Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.

— Ты очень изменился, Андрей.

— К лучшему или худшему?

— Очень изменился, — повторил Калентьев, уйдя от ответа.

— Видно, потому, что за короткое время я прожил не одну жизнь, Калентьев. И все эти разные жизни остались во мне. И знаешь, хоть трудно, не хочу ничего, кроме своей артели. Пригласи меня господин Кутепов начальником штаба, откажусь. И это не поза — убеждение. В наше время самое лучшее, когда руки-ноги работают, а голова — свободна. Думать не надо, не хочется, да и не о чем.

— А не хотел бы ты вернуться домой?

— Ты имеешь в виду Россию? Oh, non![37] Там у меня нет дома.

— Сейчас многие возвращаются.

— Для меня это невозможно. Не заслужил.

— Je comprends![38] Могу ли я помочь тебе?

— Можешь. Налей еще и выпьем за нас — таких прежних, героических, доверчивых и глупых. Живых и мертвых.

Они чокнулись и выпили. Калентьев, подумав, решился и сказал:

— А ты можешь помочь мне. Вечером. Только не задавай вопросов.

— Для тебя, мой спаситель? Ты столько раз появлялся в моей жизни, в самые нужные моменты, — приказывай! Я готов даже на аттентат.

— Услуга иного свойства. В семь часов вечера я вновь посещу собор, где мы встретились. У меня rendevous с дамой, которую я не могу компрометировать. А в семь десять, скажем, ты подъезжаешь к западной стене на извозчике, с поднятым верхом. Если я наткнусь на мужа и мне придется бежать, мы побежим вместе. Если все пойдет хорошо, в семь двадцать ты уезжаешь. Договорились?

— Договорились, — согласился. Белопольский. — Давненько не участвовал я в любовных играх. Только учти: пистолета у меня нет, отстреливаться нечем.

— Надеюсь, до стрельбы не дойдет, — беспечно сказал Калентьев.

Опытным разведчиком и знатоком человеческой психологии считал себя фон Перлоф. Но он грубо ошибся, когда, после долгих поисков, нашел в свое время человека для освещения деятельности Евгения Константиновича Климовича. Случилось это еще в конце 1920 года, после оставления Крыма, когда в поле зрения руководителя «Внутренней линии» попал маленький воынский мещанин, старый сотрудник департамента полиции, некто Далин, по кличке «Шарль», одно время работавший на Климовича. Перлоф привез Далина из Парижа и, посулив ему приличное жалованье, подсунул его, будто случайно, прежнему начальнику. Перлоф явно недооценил своего соперника: Климович, быстро разобравшись в ситуации, легко перекупил «Шарля», любящего азартные игры, женщин и вечно нуждающегося в деньгах.

2

Далин давно уже работал на двух хозяев, но главная его информация шла все же в первую очередь к Климовичу. С ней был связан и весьма срочный приезд Евгения Константиновича в Софию. Далин вышел на некую, весьма законспирированную личность, и теперь предстояло разобраться, кому она служит. Произошло это, в общем-то, случайно. Появившийся неизвестно откуда в софийском отеле «Сплендид-палас» человек был встречен нежданно Далиным, который вспомнил, что уже видел его где-то в Константинополе. Он дал задание одному из своих филеров на всякий случай «поводить» своего знакомца. Несколько дней внешнее наблюдение не давало ничего, заслуживающего внимания: образ жизни приезжий ведет скромный, гуляет по Софии, ни в какие контакты на улицах не вступает. Далин полагал уже возможным снять наблюдение, когда ему доложили, что гость, поинтересовавшись поездом на Велико-Тыриово, привез в номер еще один чемодан, взятый в камере хранения. Опытному сыщику ничего не стоило — в отсутствие хозяина — проникнуть в номер и открыть чемодан. Каково же было его изумление, когда он увидел среди белья весьма крупную сумму денег — и не только в левах, но во франках и фунтах. Ясно, деньги предназначались для передачи. Но кому? Далин, нюхом почувствовавший дело, на котором при любой ситуации можно неплохо заработать, сообщил об этом Климовичу. Евгений Константинович решил, что деньги предназначаются либо Кутепову, что не очень вероятно (от кого?), либо человеку фон Перлофа, который сидел возле Кутепова по заданию «внутренней линии» и Врангеля. А еще, решил Климович, тут вне всякого сомнения можно «половить рыбку в мутной воде»! Во-первых, войти в полное доверие к Кутепову, который, как показывает время, выдвигается в первые фигуры белого движения, и ему принадлежит будущее. Во-вторых, утереть нос этому выскочке Перлофу, всерьез считающему себя разведчиком. Короче, Евгений Константинович, человек на подъем легкий, незамедлительно выехал в Софию, чтобы во всем разобраться лично. Приехал он не один. Он привез с собой Дузика. Теперь при Климовиче он состоял вроде бы порученцем и охранником.

Приехав в Софию, Евгений Константинович счел необходимым нанести визит старому хозяину «русского дома» Петряеву. Не столько визит вежливости, сколь зондаж, стремление получить информацию об обстановке и болгарских делах из первых рук. Однако нашла коса на камень! Александр Михайлович Петряев, конечно же хорошо знавший своего гостя (два раза раненный, но не убитый революционерами, человек Врангеля) и не симпатизирующий ему (неспроста приехал, заварит и тут кашу)» с подлинным искусством дипломата ходил вокруг да около, многозначительно вздевал очи горе и заливался соловьем о новостях второстепенных. Контакт не получался. Господин посол начинал злить Климовича своей неколебимой сановностью, спокойствием, плохо скрываемым пренебрежением к собеседнику. Начальник врангелевской контрразведки упустил тот факт, что в глазах Петряева он прежде всего доверенный представитель Врангеля — человека, вступившего в конфликт с Советом послов, где Александр Михайлович играл определенную роль. Когда Евгений Константинович сообразил это, было поздно. Беседа заканчивалась, да он и не мог даже намекнуть этому ортодоксу, что давно готов сменить хозяина...

Раздосадованный Климович позднее принял своего агента. Далин впервые появился в хорошем костюме-тройке, с мягкой шляпой в руках и тростью. Его умное, непроницаемое и ничем не запоминающееся лицо походило на лицо самого Климовича и, впервые подметив это, Евгений Константинович подумал о том, что это, очевидно, влияние профессии, стирающей с лиц разведчиков все индивидуальные особенности. Но лишь агент начал говорить, голос выдал его: Далин докладывал привычным языком полицейского протокола:

— Пробыв восемь дней в Софии и не уехав в Тырново, «Эн» внезапно изменил образ жизни, который стал шикарным. Часто посещал рестораны, поменял гостиницу, стремился к знакомствам с женщинами и не один раз садился за рулетку.

— Может, заметил слежку?

— Никак нет, Евгений Константинович. Поведение не то. Открытое очень. Пять дней назад мой лучший филер «Пашка», что его вел, доложил: «Эн» в соборе Александра Невского имел непродолжительную беседу с молодой женщиной. О чем говорили, установить не удалось. Мы получили приметы женщины или, если вернее сказать, девицы: роста невысокого, хрупкая, лицо узкое, светлое, овальное, глаза серые, на щеках ямочки, шатенка, года двадцать два — двадцать четыре. Я на всякий случай учредил пост внутри собора.

— Молодец! Хвалю! — воскликнул Климович. — Будешь поощрен.

— Стараемся, ваше превосходительство, — сказал Далин с достоинством. — Азбука-с... Позавчера-с рыбка это, в общем-то, случайно. Появившийся неизвестно откуда в софийском отеле «Сплендид-палас» человек был встречен нежданно Далиным, который вспомнил, что уже видел его где-то в Константинополе. Он дал задание одному из своих филеров на всякий случай «поводить» своего знакомца. Несколько дней внешнее наблюдение не давало ничего, заслуживающего внимания: образ жизни приезжий ведет скромный, гуляет по Софии, ни в какие контакты на улицах не вступает. Далин полагал уже возможным снять наблюдение, когда ему доложили, что гость, поинтересовавшись поездом на Велико-Тырново, привез в номер еще один чемодан, взятый в камере хранения. Опытному сыщику ничего не стоило — в отсутствие хозяина — проникнуть в номер и открыть чемодан. Каково же было его изумление, когда он увидел среди белья весьма крупную сумму денег — и не только в левах, но во франках и фунтах. Ясно, деньги предназначались для передачи. Но кому? Далин, нюхом почувствовавший дело, на котором при любой ситуации можно неплохо заработать, сообщил об этом Климовичу. Евгений Константинович решил, что деньги предназначаются либо Кутепову, что не очень вероятно (от кого?), либо человеку фон Перлофа, который сидел возле Куте-пова по заданию «Внутренней линии» и Врангеля. А еще, решил Климович, тут вне всякого сомнения можно «половить рыбку в мутной воде»! Во-первых, войти в полное доверие к Кутепову, который, как показывает время, выдвигается в первые фигуры белого движения, и ему принадлежит будущее. Во-вторых, утереть нос этому выскочке Перлофу, всерьез считающему себя разведчиком. Короче, Евгений Константинович, человек на подъем легкий, незамедлительно выехал в Софию, чтобы во всем разобраться лично. Приехал он не один. Он привез с собой Дузика. Теперь при Климовиче он состоял вроде бы порученцем и охранником.