Зденек Плугарж - В шесть вечера в Астории
— Мариан! — Мишь повисла у него на шее, подозрительно отвернув лицо, словно лук резала. — Да я еще счастливее тебя! А зачем букетик-то? — Она вытерла глаза. — Ведь его я должна тебе преподнести!
— А это за твое бесконечное терпение. Личность менее святая давно дала бы мне отставку за пять с половиной лет систематического пренебрежения…
Мишь пересчитала розы:
— За каждый год искуса по три штуки! При моей святой скромности — сойдет.
Но что я надену на твой торжественный выпуск? Сметать что-нибудь на живую нитку… Деньги займу у Руженки. Или у Пирка — он теперь у нас самый состоятельный. Хотя нет, у Пирка не попрошу. А то он просто купит мне платье… По собственному выбору! Самое дорогое и самое безобразное, какое только можно достать!
— Выпьем же за это! — Мариан собрался откупорить бутылку.
— Приносить в этот дом алкогольные напитки строго воспрещается! Наш новый комендант просто собака. Но пускай попробует помешать нам «обмывать» нового доктора, да еще какого!
— По расхожим представлениям — плохого. Недавно вижу на улице — люди столпились, кто-то кричит «доктора!», и я, олух, опрометчиво вызвался. На земле лежит человек без сознания, сердце работает, на инсульт не похоже— я просто не знал, что делать. А меня доверчиво расспрашивают, что с ним такое. Что мне оставалось? Я и ответил — в больнице, мол, выяснится… Единственное, на что я оказался способен, это вызвать «скорую»; но это сделал бы и старикан сторож с соседней автостоянки.
— Зато он, в отличие от тебя, не знал бы, что все соматические клетки многоклеточных организмов обладают идентичной генной системой — геномом, — торжественно продекламировала Мишь (ты, голубушка, просто прочитала краем глаза эту фразу в раскрытом на столе учебнике!).
Они чокнулись стаканчиками из-под горчицы; Мишь с удовольствием выпила свою порцию, словно простую минералку, и закатила глаза от наслаждения.
— Мишь, ты меня ошеломляешь! — Мариан многозначительно кивнул на тетрадку с надписью «Основы онкологии». — Уникальность моих процитированных тобой знаний сильно подкошена тем, что, кроме меня, сейчас все это знаешь и ты…
— А я никому не скажу. При одном условии: теперь, когда тебе уже не надо готовиться к экзаменам, ты будешь больше уделять внимания мне!
— Если б это зависело от одного меня — не сомневайся! — Он помолчал, сосредоточив взгляд на крошечных пузырьках, выскакивающих на поверхности вина; потом медленно поставил стакан на стол. — Однако у нас появился противник пострашнее моей учебы: действительная служба. Это теперь-то, через несколько лет после окончания последней в истории войны, вышагивать по плацу, как шут гороховый, в каком-нибудь Забытове на другом конце республики… Приветствовать по уставу ефрейторов такой, по словам Стейнбека, великолепно-бессмысленной, триумфально-нелогичной организации, как армия… Не повезло мне — те, кто годом младше меня, отбыли военную подготовку без отрыва от учебы. Понимаешь, что это означает для меня, когда наши исследования, — он трижды постучал по деревянной столешнице, — уже на верном пути? На два года выпасть из тележки — Мишь, да это, быть может, конец всей моей карьеры! Если ты еще не поняла, объясню: ни в чем ином не смогу я применить свои знания, кроме научной работы, у меня просто нет способности к практической медицине, это для меня скука смертная! Прописывать в каком-нибудь медпункте салицилку ревматическим старикам было бы для меня полной катастрофой!
Столь бурное излияние сильно озадачило Мишь. Кажется, я переборщил, на лице у Миши всегда точно написаны ее мысли, и нетрудно отгадать, что она думает сейчас: лечить больных — как может это быть катастрофой для медика?
Мишь медленно допила свой стакан.
— Да, про службу в армии я как-то забыла… А отсрочку до окончания ваших исследований тебе не дадут?
— После пятилетней отсрочки для учебы просить еще одну — об этом никто из господ в мундирах и слушать не станет, тем более что общенародная важность нашей работы для большинства из них — темный лес. Держу пари, многие из них понятия не имеют, что означает само слово «гематология»! И вообще, в тридцать лет ползать по-пластунски в грязи — и как я буду выглядеть среди восемнадцатилетних молокососов?
Мишь прошлась по комнате, бесцельно выглянула в окно, поправила криво висевшую картину.
— А что… что, если попросить моего отца? Подполковник медслужбы, конечно, невелика птица, но, может, у него есть знакомые — и одного я даже знаю: отец с ним на Дукле воевал, тот уже генерал. Давай съездим к папе вдвоем, а, Мариан? Ты, конечно, гораздо лучше меня объяснишь ему все ваши дела с лейкемией, и вообще… Не бойся, я не собираюсь выставлять тебя в роли жениха, папе такие вещи до лампочки. Да он и не знает тебя, у него и представления нет, что мыс тобой… в общем, предоставь это мне. Плохо только, Пирк работает теперь на другой дороге, не повезет нас зайцем, как в тот раз с Робертом Давидом… Я сейчас, правда, с финансами на нуле, ну да ты уж как-нибудь выдержишь расходы на дорогу, раз ты теперь «д-р мед.»!
Поехали. Черт возьми, я взрослый человек, притом не последний в поле обсевок — в типографии, поди, уже отпечатали мои визитные карточки с этим самым «д-р мед.», что же это я так робею перед каким-то доктором Михлом?..
— Чао, папа! А это Мариан, мой лучший однокашник… то есть мой будущий товарищ… тьфу, что я мелю: лучший товарищ по школе, раз как-то на переменке он залепил мне волосы пластилином, помнишь, никак не могли смыть, и вы тогда отстригли мне косу, так что я по крайней мере стала совсем современной…
— У Эммы отроду был дар сразу браться за нужный конец, — объяснил Мариану подполковник Михл (а чего объяснять, мне-то известно — такую словесную непринужденность Мишь будто от Пирка переняла!).
— Я очень хотела повидать тебя, папа, но не стану скрывать — мы явились еще и с другой целью. Говори, Мариан.
Захваченный врасплох, Мариан укоризненно посмотрел на нее: как это, выкладывать сразу, даже не познакомившись толком?.. Подумал, с чего начинать.
— Я уже несколько лет работаю в Институте гематологии, хотя был всего лишь студентом. Мне повезло — уже тогда меня подключили к коллективу, занятому исследованиями…
— Значит, у вас, по-видимому, есть талант. Мариан скромно пожал плечами.
— Еще бы не талант! — встряла Мишь. — Знаешь, с кем он сотрудничает? С самим шефом института профессором Мервартом, потом там один врач-специалист и один химик-фармацевт!
— Примите мое почтение, — проговорил подполковник. Мариан метнул на него взгляд — нет ли в этих словах
оттенка иронического превосходства старшего над младшим?
— Профессор Мерварт как бы только курирует нашу работу, предоставляя нам, в общем, полную свободу.
— Над какой же проблемой вы трудитесь?
— Злокачественное заболевание крови — ищем способ химическим путем воздействовать на гемоцитобласт, цель наша — создать и внедрить в практику новый препарат.
— И перспективы весьма многообещающи. — Мишь трижды постучала по дереву. — У морских свинок и собачек после лечения уже не бывает ни лихорадки, ни поносов…
— Если только искусственно вызванные заболевания у животных дублируют течение болезней у людей.
— Это, безусловно, не так, пан подполковник, полной аналогии, разумеется, не существует; но, к сожалению, в экспериментальной медицине мы можем опираться только на подобные опыты…
Доктор Михл кивал с несколько снисходительным выражением.
— При некоторых формах острой лейкемии мы достигли уже неплохих результатов. Предстоит самый решающий этап: начнем применять наш препарат при лечении больных в институтском стационаре.
Михл неторопливо приготовил сигару, закурил и с некоторым упреком посмотрел на дочь.
— Не понимаю только, чего в этой связи ожидаете вы от полкового лекаря, — с легкой самоиронией обратился он к Мариану. — Моя высокая специализация относится больше к области, наиболее актуальной в армии: потертости, отчасти венерические болезни, иногда — идиосинкразия к строевым занятиям, выраженная в форме симуляции самых разнообразных недугов. Еще меня теперь обязали обучать армейских самаритянок. Надеюсь, что при этом начальство исходило не из афоризма Бернарда Шоу, который сказал: «Кто умеет — работает, кто не умеет — учит».
А человек-то он довольно интересный и, кажется, не заслуживает того слегка пренебрежительного, скептического отношения, которое я обычно питаю к гарнизонным врачам. И Мишь в чем-то похожа на него: та же склонность к иронии, сходное строение лицевой части черепа, изгиб os orbitalis… И смуглый оттенок кожи.
— Так что, полагаю, вы не собираетесь испытывать ваш препарат в гарнизонном госпитале, если даже у нас и объявится, что мало вероятно, случай лейкемии. — Тут Михлу удалось выпустить в воздух отличное колечко дыма.
