Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
До сих пор неизвестно, сколько советских разведчиков в годы сталинщины были засланы в различные страны для подрывной работы. Начиная свою деятельность еще в Союзе, эти люди и за рубежом зачастую считали для себя возможным использование любых средств, не исключая преступлений, для достижения цели. Ведь атмосфера вседозволенности, превышения власти, нарушения закона постепенно становилось нормой для органов внутренних дел, для разведки. Честные люди, старые большевики видели это совершенно ясно. Они главным образом и становились невозвращенцами.
По справедливости нужно сказать, что были среди «невозвращенцев» и те, кто после ряда преступлений спасали свою шкуру; боясь ответственности за совершенные преступления, бежали на запад, где охотно выбалтывали секреты советской разведки, не гнушаясь выдачей своих недавних товарищей и сотрудников.
Их имена справедливо забыты.
Но тот, кто мужественно боролся в те страшные годы против террора, возведенного Сталиным в норму, достойны того, чтобы быть названными. Большинство этих людей — сотрудники комиссариата иностранных дел, советские полпреды, торгпреды, сотрудники миссий и других служб за рубежом после недолгой работы отзывались в Москву, им предъявляли обвинения в измене и шпионаже, и они исчезали бесследно.
Немногим удалось избежать этой страшной судьбы. Бармин, Агабеков, Ганецкий, Беседовский — вот лишь несколько людей, которым удалось спастись.
Гражданская война в Испании в 36-38 годах, когда туда были негласно направлены сотни советских людей — не только летчики, танкисты и артиллеристы, но дипломаты, журналисты, разведчики, называвшиеся советниками при республиканском правительстве Испании, для большинства из них кончилась трагически. Отозваны и уничтожены были многие «испанцы» — и среди них старый большевик, бравший Зимний, генеральный советский консул в Испании Антонов-Овсеенко, его предшественник советский посол Розенберг, шеф иностранного отдела ГПУ Слуцкий, известный в Испании под именем Маркоса, его помощник Михаил Шпигельгласс — один из опытнейших работников ИНО... Этот список можно продолжить.
Они не смогли при жизни сами рассказать о себе: быть может еще хранятся в архивах НКВД их исповеди и протоколы допросов, где, несмотря на жестокие пытки и издевательства, они пытались защитить себя и дело, которому служили.
Но свидетельства других дошли до нашего времени.
Игнатий Райс — разведчик, долго работавший за рубежом, старый большевик, бежавший на Запад, отправил Сталину письмо, полное гнева и боли.
«Письмо, которое я вам сегодня направляю, мне следовало написать давно — в тот день, когда 16 человек были убиты в подвалах Лубянки по команде «отца народов». Тогда я смолчал. Не поднял я голос и после следующих убийств... До сего времени я следовал за вами, отныне не сделаю ни шага. Здесь наши пути расходятся. Тот, кто молчит и сейчас, становится сообщником Сталина и предателем дела рабочего класса и социализма. За плечами у меня 16 лет подпольной работы, это не мелочь. Но у меня достаточно сил, чтобы начать сначала. Потому что спасение социализма нуждается в новом начале. Я возвращаюсь к свободе. Назад к Ленину, его учению и делу.
P.S. В 1928 году я был награжден орденом Красного Знамени за заслуги перед пролетарской революцией. Я возвращаю его вам».
Судьба Райса была предрешена.
В начале 1937 года под Лозанной был найден его труп, буквально изрешеченный пулями. Имена прямых исполнителей этой акции остались неизвестными, но в подготовке операции по устранению «врага народа» Райса принимали участие многие. И среди них Сергей Эфрон — муж замечательной русской поэтессы Марины Цветаевой, и Вальтер Кривицкий, глава военной разведки СССР по Западной Европе.
Эфрон через «Союз возвращения на родину» вернулся с дочерью в СССР и вскоре был арестован и погиб.
Кривицкий, член партии с 1918 года, старый чекист, жил в Гааге под видом австрийского антиквара, долго беспрекословно выполнял задания наркома Ежова, но бывал в Москве, видел, какие громадные перемены происходят в органах разведки, как исчезают люди, проверенные годами опаснейшей работы. Дело Тухачевского и других военных было последней каплей.
Кривицкий в своих воспоминаниях «Я был на службе у Сталина», вышедших в Амстердаме в 1940 году, писал: «23 мая 1937 года, собираясь вернуться в Гаагу на свой разведывательный пост, я зашел в кабинет замнаркома внутренних дел Михаила Фриновского и спросил его, как объяснить массовые аресты командиров Красной Армии? Как может он, Кривицкий, руководитель западной европейской агентуры, работать, не зная, что происходит в его собственной стране? Фриновский возбужденно ответил, что раскрыт заговор, какого еще не знала история». Мучимый сомнениями и совестью, через полгода Кривицкий бежал в США. Там он написал упомянутую выше книгу и опубликовал ее. За ним началась охота.
Через четыре года он был найден мертвым в отеле нью-йоркской гостиницы. При нем нашли записку: «Если придут к выводу, что я совершил самоубийство, знайте, что это дело рук НКВД».
Случайно удалось уцелеть другому «невозвращенцу» Орлову — Александру Никольскому (он же Л. Л. Фельдбин). Быть может, его спасло то, что свои воспоминания «Тайная история преступлений Сталина» он решился опубликовать лишь после смерти тирана. За ним охотились 14 лет после его бегства из Испании, где он выполнял задания «железного наркома» Ежова, но ему удалось спастись.
Но самым знаменитым «невозвращенцем» оказался, как известно, Федор Раскольников. (Ф. Ильин), советский полпред во многих странах Европы, чье прозрение тоже завершилось во время процесса над маршалами Красной Армии. Он почуял недоброе, когда его всеми способами, суля новые высокие должности и посты, стали заманивать в Москву. Но привычно подчиняясь дисциплине, он вместе с женой и дочерью отправился в путь, однако по дороге из газеты узнал, что его в Союзе судили заочно и приговорили к высшей мере наказания.
Он прервал поездку, сумел скрыться сам и спрятать семью. Лишенный всяких средств, он долго бедствовал, но писал: «Я предпочитаю жить на хлебе и воде на свободе, чем безвинно томиться и погибать в тюрьме, не имея возможности оправдаться». Ему удалось спастись, но психика его, воля к жизни были сломлены.
Узнав о подписании пакта дружбы между СССР и фашистской Германией, он, в день сообщения об этом, перерезал себе вены, но его спасли. Однако через 10 дней после начала второй мировой войны он, находясь в больнице и пользуясь тем, что лежит один в палате на пятом этаже, выбросился из окна. Смерть его была мгновенной.
Раскольников остался в истории страны как один из первых открытых борцов против сталинской тирании.
Его знаменитое «Открытое письмо Сталину» долго было подпольной литературой в Советском Союзе. Те, кто его хранил и читал, а тем более давал читать другим, осуждались на длительные тюремные сроки. И тем не менее о письме знали в стране. За рубежом оно было широко известно. Вот его полный текст, опубликованный газетой «Новая жизнь» 1 октября 1939 года в Париже:
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО СТАЛИНУ
Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи.
«Сталин, вы объявили меня «вне закона». Этим актом вы уравняли меня в правах — точнее, в бесправии — со всеми советскими гражданами, которые под вашим владычеством живут вне закона.
Со своей стороны отвечаю взаимностью — возвращаю вам входной билет в построенное вами «царство социализма» и порываю с вашим режимом.
Ваш «социализм», при торжестве которого его строителям нашлось место лишь за тюремной решеткой, так же далек от истинного социализма, как произвол вашей личной диктатуры не имеет ничего общего с диктатурой пролетариата.
Вам не поможет, если награжденный орденом, уважаемый революционер-народоволец Н. А. Морозов подтвердит, что именно за такой социализм он провел 20 лет своей жизни под сводами Шлиссельбургской крепости.
Стихийный рост недовольства рабочих, крестьян, интеллигенции властно требовал крутого политического маневра, наподобие ленинского перехода к нэпу в 1921 г. Под напором советского народа вы «даровали» демократическую конституцию. Она была принята всей страной с неподдельным энтузиазмом. Честное проведение в жизнь демократических принципов конституции 1937 г., воплотившей надежды и чаяния всего народа, ознаменовало бы новый этап расширения советской демократии. Но в вашем положении всякий политический маневр — синоним надувательства и обмана.
Вы культивируете политику без этики, социализм без любви к человеку. Что сделали вы с конституцией, Сталин? Испугавшись свободы выбора, как «прыжка в неизвестность», угрожавшей вашей личной власти, вы растоптали конституцию, как клочок бумаги, выборы превратили в жалкий фарс голосования за единственную кандидатуру, а сессии Верховного Совета наполнили акафистами и овациями в честь самого себя.
