Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
Плевицкая отвечает. Голос ее дрожит. «Я открыто смотрю в глаза всем французам. Я страдаю больше всех. Господь Бог видит, что я невиновна!..»
Адвокат, поддерживающий истцов (жену и сына Миллера), заявляет, что защитниками подсудимой являются лучшие адвокаты Москвы. Не случайно они были также наняты в июне сего года — в Парижском военном суде состоялся разбор дела журналистов Алексеева и Люби по обвинению в шпионаже. Заседания происходили при закрытых дверях. Благодаря стараниям мэтров Филоненко и Стрельникова суд оправдал обоих подсудимых. Это ли не свидетельство высокой квалификации его московских коллег?.. С бурным протестом выступают Филоненко и Стрельников. Разгорается жаркая дискуссия, во время которой следователь Рош допускает необдуманное высказывание: оказывается, бывший министр внутренних дел Дормуа давал телеграфный запрет на отправку миноносца в погоню за «Марией Ульяновой»...
Комиссар Марш, опираясь на материалы следствия, внезапно выдвигает новую версию случившегося: Скоблин, Туркул и, вероятно, Миллер готовили... убийство Троцкого, которое не свершилось или было отложено из-за нехватки денег, да и Туркул проболтался. У следствия есть доказательства, что поименованные выше лица занимались шпионажем, но не против Франции, а против Советской России. Он просит Плевицкую, называя ее умной и энергичной женщиной, рассказать, как она руководила деятельностью мужа.
Плевицкая отвечает: «Глупой я не была, монстром тоже. Когда генерал Скоблин на мне женился, он взял слово, что я никогда не буду вмешиваться в полковые дела и политику. Я никогда этого не делала».
Адвокат Филоненко сомневается в наличии двух документов, доказывающих, что его подзащитная и ее супруг занимались шпионажем. И просит Марша хотя бы назвать то новое, чем внезапно стало располагать следствие, и указать, когда появились подобные данные. Не отвечая на вопрос адвоката. Марш продолжает задавать вопросы подсудимой.
Марш: в каком часу вы приехали в ресторан?
Плевицкая: Времени я точно не знаю.
Марш: Почему вы не позволили владелице ателье пригласить мужа в салон? Ведь он два часа сидел в авто?
Плевицкая: Муж терпеть не мог, когда я выбирала платья.
Марш: Но за два часа он мог выполнить и какие-то свои дела?
Плевицкая: Да. Вероятно.
Марш: Как любящий супруг мог бросить вас и, не предупредив ни о чем, исчезнуть?
Плевицкая: Значит... Я... Я не знаю... (Плачет).
Марш: Простите, госпожа Миллер была вашей приятельницей?
Плевицкая: Да. Наталья Николаевна — мой хороший друг.
Марш: Вы уже знали, что генерал Миллер исчез?
Плевицкая: Да. Мне сказали, что и мой муж исчез.
Марш: Почему вы тотчас не отправились к госпоже Миллер?
Плевицкая: Вы же человек и должны понять. Я была избалованная жена. Я с ума сошла. Я обо всем забыла, кроме мужа, даже адрес Миллеров забыла.
Следователь Рош: Полагаю, вы просто боялись встречи с женой генерала и ее вопросов?
Адвокат Фнлоненко: Это лишь ваше предположение.
У жены Миллере начинает дрожать подбородок, ей становится дурно, и сын выводит ее из зала.
Рош: Как жаль, господа присяжные, что генерал Кусонский так поздно вскрыл письмо. Какая ошибка! Если бы полицию предупредили вовремя, Скоблин не мог бы бежать.
Легкий смех в зале. Шутку Роша, похоже, оценили.
Вызываются генерал Кусонский и адмирал Кедров. Свидетели отвечают с помощью переводчика, что не могли и предположить, какую важную роль играет полученная ими записка. Филоненко обращает внимание суда на ряд неточностей в ответах свидетелей, на неточные вопросы следствия. Председательствующий останавливает защитника, заявляя, что сегодня судят не Кусонского. Защитник вновь подчеркивает тот факт, что раз Плевицкая не бежала после ночного визита генералов, следовательно, она невиновна. Внезапно выступает комиссар Марш: он просит за протоколировать все, что говорил Фнлоненко о неточности формулировок следователя.
5
Продолжается допрос свидетелей и пикировка адвокатов. События все более запутываются. Судят уже не столько Плевицкую, судят генералов, РОВС, ГПУ, гестапо — кого угодно. Материалов в прессе об этом дне меньше обычного. Как отмечали наблюдательные журналисты, Плевицкая уже вполне освоилась с происходящей процедурой. Она поминутно принимает эффектные позы, изображая то неискушенную школьницу, то впавшую в оцепенение и пригорюнившуюся русскую бабу, неспособную разобраться в происходящем. Часто подносит к глазам платок и вытирает несуществующие слезы. И все время оглядывается на публику, на своих адвокатов и на двух полицейских, застывших сзади.
Генеральный инспектор полиции Монтанель упрекает следователей — и в первую очередь Роша — в плохом расследовании дела. Комиссар Марш согласен: Рош не проследил «Гаврскую версию», не установил, почему судно не прошло через Кильский канал. Следователь Рош отвечает, почему он отказался от «Гаврской версии»: экспертиза показала, что из Парижа в Гавр можно добраться лишь за 3-4 часа.
Монтанель: Как вы относитесь к Кусонскому?
Рош: Поведение его кажется мне странным.
Монтанель: Знаете ли вы о списке агентов, обнаруженном на даче Скоблина?
Рош: Не знаю.
Монтанель: А то, что некоторые из них служили во Французской полиции?
Рош: Мне это не известно.
Марш: Ответ, достойный находчивого следователя.
По залу прокатывается сдерживаемый смех.
Отвечая на вопрос председателя, генерал Шатилов показывает: Скоблин интриговал против Миллера, хотел занять его место. С Плевицкой он встречался на квартире жены генерала Кутепова. Вскоре после похищения Кутепова Плевицкая всегда играла роль друга семьи.
Плевицкая, подтверждая слова Шатилова, добавляет, что Лидия Давыдовна Кутепова всегда нелестно отзывалась о Шатилове, а когда Скоблин впервые представил его, она заметила: «несимпатичное лицо, не правда ли?»
Шатилов: Плевицкая всегда была искусной комедианткой.
Плевицкая неестественно громко смеется.
Филоненко: А что вы делали в Испании, генерал?
Шатилов отказывается отвечать, замечая, что этот вопрос ему уже задавали при высылке из Франции.
Филоненко: У вас есть прямые доказательства вины Плевицкой?
Шатилов: Прямых доказательств нет, но она всегда была злым гением Скоблина.
Председатель: Да? Я понимаю.
Филоненко (Шатилову): Вы контактировали с руководством испанских националистов, с которыми имели отношения и Миллер, и Скоблин, и Туркул, не так ли?
В зале поднимается невообразимый шум. Председатель вынужден объявить перерыв. Первым слово берет Филоненко, чтобы сделать заявление: он убежден, что похищение генералов связано с испанскими событиями. Вызывается свидетель Деникин. Не является ли он родственником Скоблиных?
Деникин: Бог спас. Лично Плевицкую я не знал, на концерты ее не ходил. Скоблина знал мало. Он несколько раз приглашал меня в Брюссель, но я отказывался, подозревая здесь скрытую политическую акцию.
Филоненко: Правда ли, что на заседании национального комитета вы говорили об отношении Шатилова со Скоблиным и большевиками?
Деникин (он держится спокойно и с достоинством): Я никогда не присутствовал на заседании национального комитета.
Филоненко просит прокурора Помонти огласить репорт о заседании национального комитете. Прокурор интересуется, чей это рапорт.
Филоненко: Конечно, это рапорт сюрте!
Деникин: Этот рапорт выдуман от начала до конца.
Филоненко: Миллер давал деньги не только Скоблину, но и Шатилову. На них последний и ездил в Испанию, отвозя туда очередную партию «добровольцев».
Председатель спрашивает Плевицкую, помнит ли она бывшего корниловца Вадима Кондратьева, приятеля ее мужа, которого хорошо знали в эмигрантскиих кругах по антисоветским высказываниям и подозрению в принадлежности к агентам Москвы? К сожалению, задержать Кондратьева полиции не удалось.
Плевицкая уже отвечала на этот вопрос следствия и повторяет, что никогда не знала Кондратьева.
Знает ли она человека по фамилии Этингон. Леонид Этингон?
Плевицкая: Тут ошибка. Я знаю Макса Этингона.
Председатель: это он послал вам из Иерусалима библию? Расскажите суду о нем и о ваших отношениях.
Плевицкая: Макс — замечательный человек, добрый и состоятельный. Он одевал меня с ног до головы. Но не думайте! Я никогда не продавалась за деньги или подарки. Да и Макс никогда не был заинтересован в амурных приключениях.
Председатель: Знаете ли, мадам Плевицкая, где он сейчас?
Плевицкая: Он собирался уехать в Палестину. Он врач-психиатр, кроме того у него меховое дело. Он состоятельный человек. Без его помощи я не издала бы и свои книги.
Председатель: Этот меценат — такой горячий поклонник русской музыки?
Плевицкая: Ну, естественно, поклонник. Он оказывал поддержку и многим другим артистам.
