Записки раздолбая или мир для его сиятельства (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

  Я таки вспыхнул. Правда в последний момент успел скинуть пламя в сторону, поджигая одиноко стоящий посреди двора тополь.

  - Ого! - Староста привстал с выкаченными в изумлении глазами. Мне же стало стыдно - взял и деревце спалил, которое никому не мешало. Наоборот, летом в зной тень давало.

  - Сколько должен за дерево? - буркнул я, окончательно беря себя в руки, видя, как из дома выскакивают люди и активно ограждают дерево от любых воспламеняемых предметов. А вот и сыновья Олафа, с топорами - сразу рубить принялись, в сторону, где можно быстро потушить.

  - Дык это... Не надо, ваша светлость, - махнул рукой староста, не напрягшись. А чего напрягаться - люди есть, проблему решают - его управленческая задача выполнена. - Новое посадим. А место вашим именем назовём и беседку туда перетащим. Будем токмо уважаемых людей сажать.

  В доме было три спальни и общая гостиная. Мне выделили дальнюю, непроходную спальню. Я попросил, что, если не стесняю - не уходить, так как они не какое-то скотобыдло, а верные мои вассалы. Дескать, не унижайте принижением своего достоинства. Так что семья старосты осталась, но дети вели себя будто шёлковые. Два сына, один с женой и мелким, второй сын пока без жены, и дочь с зятем. Как я понял, тут проще смотрели на то, что дочери в дом мужей приводят, это не зазорно, как в одной знакомой мне стране в недалёком прошлом. Почему? Наверное потому, что жизнь тяжёлая, любые руки не помешают. Сюда в любой момент могут степняки прийти, разбойный люд шалит, просто нехорошие люди, бывает, проезжают. Наёмники разные, солдатня, прочая сволочь. Кто угодно может забрести и напасть на одинокое селение, особенно если оно богато. Опасные места, наши степи. А раз так, то пусть дочь мужа приводит - лишний лук и лишний дрын при обороне не помешают.

  Оружие крестьянам иметь запрещено, но охотничий лук оружием официально не считается (правда воина в броне из него убить практически невозможно, разве случайно, но бездоспешного татя - вполне), рогатина - короткое толстое копьё - тоже, а топоры и деревянные дубины - сам бог велел. Так что даже крепостные имеют шанс отбиться, работая группой.

  Лекцию об этом, оформленную в виде воспоминаний бывалого ветерана и бывалого (уже) управленца села я как раз и слушал последние часа два после заката. Было очень интересно, пиво развозило всё более, и меня потянуло пофилософствовать. Ибо хоть я и был наполовину Ричи, плоть от плоти этого мира, но я был наполовину и Ромой, переполненным моральными терзаниями от вида средневековой несправедливости.

  - Слушай, Олаф, видно же, что заботишься о своих людях. Не потому, что графская собственность, а просто... Ну, не безразлично тебе, как они живут. Отчего так?

  Олаф почесал подбородок - он так всегда делал, когда собирал мысли в кучу и глубоко задумывался.

  - Дык, вашсиятельство, я ведь сам из простых, из крестьян. Королевских правда, но там жизнь тоже не сахар. И от рождения не Олафом звали, а Освальдо, это меня ваш дед, когда забирал, перекрестил. Ну, когда я ему жизнь спас.

  Эту историю он тоже рассказал. История банальная - ехал, увидел место побоища благородных, трое были живы, погрузил на телегу и привёз к деревенской лекарке. Один из двух умер, двое выжили, в том числе мой дед. На деда была устроена засада, он с десятком там каким-то боком ехал... Вроде к сеньоре одной, заночевать... Ну, в объятиях оной сеньоры. А тут то ли муж, то ли другой её родственник каку-бяку сделал. Наши погранцы показали класс и отбились, но и сами почти все полегли. Бывает, это в текущем мире в порядке вещей. Ну, и дед его после выздоровления забрал, благо крестьянин королевский, внёс положенную стоимость и выправил грамоту на отрока своей гвардейской сотни. Не в вольные, а сразу в воины. Это тоже тут норма - в простые воины, в мясо, несложно выбиться. Это владетелем можно только родиться.

  - Они, вашсветлость, тоже люди, - эмоционально, с пьяным надрывом продолжил староста. - Простые, низкие, не как мы. Но... Люди!

  О как! Бунтарь у нас Олаф получается. Против системы прёт. Мартина Лютера из него не выйдет, но общепринятые нормы морали отвергает. Наш человек.

  - Вот я и стараюсь, чтобы по-людски у меня жили. Хотя б у меня, на других бог есть. В обиду не даю, но и кто ленится - без спуску, сам воспитываю. - Он сжал кулак - в свете масляного фонаря, освещающего стол, смотрелось это сурово.

  - Скажи, а можно ли как-то жить, чтобы без крепости? Чтобы люди рабами не были?- развивал провокацию я. Ибо я ЗНАЛ ответы. Готовые, испытанные временем. Местным же можно до них только дойти. Что дано не просто не каждому - вообще не факт, что кому-то в данный момент времени дано. Так что очень интересно посмотреть, что думают аболиционистски настроенные аборигены, так сказать интеллектуальная элита этого забытого высшими силами уголка Сущего.

  - Хых! Эк вы, вашсиятельство, шутник! Загнули! - Староста снова почесал подбородок. Но он ДУМАЛ. Думал, понимаете? Не воспринял вопрос как первоапрельский или пьяный лепет.

  - Олаф, я с-срьёзно, - давил я. - Вот пр-редставь, я завтра всех холопов отпущу. Разом. Вольную дам. Только какой прок от этого будет? Кто из них р-реально может свободой воспользоваться и на ноги встать? Десятая часть? Пятая?

  А ведь я их тогда кормить обязан не буду. И те, кто не поймёт, как себя в-вести и будет по старинке в-всё делать, из под палки... А палки-то нету! - сделал я огромные глаза. - Ну и сколько их в первый же год подохнет?