Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт
Дни и ночи Эдит думала о неминуемой расплате и чувствовала себя обречённой, хотя и не знала за собой никакой вины. Ведь она ничем не запятнала свою совесть, её ничто не связывало с фашизмом. Больше того, она нашла в себе силы протестовать против завоевательных устремлений нацистов. Но сейчас всё это, наверно, ровно ничего не значит. Да и кто захочет разбираться в том, что представляет собой актриса Эдит Гартман?
Невольно приходило на память зловещее предостережение доктора Геббельса, утверждавшего, что, в случае победы, русские просто вырежут всех стариков, детей и больных, а трудоспособных немцев угонят в Сибирь.
Откуда может притти спасение, Эдит не знала, и ей хотелось лишь одного — оказаться за тридевять земель от этого города, от своей несчастной родины, ввергнутой фашистами в пучину горя и ужаса.
Однажды, после того как Эдит Гартман усталая вернулась с работы по расчистке руин, в её квартире неожиданно появился Курт Зандер.
Штурмбанфюрер войск «СС» Курт Зандер был хорошо известен всему Дорнау. Он возглавлял местное отделение гестапо до самого разгрома нацистов, а в последний момент успел уничтожить все архивы, которые могли бы разоблачить его деятельность, и вскоре объявился в Мюнхене.
В американской зоне Зандер оказался не одинок. Здесь нашлось немало коллег по прежней работе. Американцы уже использовали их, преимущественно для шпионажа в советской зоне оккупации. Курт Зандер вскоре также получил задание от вновь обретённых хозяев, и с новым паспортом выехал на восток. Он бы, конечно, предпочёл не показываться сейчас в Дорнау, но туда его влекли личные, далеко идущие планы. Актриса Эдит Гартман занимала в них не последнее место.
У Эдит штурмбанфюрер застал Гильду Фукс. Трудно понять, что могло сблизить этих двух женщин, столь разных убеждений и вкусов. Как-то им пришлось вместе выступать в ресторане, и с той поры они подружились. Между ними возникли обычные приятельские отношения, впрочем, ни к чему не обязывающие, — ни одна из них не позволяла другой слишком глубоко проникать в свои мысли и чувства.
Когда гитлеровский строй под ударами советских войск развалился и фашистская Германия сложила оружие, Гильда, смертельно боявшаяся одиночества, на время переселилась к Эдит Гартман.
До прихода Зандера женщины сидели в комнате Эдит и обсуждали приказ русского коменданта. Мать Эдит, Криста Ранке, выражала своё недовольство этим приказом, хотя к ней он не имел прямого отношения — ей уже исполнилось шестьдесят лет. Тем не менее старуха, не стесняясь в выборе выражений, бранила коменданта. Гильда молчала и лишь изредка покачивала головой, ничем не обнаруживая своих мыслей. Эдит вовсе не слушала слов матери. Она ходила по комнате, нервничая и злясь на всё и на всех. Она понимала, что так вот, просто отсидеться в своей квартире ей не удастся.
— Может быть, включить радио? — неожиданно сказала она, чтобы прекратить брюзжание матери. — А вдруг на свете произошло что-нибудь неожиданное?
— Нет, ничего утешительного не произошло. Но, может быть, ты хочешь развлечься музыкой? — насмешливо спросила Гильда.
— Надо же что-то предпринять, что-то придумать!.. — говорила Эдит. — Сегодня они приказали всем идти разбирать обломки, завтра, чего доброго, прикажут ехать в Сибирь…
— Приказы следует выполнять, Эдит. Мы побеждены… — Гильда произнесла эти слова покорно, однако печали в её голосе не чувствовалось.
Эдит рассердилась:
— Как ты можешь говорить таким тоном? Я не выдержу всего этого!..
— Выдержишь, Эдит! — проворчала старуха. — Тебе не впервые играть роли. Сыграешь ещё одну.
— Нет, довольно! Больше я играть не буду. Хватит! Пора кончать!..
— Что кончать?
— Жизнь!
— А я советую не торопиться, — лениво растягивая слова, произнесла Гильда, пристально разглядывая на чулке спустившуюся петлю. — На таких ножках ещё можно выстоять.
Эдит оставила эти слова без внимания.
Гильда скептически оглядела скромное платье подруги и так же медленно сказала:
— На твоём месте я бы сейчас надела всё самое лучшее и сделала причёску.
И, как бы в подтверждение своих слов, она извлекла из сумочки пудреницу и помаду, ловко подкрасила губы и прошлась мягкой пуховкой по лицу. Гильда в последний раз глянула в зеркальце и, должно быть, осталась довольна собой.
— Я вас не понимаю! — воскликнула старуха. — Для чего вы это, Гильда?
— О, я уже повидала всяких офицеров, — ответила Гильда. — Советских в моей коллекции, правда, ещё не было. Но думаю, что они ничем не отличаются от прочих.
— Это низко! — вспыхнула Эдит. — Нас победили, всё пошло прахом, а ты уже мечтаешь о новом возлюбленном. Как тебе не стыдно!..
Она не успела больше ничего сказать, потому что в этот момент как раз и появился Курт Зандер. Он оглядел онемевших от испуга женщин, поздоровался с ними и хотел было сразу перейти к делу, однако пришлось успокаивать встревоженную его приходом хозяйку, а потом ещё рассказывать о событиях на западе.
На все вопросы Зандер отвечал торопливо. Ему не терпелось побыстрее договориться, с Эдит и исчезнуть из этой квартиры, где он чувствовал себя не слишком уверенно.
— Что вы собираетесь теперь делать, фрау Гартман? — спросил он, как только почувствовал, что женщины немного успокоились.
— Не знаю, господин Зандер, — ответила Эдит. — Не знаю. Я теперь ничего не знаю.
— Я предлагаю вам поехать со мной в Америку сниматься в Голливуде, — резко повернул разговор Зандер. — Мне поручено получить у вас согласие.
Предложение Зандера было неожиданным. В первую минуту Эдит даже не поняла, о чём идёт речь. Она молча смотрела на не слишком приятного ей гостя.
Зандер истолковал это молчание по-своему.
— Послушайте, фрау Гартман, — говорил он. — Америка ждёт вас, ваше имя всё чаще встречается в американских газетах, для вас там пишут сценарии. Я уже не говорю о том, что вам никогда не придётся думать о всяких карточках, регистрациях в комендатуре и тому подобных вещах. Мировая слава ждёт вас…
Но актриса думала сейчас не о мировой славе. Должна ли она принять это предложение? Наверно, да. Там, в Америке, снова будет любимая работа, настоящее искусство. А главное, там будет давно уже утраченная размеренная, спокойная жизнь. Эдит так устала от всех этих нескончаемых тревог и волнений…
— Сейчас не время колебаться, фрау Гартман, — не отступал Зандер. — Вам здесь оставаться нельзя. Жизнь в побеждённой Германии скоро станет невыносимой.
Эдит в душе соглашалась с ним. Но… почему Зандер? Почему именно он появляется в такие минуты, когда у неё нет выбора, когда она по необходимости вынуждена принять руку помощи от любого, кто бы её ни протянул?..
Эдит молчала. Вместо неё заговорила Гильда.
— Вы подумаете и обо мне, Курт? — спросила она.
— Речь пока идёт только об Эдит Гартман, — подчеркнул Зандер. — Но такая же возможность в будущем не исключена и для вас. Значит, вы согласны, фрау Эдит?
— Хорошо, Зандер, — тихо сказала Эдит. — Я согласна.
— Отлично! — повеселел Зандер. — Садитесь и пишите мне доверенность на ведение всех переговоров с американскими кинофирмами.
— Боже мой! — с ложным пафосом воскликнула Гильда Фукс. — Поистине, понадобился разгром Германии, чтобы Эдит, наконец, заговорила с Зандером без её обычного снисхождения и брезгливости.
Эдит ничего не ответила. Она присела к столу и, торопясь, написала требуемую бумагу. Избавление пришло, как чудо. Но только избавление ли?..
— Всё правильно! — произнёс Зандер, пробежав глазами доверенность. — Теперь я буду действовать от вашего имени. До свидания, фрау Эдит. Мы ещё будем с вами в Голливуде. Ну, до скорой встречи!
Он поклонился и быстро вышел из комнаты.
— Может быть, нам и в самом деле удастся продержаться, пока снова появится Зандер? — тихо спросила Криста.
— А ты думаешь, он вернётся?
— Можешь не сомневаться, — сухо ответила Гильда. — Ты для Зандера чудесный бизнес. Как актрису он продаст тебя американским режиссёрам, как беглянку из советской зоны — газетчикам, а как женщину… Ну, тут он и сам не откажется…
Слова Гильды больно укололи Эдит, но возразить было нечего. Приятельница говорила чистейшую правду. Ведь какие бы чувства ни питал к ней Зандер, он всё же оставался офицером гестапо, который наблюдал за ней все эти годы. Страх затмил в ней все остальные чувства, и актриса заплакала, уткнувшись лицом в потёртый ковёр, покрывавший тахту.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
За те несколько дней, которые прошли с момента назначения Михаэлиса на пост бургомистра, мрачноватое здание ратуши наполнилось новыми людьми. Михаэлис разыскал кое-кого из старых товарищей, составил список членов магистрата, утвердил его в комендатуре и приступил к работе.
