Финнуала Кирни - Ты, я и другие
— Простите, вы тоже вегетарианец? — слегка встревоженно уточняю я.
— Вот уж нет. Я существо плотоядное и с нетерпением жду, когда хозяйка подаст мясо. — Он протягивает мне руку. — Мы ведь раньше не встречались?
Ион. Ион, не Джон, Роупер.
— Рада знакомству, Ион, не Джон, Роупер. Я Бет Холл. Придумала бы себе фамилию поинтереснее, но что есть, то есть.
Он улыбается по-настоящему, и широкая улыбка полностью меняет его лицо.
Я тут же улыбаюсь в ответ:
— Откуда вы знаете Найджела и Сильвию?
— Мы с Найджелом вместе работаем.
Теперь понятно. Найджел стоматолог. У него отличная практика в Уокинге.
Внезапно вспоминаю Десмонда, его зубы и слегка морщусь.
— Что-то не так? — спрашивает Ион, не Джон, Роупер.
— Нет-нет. Просто подумала… Не важно.
— Ну, Бет со скромной фамилией, я буду звать вас Бет Великолепная. Мысли о ком омрачили ваше лицо? Выбросьте его из головы. А то заработаете морщинки.
— У меня их и так хватает.
— Вовсе нет. Прекрасное лицо.
Черт, я напросилась на комплимент. Я закидываю удочку? Да! И еще флиртую. Краска заливает не только лицо, но и шею. Хватаю салфетку и обмахиваюсь, стараясь не привлекать внимания.
— А вот и мясо! — Ион хлопает в ладоши.
Сильвия вносит уже нарезанный на ломти шедевр.
— Так что, Бет, — спрашивает Найджел, перегибаясь через Эми и Пита, сестру и зятя Сильвии, — кто наши новые соседи?
— Эллиоты. Молодая пара. Она работает за компьютером дома, вроде в сфере продаж, а он — в Сити.
Две дочери, десяти и двенадцати лет.
Найджел кивает.
— Мы будем скучать. Вы оба…
Говорит — и спохватывается. Сильвия свирепо смотрит на мужа.
— Ну, ты же понимаешь, что я имел в виду.
— Я живу буквально за углом, Найджел. Не знаю, где обоснуется Адам, но, полагаю, ему будет приятно получить от тебя весточку.
— Овощей? — шепотом спрашивает у меня Ион.
— Да, если можно, — отвечаю я и обращаюсь ко всем сидящим за столом: — Вы совсем не обязаны «не встречаться с ним». Мы все сто лет знакомы.
— Он поступил как свинья, — говорит Джинни. — Лично я не хочу его видеть.
Ион накладывает мне на тарелку целую гору овощей и вопросительно показывает на соусник. Я киваю.
— А я бы повидался, — пожимает плечами Найджел.
— Если ты не возражаешь, Бет. На самом деле мне неловко, что в последнее время мы не встречались.— Это означало бы принять чью-то сторону, — ворчит Сильвия. — Пусть пройдет какое-то время.
Я поднимаю нож и вилку.
— Простите, Ион. Речь о моем гуляке-муже, уже почти бывшем муже. Мы все здесь раньше дружили.
— Пока он не совершил подлость по отношению к Бет, — говорит Эми, уткнувшись в тарелку.
Медленно пережевываю мясо. Вкуснотища! Пусть Ион знает, что я одинока и свободна. Но вот стоит ли ему знать почему? Молча кошусь на Эми.
— Дурак, — произносит Ион и поворачивается ко мне.
Именно в этот миг все и случается. Улыбка, дружеское рукопожатие, кто кем работает — не имеет никакого значения. Все дело в глазах.
Взгляд — и нас прошивает электрическим разрядом.
Обоих. Не так, как с Пинком. Там был чистый зов плоти. Здесь тоже есть желание, но нет похоти.
Стремление нравиться, но без распутства. Мне немедленно хочется продолжения.
— А вы женаты?
Это я спросила?
— Вдовец.
Я кладу приборы на место.
— О, простите. Когда умерла ваша жена?
— На самом деле мы не были женаты, однако прожили вместе двадцать лет. Лайза умерла четыре года назад.
Мне становится не по себе, рядом я ощущаю дыхание смерти и горя. И не спросишь, от чего она умерла.
И не выразишь сочувствие.
Сейчас мне следует заняться роскошным мясом и забыть о Ионе, не Джоне, Роупере, со всеми его искрами, — о человеке, потерявшем жену, подругу или кто она ему там была.
Забыть, что мы познакомились. Повернуться к соседке справа и проболтать с ней остаток вечера.
Ион пожимает плечами:
— Люди обычно понятия не имеют, что сказать.
— То же самое, когда узнают, что мой муж бабник.
— Вот уж дурак, — повторяет Ион и улыбается.
— Я имею понятие.
И не возразишь.
— Бет Великолепная, вы согласитесь как-нибудь со мной пообедать?
— Вдвоем, без соседей?
Надеюсь, он понимает сарказм.
— Конечно, вы можете их привести, но я бы предпочел обойтись без них.
Я снова вспоминаю Десмонда из Тутинга. Десмонда, с которым не зажглось ни искорки. Я думаю об Адаме, который сидит у себя в Рукери и гадает, приеду я или нет. А я — вот она, сижу за ужином с друзьями, рядом со мной роскошный мужчина, и искорок столько, что я уже опасаюсь спонтанного самовозгорания.
Так почему я колеблюсь?
— С удовольствием.
Уклончиво улыбаюсь, почти как принцесса Диана, глазки долу, взгляд в сторону. Это ему я так улыбаюсь.
Это для него поправляю волосы. Не считая краткого рукопожатия, он еще даже ко мне не прикоснулся, но я уже чувствую себя желанной. И мне это ужасно нравится.
Глава 42
Жду не дождусь, когда сумею отсюда уехать. Да, здесь роскошные обои, стильная мебель, отлично спланированные дорогим дизайнером помещения.
Персонал приветлив и услужлив, но повсюду витает неуловимый запах больницы. Мимо проходит девушка из моей группы, у нее в руках флакон антисептика.
Резко отодвигаюсь. Как меня достала эта юдоль печали!
За последние несколько недель мне пришлось освоить науку разговоров о чувствах; Том из шкуры лез, доказывая мне, что это совсем не то же самое, что разговоры о мыслях.
Сегодня у меня в программе и то и другое. Мы обсуждаем Ноя. Я признаюсь, что глубина потрясения от его смерти удивила даже меня самого. При мысли о том, как могли бы сложиться наши отношения, будь я рядом, до сих пор становится не по себе. Но меня в его жизни не было! Это нечестно. А если я позволю себе оплакивать сына, то распадусь на множество крохотных кусочков.
— Вы ведь уже понимаете, — говорит Том, — что если прятать свое горе, не давать ему выплеснуться наружу, то оно съест вас изнутри. Мы ведь уже касались этого, разговаривая о ваших родителях.
Быстро моргаю и выдаю:
— В истории с Ноем я позволил правде выйти наружу, поскольку должен был попытаться его спасти.
И что? Он все равно умер, брак с Бет развалился, скорее всего, окончательно, Мег мне больше не доверяет.
Все зря — аж зло берет. Если бы я мог видеть, как он растет, взрослеет… Тогда потери хотя бы имели смысл.
Том кивает, прикусив кончик ручки. Раздражающая привычка!
— Такое ощущение, что после нашего предыдущего разговора мой… монстр сорвался с поводка. Как я зол на родителей! Они просто выкинули на помойку собственную жизнь, решили, что невелика потеря, а Ной… — Я с трудом сглатываю. — Он очень хотел жить. Маленький мальчик, который мечтал стать летчиком.
Смотрю в окно. По-утреннему морозно, под ногами гуляющих хрустит лед, и только легкая занавеска укрывает кабинет от посторонних глаз.
— Это нечестно.
Том согласно кивает. Я хрипло добавляю:
— Он болел и все равно сопротивлялся смерти.
А мои родители…
— А вам не приходило в голову, что вашей матери просто не хватило сил сопротивляться? Вы упоминали, что у нее были резкие перепады настроения, от эйфории к отчаянию. В наши дни, вероятно, у нее диагностировали бы биполярное расстройство.
Полагаю, по моему лицу видно, что такой подход не приводит меня в восторг.
— Вы с готовностью осуждаете ее, но, возможно — возможно! — она просто больше не могла…
Огрызаюсь:
— Она тоже всегда с готовностью меня осуждала.
Том пожимает плечами:
— Маниакальная депрессия — безжалостное заболевание, почти неизлечимое и так же трудно выявляемое, как рак.
Я прикусываю язык, и его реплика повисает в воздухе.
Сама мысль, что мама не могла больше терпеть…
Но ведь Ной терпел! Она перестала петь… Я так давно принимаю в штыки любые оправдания поведению матери, что это стало второй натурой. Думать о ней в ином ключе трудно. В голову приходит Рози, потом Бет.— Надеюсь, Бет простит меня. Я принес ей много горя.
Том молчит, позволяя мне осмыслить сказанное, а затем спрашивает:
— Вы считаете, что отношения с женой не восстановить?
— Она хочет строить собственную жизнь, оставив позади и меня, и все мое вранье. — Я дергаю плечом.
— Я уговариваю ее дать мне еще один шанс. Пытаюсь уговорить. Я просил ее приехать сюда.
— Чтобы сказать ей… что?
— Здесь, в Рукери, я понял, почему все пошло кувырком.
История с Кирой… В то время мы с Мэттом строили бизнес. Мы жили в состоянии дикого финансового стресса — опасались, что в любой момент все рухнет и мы останемся ни с чем. Я никогда не рассказывал об этом Бет. Не рассказывал о том, что необходимость идти на работу вызывала у меня тошноту.
