. – Дослушай. Если Ольциг окажется прав, ты ведь выполнишь задание короля? И Филисити... – я снова мельком взглянул на колдунью, и сердце защемила тоска, словно лишь теперь мне передались опасения друзей, – сбереги ее. Она... Роанар вздохнул и тяжело опустил мне руку на плечо. – Выбрось это из головы, Лигг, – строго сказал он, – прекрати хоронить самого себя. Злость, уныние и паника – чрезвычайно заразные недуги. Борись с ними, как боролся всегда, и будь самим собой. Ты не умрешь. Я знаю таких, как ты. У меня вырвался нервный смешок. – Стражей Орсса с темной кровью? Рон посмотрел на меня, нахмурившись, и мне захотелось ударить себя по лбу. Какого декса я уже в который раз называю себя стражем Орсса?! Руан коротко кивнул мне и тихо проговорил: – Будем считать, первой половины я не расслышал, – он тут же перестал говорить полушепотом и продолжил, – нет. Племя победителей. Такие, как ты, рождаются под счастливой звездой. Вы всегда побеждаете, у вас это на роду написано. Взгляд арбалетчика обратился в сторону костра, где Филисити продолжала о чем-то тихо беседовать с Ольцигом. – Леди да-Кар... – Рон помедлил и, качнув головой, необычайно осторожно и нежно произнес имя таирской колдуньи, – Филисити... тоже из этой породы. Вы ломаете привычные устои, добиваетесь своего, выбираетесь из чудовищных передряг, отделавшись парой царапин. Вас словно что-то оберегает, ведет. Уж не знаю, какая это магия: темная кровь, или силы природы, но такие люди, как вы, всегда оказываются на коне. Я слушал и удивлялся тому, каким кажусь со стороны. Эдакое олицетворение успеха. Причем в глазах наследника знатного рода. Я – безродный наемник, без определенного пути, без прошлого, без памяти... воистину, мой покровитель был прав. – Никогда не знаешь, что у человека под кожей, – произнес я, предпочтя опустить первую часть фразы кардинала Солли. Рон, как ни странно, встрепенулся от этих слов и непонятливо взглянул на меня. – Что? Я повторил. – Никогда не знаешь, что у человека под кожей. Так говорил Дайминио, когда я выражал примерно то же настроение. У всех моих сверстников в Ордене было, о чем вспомнить. Было прошлое, и я тянулся к этому... – У меня есть прошлое, – пожал плечами Руан, – и я помню, кто я. Но, знаешь, Лигг... Арбалетчик вновь с тоской взглянул на Филисити и криво улыбнулся, убрав руку с моего плеча. – ... лучше бы я не знал. – Не стоит так говорить. Ты не стал бы, если бы понимал, каково это. – Ты наглядно это объяснил днем, – хмыкнул Роанар, – и я все еще с тобой не согласен. Ты объяснил, что потерял, но совсем забыл про то, что приобрел. Я непонятливо прищурился, и арбалетчик усмехнулся. – Свободу, Райдер, – я предпочел не услышать осуждение в его тоне, – без опыта прошлого предопределенным перестает быть и твое будущее. Ты сам волен выбирать его. Какое, по-твоему, будущее у меня? Я не ответил. На лице Рона растянулась понимающая кривая ухмылка. Ему еще долго придется бороться с тенью, которую его отец бросил на весь свой род. – Знаешь, я бы многое отдал, чтобы поменяться с тобой местами. Поверь, – арбалетчик опустил взгляд, и подтвердил свои слова кивком, – я знаю, о чем говорю.

Мы двинулись в путь на рассвете. Ольциг, несмотря на сопротивление Роанара, повесил его торбу себе на плечо. Пытался забрать и арбалет, чтобы Руану было проще спускаться, но этого барон, сделать не дал, хотя и не успел полностью восстановить силы после обильной кровопотери. Упрямство взяло верх над здравым смыслом, поэтому ни уверения dassa, ни уговоры Филисити на Рона не подействовали. Я даже не пытался убедить его послушаться: знал, что это бесполезно, и прекрасно понимал друга. В нежелании признавать собственную слабость мы с Роанаром похожи – это серьезнейший удар по гордости. Тем не менее, я бросил на барона несколько изучающих взглядов, пытаясь оценить его состояние. Арбалетчик все еще выглядел бледным, но, кажется, был вполне в силах одолеть спуск. В крайнем случае, Филисити сумеет его подхватить ветром. Я тихо предупредил об этом девушку и попросил ее следить за Роном краем глаза. Просьба колдунью, кажется, не обрадовала, но она постаралась не подать вида. Филисити начала спускаться первой, я держался рядом. Девушка смотрела на меня с сомнением и не доверяла моим знаниям местности. Ей казалось, что одного воспоминания о спуске в Чегрессию недостаточно, чтобы вести нашу группу вперед. Со своей стороны я вовсе не пытался перенять на себя роль проводника, лишь хотел убедиться, что все останутся целы. По дороге вниз я решил, наконец, рассказать друзьям в подробностях о том, какое воспоминание посетило меня, когда я коснулся блуждающего огонька. Филисити с интересом слушала о Кастере и о том, как мне удавалось общаться с дексами еще до обращения. Ольцига же заинтересовало другое. – Ты хочешь сказать, что темные твари владеют искусством письма? – недоверчиво спросил монах, когда рассказ дошел до имени декса, и я невольно улыбнулся, понимая, что dassa, наконец, преодолел свое нежелание со мной разговаривать. Так и знал, что любопытство возьмет верх. – Это то, что мне вспомнилось, – пожал плечами я, аккуратно спускаясь вниз еще на метр, – не знаю, насколько по этому можно судить обо всех детях Отра, но факт остается фактом. Декс написал мне свое имя. – Не каждый крестьянин умеет писать, – немного ворчливо продолжал dassa, – мой отец, к примеру, не умел. В Капирре вообще было мало грамотных. Только староста. Ну и, может, еще пара человек. С каждым словом Ольциг все больше начинал тараторить, и его повествование становило все более забавным. Я облегченно вздохнул, поняв, что монах окончательно забыл о былых тревогах и обидах и теперь ближайший час готов рассказывать нам о быте капиррских крестьян. – Слышали бы сейчас твои мэтры, как ты болтаешь о своей деревне, – хмыкнул Роанар, – вам же не положено вспоминать о том, что было до Ордена. Монах важно вскинул голову и с вызовом отозвался: – Я и сам, между прочим, мэтр! Филисити звонко засмеялась. – Пока что ты монах, не сдавший последний экзамен, который, к тому же, одет в неподобающие одежды, – снова поддел его Роанар. На мой вкус, это было излишне, но Ольциг уже погрузился в свое нынешнее настроение и ответил с присущей ему нарочитой торжественностью: – Одежда ничего не значит. Dassa, как и мэтром, нужно быть в сердце! Да, пока я еще не мэтр, но стану им, когда вернусь в Дираду! Я проводник, единственный в своем роде, и мое место в высших кругах Ордена. Меня запомнят: я принесу много новшеств. После меня dassa смогут становиться не только мальчики, но и ведьмы вроде нее, – монах небрежно кивнул вниз, и Филисити снова отозвалась смешком. Похоже, обращение “ведьма” от Ольцига сейчас казалось ей забавной шуткой, хотя меня до сих пор оно нисколько не радовало. – Что я говорил тебе по поводу “ведьмы”, dassa? – закатив глаза, спросил я. – Прости, – протянул Ольциг, – но вообще, леди да-Кар могла бы подумать о том, чтобы спустить нас вниз намного быстрее с помощью своей магии, а не заставлять карабкаться по опасному склону самим. Девушка хмыкнула. – Если честно, я не подумала об этом, – сказала она почти виновато. Я нахмурился. – Может, пусть Филисити вообще всю дорогу заставляет ветер таскать тебя, чтобы ты не ходил своими ногами, господин мэтр? – Что ты за человек, Райдер! Вечно ты бросаешься в крайности. Как, кстати, твоя рана? Ольциг так быстро сменил тему, что я даже не сразу понял, о чем он спрашивает. Но, как только осознал, что речь снова о моей предстоящей возможной смерти, тяжело вздохнул и покачал головой. – Ты все об этой маленькой царапинке? Я уже и забыл о ней. – В таком случае тебе надо было брать себе фамилию не Лигг, а Отэлесса! – фыркнул монах, точно недовольный лакомством избалованный кот. Я удивленно посмотрел вверх на dassa. – Это еще почему? – Потому что othelessa – значит “легкомыслие”. Легкомыслие – твое второе имя. Возможно, еще сегодня ночью я бы страшно разозлился, но сейчас, особенно после разговора с Роанаром, я несколько смягчился к Ольцигу. Да к тому же его тон в данный момент не мог вызвать ничего кроме улыбки. Я хохотнул и качнул головой. – Знаешь, dassa, меня не дексы сведут в могилу, а твоя забота. – Очень смешно, Райдер! – обиженно воскликнул он. – Простите, что прерываю, – в наш разговор вмешался Роанар, – но я кое-что заметил. Точнее, кое-чего не заметил на Тритоновом перевале. Кирландцы должны были пройти в Чегрессию целой армией, и, думаю, остались бы следы, что там прошло большое количество человек. Я нахмурился. А ведь арбалетчик был прав. – К тому же и подъем, и спуск с перевала неудобен для прохождения армии. А Ярлок лежит восточнее Таира... – продолжил барон. – Они пошли в обход, – согласился я, – решили обойти горы Онкода с восточной стороны. На лице Филисити, спускавшейся рядом со мной, отразилось ликование. Она, наверное, хлопнула бы в ладоши, если бы не надо было цепляться за выступы. – Они ведь потеряют неделю! Мы все еще опережаем союзников! – воскликнула девушка. Dassa громко хмыкнул. – Погодите, но мы ведь отказались от идеи опережать союзников. Или планы снова поменялись? Упрямо цепляясь за выступы, мы переглянулись с Роанаром и Филисити. У нас не было разговора о планах, но, кажется, все подумали об одном и том же: если я могу управлять дексами, возможно, удастся с их помощью проникнуть в Орсс незамеченными и убить Виктора Фэлла еще до начала боевых действий. И, если верить моим обрывочным воспоминаниям, демоны... могут пойти за мной и после. Какой бы сильной ни была орсская армия, она не сможет противостоять детям Отра. Проблема заключалась в том, что помимо меня в подчинении Виктора Фэлла ходит еще не один верный страж Орсса, и неизвестно, за кем пойдут дексы: за мной или за ними. Собственная самонадеянность почему-то подсказывала, что за мной, но никаких подтверждений, кроме обрывков детских воспоминаний у меня не было. К тому же теперь есть еще и риск, что до Fell de Arda мне не дойти, поэтому спешить с переменой планов не стоило. Я качнул головой, понимая, что пауза затянулась, а Ольциг ждет ответа. – Будем смотреть по ситуации, dassa, – на моем лице отразилась усмешка, – в конце концов, ты сам говорил, что я могу не дожить до Орсса. Возможно, вам придется строить свои планы без меня. Монах, весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро убеждавший меня, что мне осталось жить два дня, тут же расширил глаза, лицо его вытянулось и, казалось, даже чуть побледнело от возмущения. Удивительный он все-таки малый! Пожалуй, мне еще не встречался человек, настроение которого менялось бы так быстро. Это с учетом того, что я не раз имел дело с высокородными дамами, которые могут кардинально поменять отношение к тебе на прямо противоположное за несколько секунд... – Ольциг! – окликнул я, всерьез испугавшись, что монах вот-вот сорвется, – равновесие не потеряй. Среди нас только один целитель. Помрачневший dassa продолжил спуск молча и больше не задавал вопросов. Пожалев, что так испортил ему настроение, я решил возобновить рассказ – свое сбивчивое воспоминание – в котором, быть может, друзья смогут углядеть что-то полезное. Филисити сильно заинтересовалась тем, что моя мать была родом из Таира. Девушка попыталась припомнить кого-либо с именем Литиция, но заверила, что никогда даже не слышала о ней. Я мог лишь пожать плечами. В конце концов, когда моя мать попала в Орсс, Филисити могла быть еще совсем маленькой девочкой или вовсе не родиться. Думаю, старожилы Таира смогут рассказать о Литиции хоть что-то. – Странно, что она не говорила на международном языке, – заметила колдунья, – ортодоксов, которые знают только kadae, в Таире совсем немного. Если они вообще остались. Да и в Орссе, похоже, международный язык в ходу. Ты ведь говоришь на нем. И... – она помедлила, – твой брат говорил. Я усмехнулся. Похоже, мои друзья искренне считают, что мой брат – некая запретная тема, и мне всеми силами хочется ее избегать. Весьма странное предположение, учитывая, что я не давал повода так думать. В вопросе, касающемся моего брата, лично меня больше сбивали с толку временные промежутки между событиями, которые мне виделись, и я поспешил это озвучить: – Так или иначе, мои воспоминания – не самый богатый и достоверный источник знаний. Они играют со мной, и не все передают, как есть. Роанар опустил на меня вопрошающий взгляд. – В смысле? – спросил он. – В моих снах о Fell de Arda я видел момент, как Виктор Фэлл идет по коридору с Кастером после убийства Литиции. И брат казался мне мальчишкой. Таким же, каким я увидел его в последнем воспоминании. Но я ведь сражался с Фэллом в ту же самую ночь, тогда и потерял память. И вскоре каким-то образом оказался в Гранаде. Мне тогда было предположительно шестнадцать лет, а Кастер старше меня на три года. То есть, в ночь убийства Литиции он должен был быть юношей, почти как наш dassa. Ольциг бросил на меня быстрый хмурый взгляд и никак не отозвался. – Но то был сон, а не воспоминание. Точнее сказать, не совсем, – утешительно предположила Филисити. Я улыбнулся ей. – Знаю. Просто предупреждаю на всякий случай, что мои воспоминания могут обмануть нас всех. Чтобы потом снова случайно не оказаться в ваших глазах пособником Виктора Фэлла. Сказав это, я тут же прикусил язык, но было поздно. Теперь настроение испортилось у всех. Декс меня сожри, когда же я научусь вовремя затыкать рот? Может, еще на каждом шагу начать голосить, что я страж Орсса, а то меня, кажется, одолела тоска по оковам! Где, спрашивается, нотации Дайминио и лорда Гариенна, когда они так нужны? – Простите, я не то хотел сказать... На самом деле, это самое глупое извинение, которое только можно вообразить. Подобные фразы всегда казались мне бредом неумелых лицемеров. Браво, Райдер! Жалкая была попытка. Проще будет спасти обоих дуэлянтов-противников на альгранской арене, чем доказать, что ты “не то хотел сказать”. Чтобы не испортить всем настроение еще сильнее, я предпочел продолжать спуск молча. В конце концов, мы достигли земли и, перекинувшись парой сухих ободряющих фраз, продолжили путь через Вару, но теперь уже двигались со стороны Чегрессии. По сравнению с кирландскими чащобами здесь я чувствовал себя как на лугу. Через кроны деревьев пробивалось много дневного света, а дорогу было видно на несколько сотен метров вперед. Полдня пути, и мы окажемся в Таире. Странно, но я чувствовал необъяснимое волнение. Как будто этот город должен что-то открыть мне. Больше скажу: у меня даже не было в этом сомнений. Но меня пугало другое. К своему ужасу я понимал, что действительно чувствую, будто возвращаюсь домой. Словно пара сбивчивых снов и воспоминаний действительно могла потянуть меня обратно в Орсс. “Этому не бывать!” – убеждал я себя, – “это просто любопытство. Или действие темной крови, но никак не тяга к дому. Мой дом в Дираде, в Элле. А моя семья – это Дайминио и три моих нынешних попутчика. Клянусь Тремя Плачущими Ангелами, что у одиночки вроде меня никогда не было никого ближе и дороже...” Однако помимо этого голоса в моей душе говорил еще один. Он убеждал меня, что настанет час, когда я не смогу сопротивляться Отру. Меня пугало родство, которое я чувствовал к дексам, пугало прошлое и, наверное, впервые пугало будущее... с каждым мигом мне все больше хотелось разобраться с этим и встретиться с Виктором Фэллом лицом к лицу. И одновременно не хотелось этого... Полдня, что мы шли по Варскому лесу, я провел в раздумьях. Общее настроение постепенно пришло в норму, Ольциг повеселел, они с Роанаром перекинулись парой едких замечаний, Филисити звонко рассмеялась, и на моем лице невольно растянулась улыбка. С этого момента девушка, казалось, даже взяла более быстрый темп. Вскоре по лесу начала стелиться едва заметная дымка, и Филисити замерла в волнительном предвкушении. Ее тонкая рука вытянулась вперед, указала направление, и вдалеке мы разглядели широкую стену с большими воротами. – Это он, – благоговейно сообщила девушка, – мы подошли к воротам Таира.