Александр Хазин - И.О.
— Один вопрос, Геннадий Степанович. Должность номенклатурная?
— А какое это имеет значение? — спросил Осторожненко.
— Я, Геннадий Степанович, привык мыслить перспективно… Рядовой работник горит за невыполнение плана. Работник покрупнее горит как несправившийся. Рядовой руководящий имеет формулировку "не обеспечил"… А номенклатурный… Номенклатурный может дом поджечь, а снимается "в связи с переходом на другую работу"… Мне, Геннадий Степанович, уже не восемнадцать лет, мне уже с другой формулировкой несолидно.
Очевидно, сила анализа, заключенного в этой фразе, и полная доверительность, с какой она была произнесена, сыграли свою роль. Геннадий Степанович Осторожненко достал из кармана брюк большую связку ключей, отыскал в ней старинный, замысловатый, с пятью бороздками ключ и молча стал открывать тяжелую дверь сейфа. Алексей Федорович понимающе опустил глаза, дабы не увидеть случайно чего-нибудь такого. Осторожненко извлек из сейфа толстую желтую папку, на которой стояла четырехзначная цифра с дробью. Заперев сейф, он сел за стол, положив папку перед собой, перелистал несколько страниц, затем снова встал, снова открыл сейф и, совершив все операции в обратном порядке, вернулся на место.
— Должность у вас номенклатурная, — сказал он, — требует ученой степени. Но люди у нас растут, а анкета у вас прекрасная: сестра утонула, брат погиб, родители умерли. Чего уж лучше!.. Значит, справитесь?
— Справлюсь, Геннадий Степанович.
— Ну, — сказал Осторожненко, вставая и протягивая через стол руку, — желаю успеха. Если что нужно, подскажем, посоветуем…
Вероятно, соблюдая традиции повествования, следовало бы написать, что, когда Алексей Федорович вышел на улицу, ему хотелось петь. Но это было не так. Алексею Федоровичу не хотелось петь. Нет! Ему хотелось руководить!
Из всех человеческих страстей эта страсть остается самой неизученной. Воспет великими поэтами прошлого и настоящего любовный пыл сердец, созданы могучие образы великих любовников, прелюбодеев, поэтов, безумцев. Запечатлены навеки фигуры знаменитых фанатиков, скупцов, полководцев, преступников. Остались навсегда в истории портреты гениальных философов, зодчих, пророков, прорицателей. Но где отражена хотя бы бегло эта великая страсть к руководству? Кем нарисован хоть приблизительно сложный образ местного руководителя с его готовностью, не задумываясь, начинать любое предприятие, с его огромным опытом в деле даваемых обещаний, с его умением рапортовать начальству и давать проборку подчиненным, с его неукоснительным прямолинейным движением к поставленной цели?
Где отражена эта беззаветная служба, с ее трудностями, опасностями, постоянным риском получить строгача, с неожиданными поворотами, вечной неизвестностью — служба, полная приключений, головокружительных взлетов и катастрофических падений? Кем описано это умение отказаться от всех земных радостей: книг, театра, музыки, любви, — во имя увеличения вала промышленного производства?..
О, сколько их, неизвестных местных руководителей, падало с невообразимой высоты, чтоб потом медленно, ступенька за ступенькой снова подниматься вверх? И что это за жажда такая? Что за странный порыв? Что за стремление давать установки, указывать, направлять, нацеливать?
Да и к чему это, если они лишены простой возможности пройтись пешком по улице, зайти в киношку, съесть эскимо? Кто обрек их на эту несчастную необходимость видеть в людях только посетителей, клиентов, сотрудников, смежников, подрядчиков или заказчиков, а в каком-нибудь концерте Рахманинова — лишь мероприятие по обслуживанию населения летним отдыхом?..
Но все эти рассуждения не имеют никакого отношения к мыслям, которые обуревали Алексея Федоровича Голову, когда он, покинув отдел кадров, вышел на Большую Садовую улицу и остановился у желто-зеленого здания, где ему с завтрашнего дня предстояло начать новое движение по номенклатурной орбите.
Глава вторая
Аркадий Матвеевич Переселенский был исключен из пятого класса 1-й мужской гимназии в городе Мелитополе не за участие в подпольном марксистском движении. Неизменная и устойчивая двойка по алгебре и несколько высокомерное отношение к роли глагола в русском языке обеспечили ему другую формулировку. Аркадий был исключен за неспособность. Тем не менее факт исключения из дореволюционной гимназии он сумел гордо пронести сквозь годы революционных бурь и пятилеток.
Человек, в сущности, никогда не знает, в чем заключается его высшее предназначение, где ждет его настоящая слава. Подчас общепринятые представления о некоем уровне цивилизации, необходимом человеку нашего времени, оказываются наивными и старомодными. И действительно, закончи Аркадий Матвеевич 1-ю мужскую гимназию в городе Мелитополе, он стал бы в лучшем случае горным инженером (один его соученик стал горным инженером) или врачом-гинекологом (другой его соученик стал врачом-гинекологом). Будь он вполне грамотным человеком, прочитавшим в юности "Дворянское гнездо", "Камо грядеши", "Мцыри" и "Каменщик, каменщик, в фартуке белом", ходившим на гастроли Шаляпина и спорившим за обедом об эмансипации женщин, он стал бы скорее всего рядовым служащим — одним из той беззаветной армии, которая в 8.30 утра гирляндами свисает с трамваев и автобусов, в час дня разворачивает завернутые в газету бутерброды и в девять спешит на второй сеанс новой кинокартины.
Но именно малограмотность и очень приблизительное знакомство с основными законами человеческого общежития привели к тому, что Переселенский пошел по пути избранных. Неумение заняться каким-либо одним делом заставило его заняться многими делами, отсутствие конкретной специальности делало универсалом. Уже в 20-е годы нашего столетия Аркадий Матвеевич был представителем какой-то сырьевой базы с очень большими полномочиями. В его портфеле находились бланки, накладные и большой блокнот с фирменным штампом, в кармане френча хранилась круглая печать такого размера, что ей, пожалуй, следовало бы храниться скорее в кобуре от парабеллума. Мы не можем точно сказать, в чем заключалась работа Аркадия Матвеевича в те годы и какое именно сырье заготовляла вышеуказанная база, но через несколько лет в деловых кругах Мелитополя и других городов Аркадий Матвеевич считался знающим заготовителем, гибким человеком, оперативным работником, толковым организатором. Его ценили, ему предлагали переменить службы, его переманивали, как центра нападения модной футбольной команды. Идя навстречу дирекции вновь открываемой конторы "Садовод и огородник юга", Аркадий Матвеевич сменил таинственное прозаическое "сырье" на романтический мир трав, цветов и субтропических фруктов. Вскоре он прославился как крупный специалист по двудольным растениям, как знаток жидких подкормок и как инициатор республиканского семинара по овощехранению.
Надо сказать, что здесь впервые проявились педагогические способности Аркадия Матвеевича, ибо он вел на семинаре курс под общим названием "Овощеведение", составивший потом основу учебника того же названия, в котором впервые со всей решительностью было сказано, что по количеству кислорода в воздухе наша страна занимает первое место в мире.
Нельзя сказать, однако, что Аркадий Матвеевич Переселенский целиком посвятил себя научной и педагогической деятельности. Как полководец, ушедший на покой и пишущий мемуары, почувствовав опасность, снова надевает походную шинель, так и Аркадий Матвеевич время от времени возвращался к административно-деловой жизни общества, совершая операции поистине грандиозные и по замыслу, и по исполнению.
Так, например, когда в Ленинграде стало плохо с мимозами, Переселенский организовал эскадрилью самолетов АНТ-9 для вывозки этого необходимейшего цветка с южных широт на берега Северной Пальмиры.
Хрупкие желто-зеленые веточки были запрессованы в ящики от шпиндельных станков, которые Аркадий Матвеевич сумел достать на местном механосборочном заводе, отчего мимозы превратились в некое цветочное филе и продавались в Ленинграде не букетиками, а скорее пластами. Для распродажи вывезенных на север цветов Аркадий Матвеевич мобилизовал группу цыган, живущих в Ленинграде, которые в перерыве между двумя выступлениями в ресторане "Астория" с успехом провели эту весеннюю кампанию. А то обстоятельство, что жители города Харькова в течение трех суток были лишены возможности полететь самолетом в город Адлер, компенсировалось тем, что часть жительниц города Ленинграда получила 8 Марта первые весенние цветы, нежно пахнувшие тавотом и машинным маслом.
Оборот с мимозами дал возможность Аркадию Матвеевичу почувствовать себя твердо на ногах и вскоре после этого он вступил в первый законный брак с Аллочкой Беневоленской, с которой прожил четырнадцать месяцев в мире и согласии, после чего переехал в другой город, в связи с чем потерял возможность с ней видеться, а писать было некогда, так как Аркадий Матвеевич в это время уже работал младшим научным сотрудником общества по распространению политических и научных знаний.
