Харуки Мураками - К югу от границы, на запад от солнца
«Да она почти и не хромает. Так, чуть-чуть ногу приволакивает».
Подружка моего знакомого дружила с этой девчонкой. Вроде, они в школе в одном классе учились. Девчонка оказалась невысокой, симпатичной, с правильными чертами лица. Можно даже сказать, красивой – но не эффектной, бросающейся в глаза красотой, а по-своему, как-то тихо, незаметно. Глядя на нее, я представил себе маленького зверька – он забился в лесную чащу и не показывает оттуда носа. В воскресенье мы сходили утром в кино, а затем вчетвером отправились обедать. За обедом она едва сказала несколько слов. Только молча улыбалась, несмотря на все мои попытки расшевелить ее. В конце концов, наша компания разделилась на пары. Мы с новой знакомой пошли в парк Хибия, выпили кофе. В отличие от Симамото, она прихрамывала на правую ногу, и получалось это у нее немного по-другому. Симамото ходила, слегка вывертывая ступню, а эта девчонка чуть поворачивала носок в сторону и двигала ногу вперед. А вообще походка у них была очень похожа.
Она была в свитере с высоким воротом и джинсах, на ногах – простые грубые ботинки, какие обычно надевают в поход. Почти никакой косметики, на затылке – конский хвост. Она училась на четвертом курсе, но выглядела моложе. Я так и не понял, почему она все время молчала. То ли от рождения такая, то ли незнакомых людей стесняется и ничего толкового не может из себя выдавить. А может, ей вообще сказать нечего. В любом случае, поначалу разговор у нас не получался. Чтобы вытянуть из нее, что она изучает фармакологию в частном университете, пришлось изрядно попотеть.
– Фармакология? А это интересно? – поинтересовался я, когда мы сидели в кафе.
Она покраснела.
– Да ладно, – сказал я. – Мне вот школьные учебники приходится писать. Тоже интересного мало. В жизни полно всякой скукотищи. Не бери всерьез.
Подумав, она, в конце концов, открыла рот:
– Вообще-то это не очень интересно. Но у моих родителей своя аптека.
– Расскажи чего-нибудь про лекарства, а? Я в этом деле ни бум-бум. За последние шесть лет вроде даже ни одной таблетки не выпил.
– Ну и здоровье.
– Да уж... даже похмелья не бывает. Хотя в детстве дохлым был, болел все время. Лекарствами меня прямо закормили. Родители тряслись над моим драгоценным здоровьем. Я же у них один.
Она кивнула и уставилась в чашку с кофе. Долго молчала и наконец сказала:
– Это и вправду не очень интересно. Думаю, есть масса занятий повеселее, чем зубрить состав разных лекарств. Вот астрономия, например. Наука, а в ней романтика. Или людей лечить. Там такие драмы бывают... Хотя мне это близко, знакомо... Натурально как-то.
– Ясно, – сказал я. Ишь ты, оказывается, она разговаривать умеет. Просто слова подбирает не так быстро, как другие.
– А братья или сестры у тебя есть? – спросил я.
– Есть. Два брата. Один женился уже.
– Значит, ты учишься на аптекаря, а потом в родительской аптеке работать будешь?
Она опять покраснела и долго не отвечала.
– Даже не знаю. У братьев своя работа, так что, может, аптека мне перейдет. Мы еще не решили. Отец говорит, если я не захочу, то и не надо. Пока сил хватит, сам будет работать, а потом продаст аптеку.
Я кивнул, ожидая продолжения.
– Все-таки, наверное, останусь в аптеке. С моей ногой трудно другую работу найти.
Так за разговором прошел вечер. Она много молчала, поэтому беседа наша затянулась. При каждом моем вопросе ее щеки заливала краска. Но с ней было не скучно, и я не чувствовал неловкости. И – небывалый случай! – можно даже сказать, что разговор доставлял мне удовольствие. После нашего сидения в кафе мне стало казаться, что я ее знаю давным-давно. Появилось даже что-то вроде ностальгии.
Не то чтобы она меня очаровала. Нет, конечно. Я по-доброму к ней относился, и мне было сней хорошо. Красивая, характер хороший – правильно парень с работы сказал. Но стоило отбросить все это в сторону и спросить себя: а есть в ней что-то, от чего сердце заходится? – и ответ, к сожалению, получался отрицательный.
В ней не было, а в Симамото было. Я сидел с этой девчонкой, слушал, что она рассказывает, и не переставал думать о Симамото. Понимал, что так нельзя, но ничего не мог с собой поделать. Столько лет прошло, а сердце все равно учащенно билось при одной только мысли о ней. Такое лихорадочное возбуждение, будто где-то в груди открывалась потайная дверца. Но шагая по парку Хибия с этой милой хромой девчонкой, я не чувствовал ни возбуждения, ни дрожи. Только симпатию и тихую нежность.
Ее дом, он же аптека, был в Кобината 7. Я проводил ее. Мы сидели рядом в автобусе, и за всю дорогу она не проронила ни слова.
Через несколько дней ко мне заглянул тот парень и сообщил, что, похоже, я ей очень понравился.
– Может, закатимся куда-нибудь вчетвером в следующие выходные? – предложил он. Я придумал какой-то предлог и отказался. Не потому, что не хотел ее больше видеть. Сказать по правде, я вовсе был не прочь встретиться еще раз и продолжить наши разговоры. В другой ситуации мы вполне могли бы с ней стать хорошими друзьями. Но получилось так, что мы сошлись на двойном свидании, а здесь главная цель – найти себе партнера или партнершу. Если вы после этого встречаетесь еще – значит, в каком-то смысле берете на себя ответственность. Мне совершенно не хотелось причинять ей боль. Поэтому оставалось одно – отказаться. Больше я никогда ее не видел.
6
Случилась у меня еще одна очень странная встреча – и опять с хромоножкой. Мне тогда было двадцать восемь. Случай был настолько непонятный, что я до сих пор не могу найти ему объяснений.
В Сибуя 8, в предновогодней толчее, я заметил женщину. Она шла, как Симамото – точно так же приволакивая ногу. В длинном красном плаще, под мышкой зажата черная лакированная сумочка. На левом запястье – серебряные часы-браслет. Все вещи очень дорогие, как мне показалось. Я шел по другой стороне улицы, но, увидев ее, поспешил следом, прямо через перекресток. Откуда здесь столько людей? – недоумевал я, рассекая толпу и пытаясь настичь женщину. Из-за ноги она не могла идти быстро. Походкой – просто вылитая Симамото, тоже ногу приволакивает с легким вывертом. Шагая за ней, я не сводил глаз с затянутых в чулки ног – как элегантно они движутся, такое достигается только годами упорных тренировок.
Какое-то время я шел за ней в отдалении. Приспособиться к ее походке – то есть, не передвигаться в темпе остального людского потока – оказалось нелегко. Чтобы подстроиться под ее шаг, я останавливался перед витринами или начинал рыться в карманах плаща. Женщина была в черных кожаных перчатках, в свободной руке – красный бумажный пакет из универмага. И большие солнечные очки – это в пасмурный зимний день-то. Сзади я видел только ее идеально уложенные волосы – они доходили до плеч, аккуратно загибаясь концами наружу, – и спину под мягким теплым плащом. Разумеется, мне хотелось поскорее узнать, не Симамото ли она. Ответить на этот вопрос было несложно – достаточно зайти спереди и заглянуть в лицо. Но если это она, что я ей скажу? Как дальше себя вести? Может, она меня уже не помнит. Надо все хорошенько обдумать. Чтобы в голове немного прояснилось, я сделал несколько вдохов.
Я долго следовал за ней, стараясь держаться на расстоянии. Она шла не останавливаясь, ни разу не обернулась и вообще не обращала внимания на окружающее. Казалось, настойчиво стремилась к некой цели, выпрямив спину и подняв голову, совсем как Симамото. Если бы я не видел ее ногу, а смотрел выше, от пояса – ни за что бы не догадался, что она хромает. Просто не торопится человек, вот и все. Чем больше я на нее смотрел, тем сильнее она походила на Симамото. Прямо близнецы, честное слово.
Женщина миновала станцию Сибуя, перед которой кишмя кишел народ, и направилась к Аояма. Дорога стала подниматься в гору, и она еще больше замедлила шаг. Да и неудивительно – прошла она уже порядочно, некоторые в такую даль на такси ездят. И для здоровых ног нагрузка будь здоров. Но она все шла и шла, приволакивая ногу, – по-прежнему не оглядываясь и не останавливаясь, даже ни разу не взглянув на витрины, – а за ней на почтительном расстоянии тащился я. Несколько раз она меняла руки, перекладывая сумочку и пакет, – и дальше все так же вперед.
Наконец незнакомка свернула с запруженной людьми главной улицы в какой-то переулок. Похоже, этот район был хорошо ей знаком. Стоило отойти на несколько шагов от оживленной торговой улочки, как начался тихий жилой квартал. Людей стало меньше и, чтобы она не обнаружила за собой слежку, приходилось соблюдать осторожность.
Я шел за ней, наверное, минут сорок. Мы миновали пешеходную улицу, несколько раз повернули за угол и снова очутились на людной Аояма-дори 9. Но теперь она не стала вливаться в поток пешеходов, а сразу, без малейших колебаний, будто решив все заранее, направилась в небольшое кафе, где подавали пирожные. Потоптавшись минут десять поблизости, я нырнул вслед за ней.
