Barbara Frischmuth - Мистификации Софи Зильбер

Эта привычная игра фантазии так прочно держалась в ее памяти все эти годы, что от ее возобновления у Софи радостно забилось сердце, и она не преминула провести руной по груди и животу, обозначая снаружи, как стру­ится напиток вовнутрь.

Но она знала также, когда пора сдаться и прервать эту игру, чтобы она не стала слишком мучительной. Софи медленно поднялась, потянулась и, осторожно ступая ме­жду камнями, сошла по каменной осыпи, мягко, без шума, скользнула в отливающую зеленью воду, на секунду под­далась желанию не двигаться, опуститься на дно, но в следующую секунду решительно вынырнула на поверх­ность и поплыла.

Первое время вода казалась ей довольно холодной, но благодаря движению она быстро привыкла и заплывала все дальше, на середину озера, с каждым взмахом рук по­гружая в воду лицо и не щадя прически, как делала и встарь.

Отплыв метров на сто от берега, она остановилась, по­вернула назад и, приняв в воде вертикальное положение, взглянула вверх, на вершину горы. Из расселин ломкого известняка пробивалась скудная растительность, сменяясь повыше полосками леса — их темная зелень резко выде­лялась на фоне белесоватых скал. А потом Софи стало ка­заться, будто она видит сон: с вершины горы, медленно описывая круги, слетали огромные пестрые бабочки, на­висали прямо над ее головой, хотя и на большой высоте, и плавно спускались к деревне.

Ей понадобилось некоторое время, чтобы связать уви­денное с мало-мальски вероятной реальностью, во от этого ее любопытство ничуть не уменьшилось. Она могла уже различить человеческую фигуру, висящую между огром­ными, туго натянутыми крыльями, и ей тоже в какой-то мере передалось упоительное чувство парения в воздухе. Затаив дыхание, следила она за полетом этих отчаянно смелых людей — дельтапланеристов, о которых, как она теперь вспомнила, уже что-то слышала,— следила до тех пор, пока они не приземлились на широких полях между поселком и озером. Только после этого ее пронизала лег­кая дрожь, и она поплыла назад к берегу, а приблизив­шись к нему, ухватилась за камень, еще немного побулты­халась в воде, затем вышла на сушу и направилась обрат­но к своему одеялу.

Что ж это за люди такие? — подумалось ей... Без помо­щи какого-либо механизма, снабженные единственно этими жалкими крыльями, они отваживаются прыгнуть в пу­стоту. И хотя от одной мысли о подобном прыжке ее взял страх, ей предстала в видении панорама, которая, навер­ное, открывалась этим дельтапланеристам.

Она увидела перед собою, вернее под собою, все: горы, окружающие озеро и деревню, а за этими горами — новые и новые горы, замкнувшие в кольцо новые долины; реки, пробивающиеся сквозь каменистое русло; луга и леса разных оттенков зеленого цвета; заборы, ограждающие пастбища, и белые пыльные дороги, прорезающие ланд­шафт во всех направлениях. Она видела дома и церкви, которые сверху казались гораздо более скученными, чем когда смотришь снизу на их островерхие крыши и башни. И она увидела еще много, много всего. Самый высокий забор не мог заслонить от ее взгляда обнесенный им сад, самое громоздкое здание не могло скрыть от ее глаз свой внутренний двор.

Как получился вдруг такой прекрасный обзор, подума­ла она, но подумала, видимо, уже во сне, довольно сум­бурном и странном, хотя вспомнить его во всех подробно­стях она бы уже не смогла.

Проснулась Софи от грохота,— в первый миг ей каза­лось, что это все еще сон,— от грохота взрыва, породившего огромное грибовидное облако,— зрелище, от которого ей стало не по себе. Потом, когда она очнулась, а грохот раз­дался опять, смешавшись с надсадным треском вертолета, она поднялась и взглянула на вершину горы.

Должно быть, опять работают подрывники на строи­тельстве новой туристской дороги,— так пыталась она убедить себя в безобидности услышанного и увиденного. Но вот опять раздался взрыв, и Софи вроде бы удалось простым глазом рассмотреть клубы дыма на том месте, где сквозь толщу горы прокладывали туннель.

Потом ее все еще затуманенный сном взгляд скользнул вниз по скалистому обрыву и опять остановился на ее собственных коленях, как вдруг ее будто что-то дернуло, и она снова вскинула глаза на обрыв, где скала, на полпути к вершине, была всего неприступней. Ей почудилось, что она видит там лицо Драконита, того самого господина, с которым они так подробно обсуждали Зильберову кол­лекцию минералов. И пока она уверяла себя, что это про­сто обман зрения, вызванный игрою света и тени на ска­листой стене, ей показалось, что она видит и руку этого господина Драконита: вытянув ее вверх, он гневно по­трясал кулаком в ритме очередного взрыва.

Софи потерла глаза. Но ведь этого не может быть, удив­ленно подумала она, как бы он мог туда взобраться, да и вообще, с одной стороны, он словно врос в эту скалу, с другой... Она попыталась опять отыскать глазами то ме­сто где ей привиделось странное явление. Но там не ока­залось ничего, кроме голой, поросшей колючками скалы, и Софи окончательно убедилась, что это было не что иное, как наваждение, морок.

В раздражении она поглядела на свои ноги и почувст­вовала, что кожа у нее болезненно натянулась. Надо по­скорей одеться и уйти, не то можно получить ожог. Спала она, скорее всего, совсем недолго, но близость воды так усилила действие солнца, что кожа у нее успела покрас­неть,— она проверила это старым способом, который при­меняла в юности: немного оттянула купальник, чтобы по­лучше рассмотреть разницу в цвете тела.

Когда она уже оделась и собралась уходить, то замети­ла приближавшуюся к берегу лодку. Там сидела Амарил­лис Лугоцвет и призывно махала Софи. По каменной осы­пи Софи спустилась к воде и подождала, пока Амариллис подгребет к берегу.

— Садись, поедем,— сказала та.— Один ив этих моло­дых ребят упал в озеро и утонул. Случайно поблизости оказались водолазы, так что удалось хоть вытащить тело. Софи испуганно уставилась на нее.

— Один из... из дельтапланеристов? Амариллис Лугоцвет кивнула.

— Совсем еще мальчик, и в двух шагах от берега. Софи вошла в лодку и села на весла, которые уступила ей Амариллис, Они доплыли до ущелья, где Амариллис втащила лодку в небольшой сарайчик.

Переодевшись, Софи спустилась вниз, чтобы пойти ужинать, и увидела, что Альпинокс и многие дамы еще сидят в вестибюле. Они расхватали разложенные там газе­ты и читали их, то и дело прерывая чтение возгласам изумления или ужаса; вообще вели себя так, будто сроду не держали в руках газет и они им в диковинку.

Альпинокс, на секунду подняв глаза, увидел Софи и предложил ей сесть в кресло рядом с ним. Софи еще не успела усесться, как он с большим удивлением показал ей фотографию в английской газете, на которой был снят далай-лама: беседуя с кем-то, он постукивал себя пальцем по лбу, и было совершенно ясно, что этот жест имеет ка­кое-то отношение к тибетскому языку, но отнюдь не имеет того оскорбительного смысла, в каком употребляется здесь, в этой стране.

— Вы только поглядите,— сказал Альпинокс, не отры­вая глаз от газеты,— мой старый друг. А до меня даже не дошла весть о том, что он изгнан из своей страны. Надо мне будет как можно скорее с ним повидаться.

— Ах да,— сказала дама с миндалевидными глазами, случайно оказавшаяся рядом.— Прискорбный инцидент, в самом деле — весьма прискорбный и, по всей вероятности, в ближайшее время непоправимый.— Она слегка покра­снела. Только теперь Альпинокс заметил, что Софи застыла от изумления.

— Ах, понимаете,— обратился он к ней с любезной улыбкой,— я иногда чудовищно преувеличиваю. Но мне действительно однажды довелось видеть этого человека,— он опять ткнул пальцем в фото далай-ламы,— можете мне поверить. В юности я был страстным альпинистом и, ко­нечно, пытался штурмовать гималайские вершины. Вот тогда-то...— Альпинокс подкупающе улыбнулся.— Только, к великому моему сожалению, мне не удалось ни одно из этих первовосхождений, о которых впоследствии так ино­го болтали.

Некоторые дамы поднялись и, продолжая разговоры, в которых звучали отголоски газетных сообщений, направи­лись в зал. Альпинокс, казалось, был рад, что может встать и предложить руку Софи.

— Вы небось проголодались после плаванья? — благо­желательно спросил он. Софи кивнула, и он прибавил: — Ито ж, посмотрим, чем нас побалуют сегодня вечером.

Ужин протекал в более серьезном настроении, чем обычно, как будто новости со всего света привели эту пуб­лику в легкое замешательство, которое улеглось лишь медленно и постепенно, уступив место признанию свер­шившихся фактов. Кроме того, в тот вечер общество было в изначальном своем составе, включая фрейлейн фон Триссельберг,— Софи даже не заметила, как та вдруг оказалась за соседним столом,— а странные посетители, что обычно показывались только после еды, на сей раз отсутствовали.

Один лишь фон Вассерталь, несмотря на свой мечта­тельно-задумчивый взгляд, как всегда, пребывал в благо­душном настроении и пытался развлечь общество, расска­зывая анекдот за анекдотом.