Финнуала Кирни - Ты, я и другие

Ставлю чашки, наклоняюсь и целую его:

— Ион, чай.

Он берет мою руку и целует. Не открывая глаз, бормочет:

— Спасибо.

Я уже знаю: окончательно он проснется через несколько минут и не будет злиться, что чай остыл. Он все равно его выпьет. Он все равно мне улыбнется.

Мы лишь несколько недель просыпаемся в одной постели, а я уже все знаю.

Присаживаюсь со своей стороны кровати, подгребаю подушки и делаю глоток. Через несколько минут я пойду в душ и постараюсь смыть с себя гадкое чувство.

Прошлой ночью, когда мы с Ионом занимались любовью, я представила, что со мной Адам. И сейчас мне от этого очень плохо. Если бы я по-прежнему посещала сеансы у доктора Каролины Гетенберг, хватило бы мне решимости ей признаться? Что бы я сказала?

«Сегодня ночью я занималась любовью со своим мужчиной и представила на его месте Адама. Не Джонни Деппа. Не Брэда Питта. Адама».

Пью остывающий чай, слушаю тихое похрапывание Иона, нежно глажу его по спине. Он чуть шевелится.

Мне не видно его лица, но на нем наверняка легкая улыбка, еле заметный изгиб губ. У него прекрасный рот: губы пухлые, как лук Амура. За такой рот любая женщина пошла бы на преступление. Мне нравится, когда он меня целует. Это не те поцелуи, от которых плавишься, и не такие, как у Пинка, — умереть прямо здесь и сейчас, — они нежные, любящие и…

Стоя под душем, веду беседу с Азой Зель и Бабушкой.

В этот раз Аза пытается меня убедить, а не орет в ухо, как обычно. Она спрашивает, хочу ли я, чтобы в моей жизни были любовь и нежность. Бабушка ее перебивает.

Она говорит мне: чего тебе точно не нужно в жизни, так это Адама.

Она непреклонна. Она предлагает мне вспомнить, как было больно, когда он меня предавал. Будет так же, говорит Бабушка, точно будет. Я замираю под горячими струями. Потом разминаю руки, ноги, пальцы.

Тихо напеваю, слушая голоса, звучащие в голове. Первый раунд за Бабушкой.

Накрутив на голову полотенце и накинув халат, иду вниз. Сегодня суббота. Ион, надо понимать, решил выспаться. Любуюсь садом и вспоминаю, как мы жили в старом доме. Мне жаль Адама. Он не отпускает мои мысли с прошлой недели, с разговора с Беном.

Двадцать лет назад в их семье произошла трагедия.

Но ведь она не имеет ко мне никакого отношения! Не имеет? Тогда почему мне так жалко Адама? И все равно я не могу позволить ему занимать место в моих мыслях, которые сейчас принадлежат Иону. Или Джонни Деппу. Или Брэду Питту.

Тру закрытые глаза. Я хочу, чтобы Адам убрался из моей головы, однако отдаю себе отчет, что вряд ли мое желание исполнится. Он всегда будет маячить на заднем плане, наблюдая. И скорее всего, я ему это позволю, поскольку любила его слишком сильно и слишком долго. И люблю по-прежнему. Да, я люблю этого мужчину. Не так, как раньше, но совсем избавиться от чувства я не в силах. Не могу регулировать уровень любви, как воду в душе, закручивая и откручивая кран.

Я улыбаюсь, а Бабушка и Аза подвигаются и дают ему войти. Я их успокаиваю: он тут ненадолго. Пожалуйста, пока он здесь, не обижайте его.

Готовя себе вторую за утро чашку чая, начинаю планировать, как должна выглядеть моя студия. Делаю несколько глотков и бегу наверх. Скидываю с головы полотенце, перегибаюсь через Иона и щекочу мокрыми волосами его лицо.

— Простынешь, — бормочет он и распахивает на мне халат. Позволяю ткани соскользнуть и пристраиваюсь с ним рядом. — Доброе утро, Бет Великолепная.

Как мы себя чувствуем?

Я хихикаю. Однажды я рассказала ему про Азу и Бабушку, и теперь, обращаясь ко мне, он говорит «мы». Если бы Йон только знал, что теперь нас четверо.

Надеюсь, Адам здесь все-таки ненадолго. А сейчас я наслаждаюсь объятиями этого мужчины. Никакого другого. Именно этого. Йона, не Джона, Роупера.

Рассудок берет верх только через два часа. В метафорическом смысле я изгнала мужа из постели и позволила ему сидеть у меня в голове под надежным надзором.

Тогда почему, едва в телефоне звучит его голос, живот скручивает, а сердце начинает ныть?

Он что-то говорит. Приводит какие-то соображения, и я со всем согласна. Я знаю это, потому что киваю, а он знать не может, поскольку голос у меня пропал.

— Бет, ты там?

— Да .

— Ты молчишь.

— Я сбита с толку. Две недели назад ты покупал квартиру в Фулэме, а сегодня уезжаешь в Нью-Йорк.

Йон поднимает голову от газеты.

— Адам? — шепотом спрашивает он.

Я киваю.

— Пожалуй, так будет лучше всего, я ведь объяснял.

И потом, это ведь не навсегда. Все налажу — полгода, год, — а там посмотрим. Кто знает?

— Кто знает? — повторяю я.

— Так что ты думаешь?

Мне хочется фыркнуть от смеха, но я сдерживаюсь.

Он спрашивает мое мнение. Сейчас.

— Делай, как считаешь нужным. Мег будет скучать.

Мы обе будем скучать.

Он вздыхает:

— И я, по вам обеим. Очень. В общем, через пять дней улетаю.

— Так скоро?

— А какой смысл тянуть? И квартиру Бена нужно освобождать, и человек в Нью-Йорке нужен срочно.

Почему не я?

— А где ты будешь там жить?

— Сначала в отеле, пока разберусь с работой и офисом, потом найду квартиру. Слушай, я хочу устроить ужин. Прощальный. Ты, я, Мег, Джек, Бен и Карен. Еще Сибил, если она пойдет. Как насчет завтрашнего вечера, ты свободна?

Кошусь на Йона, который делает вид, что не слушает.— Свободна. Сообщи, где и во сколько.

— Чуть позже сброшу тебе сообщение. Сначала надо поговорить с Беном.

— А с Мег?

— Я решил первой позвонить тебе.

Я молчу.

— Да, утром слышал по радио твою песню. «Распадаюсь»

— И как?

— Отлично! Прекрасные слова. Прекрасная песня. Ты чертовски заслуживаешь успеха, Бет, правда заслуживаешь.

— Спасибо.

— И конечно, ты не смогла бы прочувствовать все до печенок, не окажись я таким подонком. В некотором смысле я тоже тебе «помог».

Я так и вижу, как он ухмыляется.

— Джош сказал то же самое.

— Он прав. — В голосе Адама слышится улыбка.

Ион встает, собирает буклеты и переходит в гостиную.

Мы собирались сходить в салон, определиться с размерами.

— Мне надо идти, — говорю я. — Мы уходим.

Я знаю: единственное, что он услышал из сказанного, — слово «мы». И хорошо.

— Тогда до завтра. Как только поговорю с остальными, сообщу тебе время и место.

— Ладно, пока. — Замерев, смотрю на телефон.

Адам уезжает в Нью-Йорк. Жить. В Нью-Йорк.

— Если ты хочешь успеть сегодня на работу, надо поторопиться.

Ион сидит в кресле, уткнувшись в буклеты, и на меня не смотрит. Он прав. Мне надо подменить сегодня в офисе Стефани. И хотя я уже решила бросить работу в агентстве недвижимости и посвятить все время написанию песен, мне не по себе. Я буду очень скучать по Жилю и остальным.

Подтягиваю к себе ноутбук и открываю почтовый ящик. В «Черновиках» лежит заявление на увольнение, но я все не решаюсь его отослать. Палец медлит над кнопкой «Отправить». Все.

Адам. Уезжает. В Нью-Йорк.

— Да, — говорю я Йону. — Сейчас возьму пиджак.

Поднимаюсь наверх, останавливаюсь на лестничной площадке, прижимаю руку к груди. Адам уезжает в Нью-Йорк. Не в Фулэм. В Нью-Йорк.

Это немножко дальше.

Медленно выдыхаю. Он решил правильно. Так лучше для него. Смотрю через перила вниз, и Йон мне улыбается. Так лучше для всех нас.

«У Гвидо» — итальянский ресторанчик в Вейбридже. Здесь мы отметили много счастливых семейных праздников. Поэтому для прощального ужина я предпочла бы какое-нибудь другое место. Лучше бы Адам выбрал другой ресторан, с которого могли бы начаться новые воспоминания.

Последний раз я была здесь много месяцев назад с Мег, сразу после ухода Адама, и сейчас прошлое укутывает меня, словно старая кофта.

Остальные уже здесь. Расцеловав всех, усаживаюсь между мамой и Мег.

Напротив нас, почти прижавшись друг к другу, сидят Карен и Бен. Как любая ожидающая ребенка пара, они вызывают благоговение. Адам занял место рядом с Мег, по другую руку от которой сидит Джек.

Он разговаривает с Беном. Мег оживленно болтает с отцом про Нью-Йорк, про всякие магазины и гостиницы.

Она даже упомянула, что, возможно, поедет туда получать степень магистра.

Матушка сжимает мое колено.

— Смотри, они помирились.

Молча киваю, стараясь не думать о том, что Мег уедет.

Сегодня все много говорят. Я в основном молчу.

Мама рассказывает, что в сентябре снова пойдет учиться — получать базовую степень по оказанию психологической помощи. Адам перехватывает мой взгляд, и мы оба начинаем хохотать.

— Сейчас, Сибил? — Он никогда не называл мою маму «мамой», хотя она и просила. — Оказывать психологическую помощь? Сейчас?

Матушка понимает, что над ней подшучивают.

— Вот послушали бы вы меня, вы оба — как мать или как психолога, не важно. Смейтесь-смейтесь, но я хотела вас поддержать.