Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Крушение. Книга вторая.
Первого марта Врангель прибыл в Белград. На вокзале было много встречающих — штатских и в военной форме. Конвойцы выстроились перед вагоном. В сопровождении военного агента в Сербии генерала Потоцкого главнокомандующий обошел фронт. Особого энтузиазма не было. Поблагодарив за службу, Врангель и Потоцкий вернулись в вагон. Поезд отошел от перрона и был остановлен в Топчидере, где простоял день. Часть чинов из поезда главкома высажена по пути — в Крушеваце, некоторые направлены на жительство в Карловцы и Крагуевац. Врангель недоволен приемом и не находит нужным скрывать это Добивается аудиенции у короля Александра.
Прибытие Врангеля вызвало шум в газетах, протесты. Министерство иностранных дел выступило с разъяснением: «Пребыванию генерала Врангеля в столице печать придает такое значение, которого оно на самом деле не имеет. Русский генерал прибыл в нашу землю, чтобы пользоваться полным гостеприимством, каким пользовались и другие русские. Придавать же пребыванию генерала Врангеля какое-либо военно-политическое значение совершенно неосновательно». Ожидаются протесты в Народной Скупщине от депутатов. Король Александр принял Врангеля лишь 14 марта. Содержание беседы неизвестно.
С долгожданным заявлением выступил генерал Шатилов, оставляющий пост начальника штаба главного командования: «Я считаю, что работа по расселению армии закончена и что я имею теперь право уйти. Я не бегу с тонущего корабля. Наше положение именно сейчас прочно. Ухожу для того, чтобы облегчить Главнокомандующему его работу в деле блокирования общественности. Я отлично знаю, что в некоторых кругах меня считают лицом, препятствующим полезным мероприятиям, и не хочу мешать. Еще в Константинополе я просил Главнокомандующего освободить меня. Тогда моя просьба была отвергнута, и только теперь, после приезда в Сербию, Главнокомандующий выразил согласие. Я немедленно же вернусь в ряды армии, как только мои услуги потребуются Главнокомандующему, с которым у меня сохраняются самые лучшие отношения. А сейчас я буду работать как рядовой офицер, выполняющий поручения, какие мне будут даны... Счастлив, что на мое место назначен генерал Миллер. Совершенно искренне убежден, что он будет для Главнокомандующего более незаменимым сотрудником, чем я. Ручательством этому — его огромный опыт, приобретенный и во время службы за границей в качестве нашего военного представителя в Бельгии и Италии, и во время Великой войны, когда генерал Миллер был начальником штаба армии, а затем командующим корпуса, причем руководимые им боевые соединения являли примеры искусства и доблести. В качестве главнокомандующего Северным фронтом генерал Миллер оставил по себе лучшие воспоминания. Работа его на пользу русской армии за последнее время в Париже дает достаточные основания быть вполне уверенным, насколько тепло встретит его и теперь русская армия, хорошо знающая генерала Миллера».
Изоляция Врангеля усиливается. Сведения о подготовке к Генуэзской конференции будоражат эмиграцию, усиливают раскол. Демонстративно активизировались переговоры с Румынией, имеющие главной целью пропуск белой армии через Бессарабию. Врангель готов признать присоединение Бессарабии к Румынии — взамен помощи оружием, продовольствием, санитарными средствами. В случае разногласий обе стороны избирают арбитром короля Александра. Со стороны Румынии активно выступают Братиану и Дука, готовые подписать договор.
Беспокойство главкома вызывает ситуация в Болгарии. Усиливается давление на русскую армию со стороны левых сил и правительства Стамболийского. Растет сопротивление им Кутепова, способного «наломать дров», вошедшего в контакт с монархическими кругами и совершенно не разбирающегося в политике. В Софию и Велико-Тырново направлен Климович.
Шатилов перестал быть начштаба 27 марта по приказу Врангеля № 242.
Бюро по розыску русских эмигрантов приступило к работе. При выполнении задания надеюсь помощь компаньона. «0135» отбыл вместе с Издетским. Полагаю, проверка продолжается.
Доктор».
В ЦЕНТР ИЗ ВЕЛИКО-ТЫРНОВО ОТ «БАЯЗЕТА»
«Войска Туркула, Витковского, Манштейна. расположенные в Тырново, Загоре, Софии и в других пунктах, имеют оружие и вновь назначенных комендантов. Кутепова поддерживают сербский посланник, белградская газета «Новое время», русские монархические центры и местные монархические круги, преимущественно военные. На банкетах раздаются речи по адресу «потомков Шипки и Плевны, которые воскресят Русь и по-братски, рука об руку, пойдут вперед вместе с братьями-славянами». На военном параде, устроенном Кутеповым, присутствовал болгарский военный министр. Состоялось несколько открытых заседаний военно-полевого суда (Казанлык, Тырново). Начальник контрразведки полковник Самохвалов активно организует сеть, угрожающую не только русским солдатам и офицерам, объединившимся в «Союз возвращения на родину», но и левым силам страны и самому правительству Стамболийского. Попытка начальника софийского гарнизона полковника Лючева, приказавшего русским сдать оружие и пулеметы на хранение в болгарские склады, дабы «избежать каких-либо оснований для вмешательства со стороны военных представителей Антанты», блокирована. Всячески раздувается «коммунистическая опасность» изнутри, ее влияние на ряд высших чиновников (вплоть до начальника жандармерии Мустанова и софийского градоначальника Трифонова). В закрытых донесениях штаба и в русских газетах «большевистскими агентами» названо фантастическое число реально существующих и выдуманных людей. Стамболийский осуждается за «идеологию флирта с Советской Россией». Власти — за предъявление новых требований к врангелевской армии «в оскорбительном, ультимативном тоне».
В Белград срочно вызваны для координации усилий Миллер, Барбович, фон Лампе, а также военные представители из Праги, Константинополя, Берлина, некоторые члены Русского совета. Обстановка в Болгарии накаляется. Возможна организация заговора.
Задание, связанное с Генуэзской конференцией, принято.
Баязет ».
Глава девятнадцатая. «ОРИЕНТ» И ДРУГИЕ ЭКСПРЕССЫ. ДИПКУРЬЕРЫ ВРАНГЕЛЯ
1
С тех пор как фон Перлоф утвердил Венделовского дипкурьером, Альберт Николаевич совершал уже четвертую поездку. После долгого вынужденного безделья началась для него иная жизнь: вечное движение, поезда, купе, станции, полустанки, вокзалы, страны. И постоянное присутствие коллеги, Станислава Игнатьевича Издетского, будь он неладен! Такого человека Венделовский встречал впервые. Казалось, в бывшем ротмистре сосредоточилось все самое плохое: садизм, спесь и гипертрофированное самолюбие, ненависть и зависть ко всем, кто стоял выше него, и презрение, стремление попрать, унизить тех, кто зависел от него... «Мелкая душонка» — говорят про таких. Венделовскому приходилось сдерживаться: ничего не поделаешь — оказались впряженными в одну повозку. Правда, одно существенное преимущество имел перед Издетским тот, кого называли нынче Альбертом Николаевичем, — он знал о ротмистре многое, почти все. Тот не знал ничего и мог лишь подозревать, да и то потому, что так приказал ему фон Перлоф. И каждый раз, когда у Венделовского сжимались кулаки, он повторял про себя, точно заклинание: «Издетский, Станислав Игнатьевич — контрразведчик, член монархической лиги, сотрудник врангелевской «Внутренней линии»... Законченная сволочь, скотина, гадина! А приходится называть его по-дружески на «ты» после того, как выпили на брудершафт...»
Хвостовой вагон неимоверно мотало и подбрасывало на стыках. Их купе оказалось последним. Хлопала поломанная дверь в тамбур. Устойчиво пахло карболкой и уборной. Из соседнего купе, через открытую дверь, доносились голоса — требовательный и настойчивый мужской и извиняющийся женский. Издетский спал. Как всегда, по уговору, внизу. Он спал на спине, сложив руки, тихий, точно покойник, не храпел, не скрипел зубами, не ворочался, не разговаривал во сне — совесть, видно, его не мучила. Впрочем, сон его был чрезвычайно чуток. При малейшем шорохе, остановке, шуме или звуке Издетский мгновенно открывал глаза. А если замечал что-то подозрительное, моментально садился, запустив руку под расстегнутый френч, во внутреннем кармане которого лежал браунинг. Поэтому, похоже, и спал так, сложив руки на груди — всегда в боевой готовности. Издетский не очень гордился возложенной на него миссией. Считал, достоин большего, способен на большее. Но не роптал и лишь однажды, под хмельком, проговорился: выполняет специальное задание, поэтому и терпит коммивояжерство, которое не требует ничего, кроме аккуратности и осторожности. Венделовский догадывался, задание — это он, последняя проверка, учиненная фон Перлофом. Следовало пройди и ее. Терпеливо, спокойно, умно. Да и Центр передал: пока никаких контактов, даже при самой благоприятной ситуации (она может быть подстроена!) не идти на перлюстрацию документов в вализе. Пока работают другие.
