Иван Науменко - Грусть белых ночей
Ребята решили зайти в буфет. Василю очень хочется бросить взгляд на буфетчицу, очень похожую на младшую сестру.
В небольшой комнатушке, густо заставленной столами, сидят запоздалые посетители и льют пиво. Надина сестра сосредоточенно перекидывает косточки на счетах, вид у нее недовольный. Василь готов рассказать Ивану все, открыть перед ним свою душу, но только ни слова о Наде. Эта тайна принадлежит ему одному.
У выхода из буфета друзья распрощались. Иван свернул трубкой газеты, журнал «Огонек», засунул под мышку и не спеша зашагал домой.
III
Назавтра и в последующие дни Василь ходит в лес за грибами. С утра в душе страх: удачи не будет. Но это только так кажется, что знакомые места обошли другие грибники и он ничего не найдет. Если ищешь, то грибы попадаются в самых неожиданных местах...
До начала занятий остается уже совсем мало времени, и Василь с нескрываемой тоской прощается с милыми сердцу рощами и перелесками, с густым ковром цветущего вереска. Все это потом не раз будет видеться ему во сне долгими вьюжными ночами. В лесу идет своеобразная таинственная жизнь, ее не очень замечаешь, не думаешь о ней. Но она есть, вызывает в душе тихую радость, без которой, казалось, и жить нельзя.
Бродя в одиночестве по молодым соснякам, о чем только не передумаешь... Мечты трепетные, неясные, они наплывают, как легкие облачка в синеве майского неба, и так же исчезают, лишь в душе оставляя незримый след. Без этого, наверное, жить тоже нельзя.
Семье Василя живется нелегко. В хате трое братьев, сестренка, и все мал мала меньше. Заработок отца небольшой — только на хлеб и хватает. Из-за вечного безденежья и забот между отцом и матерью постоянно возникают споры. Василь старается не вмешиваться, не думать о семейных неурядицах, да только не всегда это удается — все происходит на его глазах. Порою даже жизнь становится не мила.
Однажды летом, после особенно неприятной стычки, Василь даже решил поступать в техникум. Ему было безразлично в какой, только бы уехать из дома. К счастью, родители вскоре помирились, и намерение это осталось неосуществленным, верх взял здравый смысл. Да и ехать-то как: ни денег, ни одежды, кроме того, жаль, было расставаться с друзьями.
Деньги, которые были заработаны, разошлись, а на августовскую зарплату надо купить костюм. Пиджак порвался на локтях, штаны на коленях... Как появишься в такой одежде в школе?
Василь, конечно, и отца немного винит. Характер у него неважный: часто бывает хмурым, неразговорчивым, готов рассердиться из-за всякого пустяка. Ведь и в других семьях, с которыми Василь знаком, дела идут не лучше, однако люди стараются как-то развеселить и себя и других. А вот отец не умеет.
В конце-то концов, не это главное. Жить можно.
Грибы, собранные Василем, тоже немалое подспорье. Муругого поросенка, длинного, как веретено, который молнией носится по выгону, подкормив картошкой, заколют только к рождеству, и поэтому осень, как всегда, будет пора постная. Так надо хоть грибами ее оскоромить. Несколько сушеных боровичков, брошенных в картофельный, забеленный молоком суп, придают ему совсем другой вкус. А как хорошо поешь, так и на мир веселее смотришь.
Как помнит себя Василь, в большей половине их хаты всегда жили квартиранты; в последние же годы родители сдают ее под контору. Поначалу в хате размещалась контора «Заготлен», теперь — «Плодоовощ». В комнате стоят канцелярские столы, за которыми сидят бухгалтеры, счетоводы, они весь день щелкают костяшками счетов и крутят арифмометры. Хату родители сдают в аренду — семье нужны деньги, и контора платит не только за помещение, но еще матери за уборку.
Осенью и зимой Василь спит в конторе — на полу у голландки, а с наступлением лета — в хлеву. На душистом сене даже лучше чувствуешь себя: никому не мешаешь и воздух свежий.
В передней половине, за дощатой перегородкой, чтобы не заглядывали без нужды клиенты, отгорожен угол, где живет семья. Ведь они весь день валом валят в контору. От передней комнаты остался фактически небольшой угол, но так лучше. Кроме того, больше всего посетителей наведывается в контору примерно с середины лета и особенно сейчас, осенью, когда колхозы возят на базу огурцы, помидоры, картофель, капусту. Заканчиваются их визиты обычно с первыми заморозками, когда картофель, морковь отправлены в города или забуртованы на месте. В остальные дни бухгалтеры не торопясь подбивают балансы, и никто особенно не тревожит семью Василя.
В последний перед занятиями день Василь в лес не пошел. Покидая ремонтную бригаду, он попросил бухгалтера выписать, не дожидаясь конца месяца, заработанные деньги. Бухгалтер слово сдержал. Василь деньги отдал матери, оставил себе только пятерку.
В тот же день, расхаживая по местечку, Василь заглянул в книжную лавку и не поверил глазам: на видном месте стоял «Тихий Дон» Шолохова. Довольно толстый томик в серо-синем коленкоровом переплете. Долго ждал Василь эту книгу. Три предыдущие он прочитал давно, их уже перевели на белорусский язык, и они были в библиотеках; потом перечитал еще раз — тревожился, гадая о дальнейшей судьбе героев.
И вот наконец четвертая книга появилась. Правда, стоит дороговато. Если Василь купит ее, не хватит денег на немецкую библиотечку, о которой говорил Иван. Но соблазн так велик, что Василь не выдерживает — покупает. Теперь у него будет собственный «Тихий Дон», пусть хоть последняя часть. А библиотечку как-нибудь выпишет.
Остаток дня прошел в неотрывном чтении книги. Василь забрался в хлев на сено, оставив открытой дверь, чтобы светлее было, — теперь можно читать до самого вечера. А когда стемнеет, перейдет в контору. На сеновале терпко пахло травами, полевыми цветами, и Василю казалось, что точно так же пахнет бескрайняя, залитая кровью степь.
С каждой прочитанной страницей на душе Василя становится тревожнее. Он полагал, что судьба наконец-то выведет Григория Мелехова и Аксинью на счастливую дорогу, на деле все выходит не так. Снова кровавые бои, снова смерть, хотя гражданская война вроде бы кончилась. Так ожесточились человеческие сердца, что кажется, и просвета не будет.
Вдруг Василь услышал торопливые шаги. В хлев вошл а мать. Увидев сына, сказала:
— Поспи, сынок, отдохни. Пойдешь рано утром в магазин, Кузьма сказал, что завезли костюмы, как будто недорогие…
Кузьма — сторож на базе, которая находится за огородами.
Василю стало жаль мать. О себе не думает — только о детях. Хочет, чтобы старший сын пошел в школу в обновке.
Спать Василю не хочется. Отложил в сторону книгу, задумался.
По соседству с Василевой хатой стоит глухой стеной к улице старосветская хатка, в которой живет дед Павленок. А чуть дальше, в глубине двора, современный домик — еще недавно он принадлежал зятю Павленка — Макару Метлушке.
Макар был добрым, обходительным человеком, как тогда говорили — «культурный» хозяин. Выписывал агрономические книги, купил триер, молотилку с приводом, под шнур посадил сад. Земли имел немного, но хорошо обрабатывал ее и снимал неплохие урожаи.
Макар в колхоз не захотел вступить. Так это было на самом деле или нет, Василь не знает. Однако Макар посадил в поезд жену, сына, прихватил с собой все, что мог увезти в чемоданах, и укатил в Москву. Там устроился дворником и спустя какое-то время в Катуарах — дачном пригороде — выстроил собственный домик.
С тех пор как Макар осел под Москвой, почти вся Железнодорожная улица, на которой жил Василь, стала к нему время от времени наведываться. Свой человек в столичном городе — большое дело. С осени родители Василя обычно собирали масло, яйца, а весной отправлялись в Москву за покупками. Дело упрощалось тем, что отцу, как железнодорожнику, выдавали бесплатный билет. На скопленные деньги покупали разные вещи. Иногда привозили и поношенную одежду — с плеча Володи, сына Макара, — но всегда чисто выстиранную, аккуратно отглаженную.
Два года назад, после окончания пятого класса, Василь с отцом тоже ездил в Москву. Видел домик Макара — обычную, обшитую досками хатку, покрашенную в зеленый цвет, только с железной крышей. Стояла хатка под мохнатыми елями, а под ними вдоль протоптанной тропинки — надо же, такое чудо! — росли боровики.
Было лето, и Макар домик свой сдал под жилье городским дачникам. Сам же с семьей ютился в сенном сарае. В том же сарае нашлось место и для Василя с отцом. Ведь им надо было только переночевать. Рано утром они обычно садились в электричку, ехали в Москву и до вечера ходили по магазинам.
Макар пришелся по душе Василю. Среднего роста, плечистый, лысый, с широким задумчивым лицом, он словно бы напоминал древнего мудреца; говорил он не спеша, рассудительно, толково — приятно было слушать. За побег из местечка, потерянное богатство он ни на кого не обижался.
Василю Москва тоже понравилась. Только вот странно: большой, густонаселенный город, в котором столько чудес — древний Кремль, дворцы и соборы, стадионы, канал Москва — Волга, реконструированные улицы, — чтобы расширить их, дома перевозили прямо на колесах, — метро, выставки — все это Василя вроде бы и не очень удивило. Может, потому, что обо всем этом он в свое время читал, а теперь и увидел.
