Barbara Frischmuth - Мистификации Софи Зильбер
— Итак, почтеннейшая, вы изволили нам представиться,— сказал Альпийский король, внезапно выросший перед нею. Они стояли в освещенном факелами зале, по стенам которого были развешаны гигантские охотничьи трофеи, добытые, конечно же, в древние времена.
Амариллис Лугоцвет удивилась столь нецеремонному приветствию,— она ожидала увидеть здесь слуг, лакеев, всякую челядь, одним словом, толпу прислуживающих духов, и никак не рассчитывала, что Альпинокс так просто предстанет перед нею собственной персоной. Она протянула ему руку для поцелуя, подняла глаза на его белоснежные волосы, оглядела его костюм горца и понемногу составила себе некоторое представление о дородном господине, который сейчас вел ее в покои своего замка.
— Красиво у вас,— это было все, что она нашлась сказать, настолько ошеломило ее полное отсутствие роскоши, которую она, естественно, ожидала в таком доме.
— Парадные покои наверху,— заметил Альпинокс, словно прочитав ее мысли.— Но ими пользуются только для официальных приемов,— добавил он с улыбкой.— Неофициальные, дружеские происходят в малой гостиной.— И, введя ее в названную комнату, он подвинул ей бархатный стул и сказал: — Воспользуемся минутой, пока не пришли остальные, и дружески побеседуем. Я надеялся сохранить в тайне ваш первый визит ко мне, но общество каким-то образом о нем пронюхало. За вами следят, почтеннейшая, поверьте.— Он впился взглядом в ее глаза, словно надеялся извлечь из них какую-то тайну.
Амариллис Лугоцвет польщенно засмеялась.
— Вот увидите, вскорости вся шатия заявится сюда. Фон Вассерталь со своими дамами, Драконит и вся его свита... Только бедняжка Розалия сидит у себя в пещере и плачет. Чужане застигли ее браконьера ночью на кладбище — он сажал бобы в глаза мертвеца. Вспомнил старое поверье: кому удастся вырастить бобы в черепе мертвеца, будет стрелять без промаха. Теперь этот жалкий и жалости достойный малый сидит в каталажке, а добруша Розалия льет горькие слезы.
— Если уж она питает такое пристрастие к чужанам зачем было выбирать непременно браконьера,— заметила Амариллис Лугоцвет, и тон ее выдавал, сколь мало приязни питает она к лесной деве.— Ведь в горах можно встретить и немало порядочных людей, путешествующих ради собственного удовольствия...
— Например, эрцгерцогов,— сказал Альпинокс, бросив на Амариллис Лугоцвет лукаво-насмешливый взгляд,— а также других титулованных особ, которым надоело смотреть, как светские дамы все лето просиживают под сенью дерев, а потому они предпочитают протирать себе подметки здесь, на каменистых горных тропах, в особенности если в числе их спутников оказывается такая прелестная фея, как вы, сударыня.
Но Амариллис Лугоцвет не растерялась: призвав на помощь свое волшебное искусство, она сумела не допустить, чтобы лицо ей залила краска.
— Общество этих людей доставило мне большое удовольствие,— холодно отпарировала она,— если только я правильно поняла ваш намек.
Альпинокс засмеялся.
— Я и тогда уже с восхищением следил то из одной, то из другой расщелины в скале, как проворно вы взбираетесь вверх по камням и кочкам.
Амариллис Лугоцвет не пожелала развивать эту тему дальше.
— Вы часто видитесь с лесной девой?
— Да, ведь нас не так уж много в здешних краях, чтобы мы могли пренебрегать друг другом,— добродушно ответил Альпинокс— Кроме того, Розалия славная девушка, немного странная, правда, но мы и все странные.
— Понимаю,— сказала Амариллис Лугоцвет,— Розалия — дриада, и по своему естеству она вам, конечно, ближе...
— Чем кто? — спросил Альпинокс, бросив на нее взгляд, который позволительно было бы назвать влюбленным.
Амариллис Лугоцвет разозлилась на себя за то, что дала ему повод для столь интимного вопроса, но бесстрашно, даже с улыбкой, закончила свою мысль:
— Чем наша сестра, довольствующаяся несколькими цветочками на лугу в качестве опознавательного знака.
— Вы изволите глубоко заблуждаться, почтеннейшая.— С этими словами он взял ее руку, лежавшую на столе, и поцеловал.
В этот миг в дверь едва слышно постучали, такой звук мог испугать и разбудить разве что Макса-Фердинанда. Дверь отворилась, вошел слуга, в котором Амариллис Лугоцвет, сама не зная почему, узнала глухаря. Одетый сейчас в платье лесоруба, он внес и поставил на стол тяжелый поднос.
— Пирог и смородинная настойка, но, может быть, вы предпочитаете кофе?
— Спасибо, спасибо,— сказала Амариллис Лугоцвет, варившая кофе по собственному рецепту и отнюдь не уверенная в том, что на кухне горного короля сумеют приготовить его должным образом.
— Ступай, Аксель,— сказал Альпинокс с ухмылкой, вызванной пытливым взглядом Амариллис Лугоцвет.
Как всякая фея, она питала пристрастие к изящным предметам домашнего обихода. Бокалы были из чистого, гладко отшлифованного горного хрусталя, оправленного в серебро. А вот поднос был из прозрачной слюды, положенной в несколько слоев и заключенной в деревянную овальную рамку с двумя серебряными ручками. Между слоями слюды полыхала распустившаяся огненная лилия, красные тона которой гармонировали с цветом смородинной настойки. Куски пирога лежали на маленьких тарелочках, также из горного хрусталя в серебре.
— За то, чтобы я виделся с вами как можно чаще,— сказал Альпинокс и поднял бокал, засверкавший и заигравший в лучах заходящего солнца.
— За то, чтоб между нами был мир да лад,— сказала Амариллис Лугоцвет и поднесла к губам бокал. Вдруг взгляд ее упал на дно бокала, и она чуть не поперхнулась, но, не выказав удивления, отпила глоток и поставила бокал на место. Альпинокс, пристально за ней наблюдавший, тоже и бровью не повел, даже на время отвернулся и стал смотреть в окно, будто заметил там что-то требующее внимательного рассмотрения. Тех нескольких секунд, пока его внимание было направлено в другую сторону, гостье вполне хватило, чтобы совершить задуманное. Немного погодя она снова поднесла к губам бокал и вот тут-то выразил полнейшее изумление.
— О, что это? Быть того не может! — воскликнула она подняв брови чуть ли не до самых полей соломенной шляпы.
Так, пустячок,— произнес Альпинокс,— на память о вашем первом визите. Я едва смею надеяться, что этот маленький сувенир придется вам по вкусу.
Силою своего вещего взгляда Амариллис Лугоцвет подняла неизвестный предмет со дна недопитого бокала — так ей удалось взять его, не замочив пальцев. Это был изящный серебряный браслет, усыпанный богемскими гранатами, он прекрасно подходил к ее наряду и не слишком бросался в глаза. Ценность его заключалась не столько в материале, сколько в искусной работе, которую, впрочем, мог оценить лишь знаток.
«Вот, значит, как,— не только палец, но и всю руку»,— подумала про себя Амариллис Лугоцвет, а вслух произнесла:
— Как это мило, дорогой Альпинокс, как мило с вашей стороны, я всегда буду бесконечно дорожить этой прелестной вещицей.
Лицо Альпинокса, на миг осветясь довольной улыбкой, вдруг вытянулось: ему попался в пироге какой-то предмет, запеченный туда явно случайно. Какая-то мелкая штучка, не больше изюмины, однако на изюм совсем не похожая,— золотая капсула в форме ореха. Альпинокс поднес ее к глазам, чтобы получше рассмотреть.
— Маленький гостинец,— сказала Амариллис Лугоцвет, искусно скрывая свое удовлетворение тем, что ей удалось ошеломить Альпинокса.— На тот случай, если вам захочется очень сладко поспать.
Альпинокс открыл капсулу и хотел было понюхать ее содержимое, но Амариллис Лугоцвет схватила его за руку.
— Осторожно, не то вы заснете на месте. Он бережно снял ее руку со своей и поднес к губам.
— Глубоко тронут,— сказал он.— Должно быть, это легендарный амариллий. Я сумею сберечь такое сокровище.— С этими словами он спрятал капсулу в левом нагрудном кармане своей черной суконной куртки с зеленой вышивкой и несколько раз любовно погладил.
У Амариллис Лугоцвет вдруг возникло ощущение, что пора бы уже прекратить этот обмен любезностями,— она опасалась, что может возникнуть скользкая ситуация и она будет застигнута врасплох. Она неспешно, мелкими глотками допила свое вино, съела полкуска пирога, а вторую половину незаметно сунула Максу-Фердинанду, который сидел под столом и ждал подачки. Покончив с этим, она без обиняков спросила Альпинокса, не сводившего с нее глаз, не желает ли он показать ей свой замок.
— Если вас это интересует,— сказал он даже с каким-то пренебрежением,— я охотно вам все покажу.
Когда оба они поднимались с мест, он попытался опять осторожно завладеть ее рукой, однако Амариллис Лугоцвет сумела так же осторожно увернуться.
Итак, они покинули малую гостиную, где не только занавеси, но и обивка мебели была из зеленого бархата, отчего создавалось впечатление мшистой пещеры, и через распахнутую двустворчатую дверь вошли в совсем скудно обставленную комнату, одну стену которой образовала скала. Вода родника, бившего из скалы, стекала в бассейн из унтерсбергского мрамора, а у цоколя бассейна росли ослепительно-зеленые, еще не до конца распустившиеся папоротники. Амариллис Лугоцвет едва успела остановить Макса-Фердинанда: движимый естественной потребностью, песик уже поднимал ножку. Возле бассейна стояли каменный стол и каменная скамья; казалось, будто они высечены из той же скалы. Единственной данью удобству была здесь узкая вышитая подушка, но ее пестрый узор уже изрядно поблек.
