Хамза Есенжанов - Крутое время
— Асан, постарайся догнать ХакимаI Если надо будет, не оставляй его, поезжай вместе.
Проводив Асана, учитель заторопился домой: надо было прочесть воззвание рыбакам и отправить листовки дальше, к учителям школы Уйректы-Куль.
По дороге домой ему опять повстречался Адильбек. Кален встревожился.
— Случилось что-нибудь, мой мальчик?
— Да нет, ничего не случилось, учитель-ага. Я Жумаю кучелябу принес. Мы на лисиц охотимся, — точно опытный охотник, ответил Адильбек. — Вчера я ездил на песчаный холм и видел там двух лисиц. Земля промерзла, в долинах сплошной лед. Мышей стало мало, и лисицы пойдут на приманку. Как только выпадет снег, они к самому аулу подойдут и будут скулить, как голодные щенки.
Кален покачал головой: его всегда поражало, что самый маленький его ученик рассуждал, как взрослый.
— Ну, а при чем тут кучеляба, Адильбек-ау? Разве капкан хуже?
Мальчик понял, что учитель не смыслит в охотничьем деле, и снисходительно объяснил:
— Лисица хитрая и осторожная, в капкан не попадет. Поэтому мы ее травим кучелябой, в мясо кладем. Меня Су-леймен научил. В прошлом году они с Нур-ага хотели отравить собаку. Положили кучелябу в бараньи легкие и зарыли в золу. Через три дня легкие стали черными от яда. Я тоже нашел у матери в торбе под изголовьем кучелябу, отрезал кусочек, завернул в мясо. Завтра с утра отправим-с я к Красным Пескам. До самой Кос-Обы дойдем, там много лисьих нор.
Толковый мальчик отвлек учителя от тягостных раздумий.
… В сумерках прискакал Аманкул. Он даже не поздоровался: новости, казалось, распирали табунщика.
— Кален-ага, я привел Хакима. Он зашел домой. С ним один русский. Остальные испугались меня и умчались в сторону устья Ащи. Решили, что я самый главный красный большабай. Даже не оглянулись, как зайцы. Приехал с добычей: русский подарил мне винтовку!
— Ты серьезно или шутишь? — спокойно спросил учитель.
— Оллахи, правда, Кален-ага, — побожился Аманкул. — Я с другими могу шутить, но только не с вами. Сын хаджи вернулся. Если не верите, могу позвать. Всего было пятнадцать русских. А испугались они, как телята, поскакали, задрав хвосты. Четырнадцать удрапали, а один приехал с Хакимом.
Кален покачал головой, не зная, верить или не верить. «Какие же это казаки испугались Аманкула? Тут что-то не то». А Аманкул все рассказывал взахлеб, убежденный, что казаки приняли его за красного.
— Если враг бежит, то его и баба напугает. Казакам со страха показалось, что я большабай. А тут еще Хаким закричал: «Красные идут!»— продолжал Аманкул.
Учителю хотелось поскорее увидеть Хакима. В знак уважения к памяти покойного хаджи он решил сам зайти к его сыну. А Хаким от радости потерял голову. Он крепко обнял мать, расцеловал двух братишек и побежал к Калену.
Учитель одевался. Всегда спокойный, сдержанный, сейчас он заметно волновался. Он горячо обнял Хакима и поцеловал в лоб. Глаза Калена заблестели от слез.
— Слава богу, живым-здоровым вернулся. А у нас кругом несчастья. Хаджи проводили навсегда. — Учитель помолчал, немного успокоился. — С первого дня после рождения челозек идет навстречу последнему часу. Это неотвратимо, но об этом не думают. Страшно умирать, не сделав при жизни ничего доброго. Хаджи может спать спокойно. Он прожил хорошую жизнь. Вас воспитал, обучил, растил без нужды и лишений. Вы ему благодарны, он был доволен вами.
Он подробно расспросил, как схватили Хакима казаки, как он спасся. И остался очень доволен находчивостью Хакима.
— Значит, Аманкул прав: казаки, действительно, перепугались, — улыбнулся Кален. — Скоро они побегут отовсюду вместе с правителями из Кзыл-уя. Там восстал полк дружинников, прогнали офицеров велаята и всех чиновников. Сейчас полк отправился в Уил, чтобы прихватить по пути молодых юнкеров кадетской школы и присоединиться к красным. Говорят, что сегодня-завтра освободят от атаманов и город Теке.
— Значит, и в этом Аманкул был прав, — рассмеялся Хаким. — О событиях в Джамбейты я от него узнал. Это радостная весть. Объединятся все разбросанные отряды… Об этом давно уже все мечтают.
Последние слова особенно заинтересовали Калена.
Хаким стал рассказывать обо всем, что знал,
— Абдрахман Айтиев вместе с братом и несколькими джигитами отправился в А. кбулак, а оттуда — в Темир. Там он поднял джигитов из рода Тама, Табын, Алим, собрал тысячи добровольцев. Летом захватили целый обоз с оружием, винтовок и патронов хватит на целый полк. Поднять дружинников и связаться с Букеевской Ордой было поручено Капи Мирзагалиеву, что он и сделал. Теперь Капи приведет сюда полки из Орды Жанакала.
— Тогда и мы не будем сидеть сложа руки, — сказал Кален. — Пусть, начиная с рыбаков, все способные джигиты оседлают коней. Лучшие станут солдатами отряда Абе-ке, остальные будут поварами, снабженцами. Ты когда едешь?
— Завтра с утра.
— Счастливого пути! Возьми с собой Аманкула. Он будет хорошим спутником. Лучшего связного не найдете. Передай привет Абеке. Скажи, что найдем все: и джигитов, и коней, и подводу, и продовольствие.
На другой день, еще до зари, Хаким отправился в далекий путь вместе с Г речко и Аманкулом — в отряд Айтиева.
IIIХаким спешил в отряд Абдрахмана Айтиева.
Помимо поручения, полученного им в Богдановне, он собрал немало ценных сведений. Он не только доставил воззвании, подписанные лично Бахытжаном, и объявления подпольного штаба учителям, сочувствующим большевикам, но и узнал о восстании джамбейтииских дружинников и о том, что свыше трехсот вооруженных джигитов отправились навстречу отряду Айтиева. Об этом говорили и Аманкул, и учитель Кален, и многие другие, побывавшие в последние дни в Джамбейты. «Надо выслать навстречу гонца, чтобы указал дорогу в отряд. Нужно хорошо встретить храбрых дружинников. Если увижу Нурума и, может быть, Мукараму, я стану самым счастливым человеком! Что бы там ни было, я пойду со всеми в Уральск. Город непременно освободят, эта радость не за горами. Увидеть бы Дусю и ее отца! Послушать бы пламенную речь Дмитриева! Скорее бы!»— мечтал Хаким, проезжая мимо Есен-Анхаты в сторону Кабанбая.
Хаким уже забыл о том, что только вчера еле вырвался из когтей смерти. Лицо его сияло, в глазах играла радость. То и дело он шевелил губами: в душе складывались красивые, светлые слова. Он улыбался мягкой, нежной, как шелк, улыбкой,
«Гречко, друг Гречко. Он спас не только Мендигерея, он и мне помог избавиться от верной смерти. Не будь его — кто знает, как бы все обернулось! Если бы он не предупредил меня, я бы поехал с этими головорезами до самого Бударина. А там… Хороший Г речко, с добрым сердцем. Таких сострадательных людей не всегда найдешь. Кстати, он говорил, что видел разгром Бородинского полка, даже был участником этого сражения, на своем горьком опыте узнал стремительный натиск Красной Гвардии. Надо его поскорее привести к Айтиеву, пусть расскажет о Красной Армии. Это всколыхнет добровольцев! Надо спешить, спешить!»— Хаким пришпорил серого скакуна, подаренного ему Аманкулом из чужого табуна.
Хаким опередил с Гречко Аманкула и крупной рысью вырвался вперед. Словоохотливый Аманкул все выжидал удобного случая, чтобы заговорить с Гречко. Его очень забавляла казахская речь тихого с виду русского мужика. Он тщательно выговаривал слова и украшал свою речь казахскими поговорками.
— Почтенный урус, вы очень вкусно говорите. У нас есть Акмадия, когда он говорит, всегда причмокивает губами, не сразу его поймешь. А вы, ей-богу не вру, похожи на муэдзина Айкожу. У него такая же острая бороденка, как у вас, но только не рыжая, а черная. И посадка такая же, словно не в седле сидит, а на иголках. И даже поводья держите одинаково: руки вперед вытягиваете. Неужели руки не устают?! У меня бы давно отвалились. Айкожа тоже худой. Но по летам он, наверное, чуточку старше вас. Ему уже пятьдесят. А вам сколько? — неожиданно спросил Аманкул.
Выяснилось, что Гречко хорошо знает казахское летоисчисление. Аманкул же был убежден, что и русские определяют свой возраст по животному циклу.
— Нынешний год — год змеи. Я родился в год змеи и еще встречал его дважды, значит, мне тридцать девять, — степенно начал объяснять Гречко. — Ты говоришь: на Ай-кожу я похож. Ты тоже похож на других табунщиков, но поехал с нами, цель у тебя другая.
Аманкул не знал, что сказать. Он заглядывал в лицо Гречко, стараясь как бы показать, что ему не все понятно.
— Ты любишь свободу, а свободу дадут только красные. Я вот тоже еду к красным. Значит, желания наши с тобой одинаковы — мы с тобой похожи.
Аманкул восхищенно цокнул.
— Почтенный урус, ты умный человек, умнее нашего хазрета Хамидоллы. Даже самого Шугула умнее. По уму, пожалуй, ты сравняешься с Каленом-ага. Дети у тебя есть?
— Есть. Чтобы они были свободны, я удрал от разбой-ников-казаков. Я русский кедей, ты казахский кедей.
