Григорий Терещенко - Горячее лето
— Чай, наверное, пьют.
— Приказано никого не пускать.
— Уже второй час сидим…
Секретарша молча перебирала бумаги.
— А кто у него? — спросил Алексеи.
— Иван Иванович Стрижов, — ответила секретарша. — Как только он выйдет — зайдете. Вы по вызову? — Внимательно посмотрела на Алексея и подумала: "Как Коваленко похож на Стрижова. Не родственник ли?"
А дверь кабинета все не открывалась.
Но вот в приемную с шумом вошли парни и девушки. Среди них был Ручинский. Николай Тимофеевич уверенно шагнул прямо к двери директора. За ним двинулись Татьяна, Михаил, Светлана.
— Что-нибудь случилось? — спросил Доценко у Алексея, но тот только пожал плечами.
"Неужели они не видели нас? — подумал Алексей. — А может, игнорируют? Что же стряслось? Ведь мы всего полчаса назад ушли из цеха".
Секретарша остановила Ручинского. Николай Тимофеевич недоуменно пожал плечами: ему трудно было даже представить, что его и тех, кто пришел вместе с ним, может кто-то задержать. Он решил: либо секретарша не узнала его, либо он не понял её.
— Что вы сказали? — переспросил он.
— Павел Маркович занят.
Она его узнала. И все-таки… Он мысленно возмутился: сколько лет сидит в приемной и никак не усвоит, что людей от станка надо принимать без всякой очереди. Давно ли ночью к нему приходили с поклоном от директора. Месяца полтора назад. Острая нужда, видите, заставила. Шестерня импортного станка сломалась. "Надо сделать за две смены, — сказал главный механик завода, — иначе беда!" И он, Ручинский, изготовил шестерню за десять часов, не выходя из цеха. И вот его хотят посадить в очередь и заставить смиренно ждать, когда о нем доложат. Да и Герой же он, секретарша должна знать! Так имеет он право без очереди к директору попасть или нет? Не каждый день он к нему бегает. Больше от имени директора к нему, Ручинскому, обращаются.
Отвернувшись от секретарши, чтобы не видеть, ее укоряющих глаз, он порывисто шагнул к двери, рванул на себя и жестом предложил всем, кто с ним прибыл, зайти.
— Павел Маркович, можно?
Директор повернулся всем корпусом в сторону вошедших, окинул их тяжелым взглядом темных глаз, в которых блеснуло что-то холодное, металлическое.
Это сразу отрезвило и насторожило Ручинского и других, заставило их посмотреть на себя иначе, как бы со стороны.
— Минуточку! А где начальник цеха и его заместитель?
— Они полчаса, как здесь, — ответила секретарша.
— Пришли и полцеха за собой привели! Ну и Коваленко! — На лице директора мелькнула улыбка. Однако эту улыбку не так просто понять.
— Нет, Коваленко с заместителем пришли сами собой, а эти ворвались — и сразу в кабинет. Я их предупреждала, что вы заняты.
— Зовите Коваленко и Доценко. Что, они у своих подчиненных пастухами ходят? — И к Стрижову: — Срочно все это сделайте, Иван Иванович!
Тот поднялся со стула, выпрямился.
— У вас ко мне все? — спросил он.
— Все. Пока все…
Не торопясь и, казалось, не обращая ни малейшего внимания на прибывших, он пошел к выходу, низко опустив голову.
— Так с чем же вы ворвались ко мне? — сухо обратился директор к вошедшим. Глаза у него блестели, на белках были красные жилки. — Не новый ли образец самосвала изобрели, а может, уже поточные линии пустили?
— Ни то, ни другое, — горячо начал Ручинский. — С жалобой мы, Павел Маркович! Что же это получается? Заказ-то на полуоси в другой цех отдали? И детали для переднего моста. И все заготовки туда идут.
— Это вас начальник цеха сюда направил?
— Сами пришли. Потому что это несправедливо.
— Значит, говорите, все тому дяде?.. А вы подумали о другом? О том, что на первом плане у нас "Сибиряк"? Не подумали?
Привалов повернулся, сделал полукруг и опустился на свое обычное место. Теперь прибывших и директора завода разделял массивный стол.
"Конечно, надо и Коваленко давать заготовки, — уже успокаиваясь, думал Привалов. — Что же это Стрижов решил держать их в черном теле? С шиш держи ухо востро: сегодня к директору ворвались, завтра в обком вломятся".
— Вы, как директор, считаете это правильно?! — спросил после некоторой паузы Ручинский. — Как человек, понятно…
— Разберусь, товарищи, — уже более мягко сказал Привалов. — Я ведь, как говорится, с корабля на бал. Ночью приехал. Получите и вы все необходимое… Материалы и заготовки. Но имейте в виду: вне всякой очереди обеспечиваем и готовим "Сибиряк". Он на нервом плане! Все остановим, а "Сибиряка" дадим!
— Мы тоже готовим детали на "Сибиряк". Но дело не в этой новой машине. Качеству мы не придаем значения. Экономии. Вот вопрос. Посчитайте, во сколько обходятся чрезмерные припуски в литье, сколько от этого зря металла уходит в стружку! А вдобавок инструменты, электроэнергия, время. Семипудовый пшик получается!..
О недостатках Ручинский говорил с той хозяйской хваткой, смелостью, самоуверенностью, с той интонацией, что будто именно он и есть самый главный и самый ответственный на заводе.
— Я ведь за каждую смену краду трешку, а то и пятерку. Да судить же следует меня за это. А меня в передовики!
"И в Герои, — думал директор. — Я сам тебя представлял".
— Отчего припуски большие? — спросил Привалов. — Оборудование у нас старое, захудалое. Так что тут не только в литейщиках загвоздка.
— Значит, надо оборудования добиваться. Нового. А то, выходит, и виновного нет!
— Николай Тимофеевич! — остановил Ручинского директор. — Я же не во Дворце. Вы кричите, как на эстраде! По-рабочему надо, не кричать на всю Ивановскую, а исправлять недостатки. Думать, пока не додумаешься, как дело исправить.
— Вот и исправляйте. Вы директор. Доставайте повое оборудование. А что касается нас, мы свое дело сделаем, не подведем, сами знаете.
"Вот это таран, — восхищался Алексей. — Да с такими людьми горы свернешь. Всего добьешься. Я и Ручинский за одно и то же воюем".
— Не все сразу, — проронил директор. — Ваш цех-то реконструируется. Возьмем ссуду в банке… Ну, ладно, я вас выслушал. Теперь за дело.
Все стояли, переминаясь с ноги на ногу. Потом первый шагнул к двери Ручинский, за ним последовали остальные.
— Вы что же это, меня делегацией осаждаете? — как только закрылась дверь, спросил директор. Голос его задрожал. — Вот влеплю на всю катушку в приказе. Больше не пришлете. И другим закажете. Митинговать вздумали!
— О каком митинге вы говорите? — подивился Коваленко. — Людям наболело. Это ведь хорошо, что они у вас ищут помощи.
— Все это так. Да вот из-за вашей горячей головы и на моей волос не останется… Что вы там вздумали? Не выполняете распоряжений главного инженера? Я такого не потерплю. Учтите, товарищ Коваленко!..
Но Привалов, может впервые, мысленно взвесил, насторожился: если и дальше он будет действовать один, его, как администратора, подомнут новые силы, которые уже выросли и ни в коем случае они не примирятся с консерватизмом, могут даже кулаком по столу стукнуть.
Возвращались от директора молча.
"Зачем меня вызывали? — недоумевал Доценко. — Чтобы в моем присутствии отстегать Алексея Ивановича? И только? Конечно, приход делегации из цеха взвинтил нервы директору. Этим только можно оправдать его тон. Да и Коваленко палец в рот не клади. Долго он начальником цеха, наверное, не продержится, хотя и дельный человек. Вербину не чета. У этого все в руках горит. А уже формулировка: не срабатывается с главным инженером".
А Алексей, шагая рядом со своим заместителем, думал почти о том же: о "Сибиряке" и стычке с Приваловым. Как этот разговор непохож на два прежних! Ясно, что директор боится потерять свою репутацию и завода. Вовремя не дать машину? Как это так? Внешне все в порядке. Но где же репутация марки машины? С завода должен выйти самый современный грузовик для Севера. Чего одно название стоит — "Сибиряк"! Сколько на заводе рассуждаем, кричим о качестве, об эффективности? А дальше разговора дело не идет. По-прежнему производим и, главное, сбываем самосвалы низкого качества. Даже сегодняшний, одиннадцатитонный "Днепр" делаем по качеству хуже, чем раньше, то есть когда его запустили в серийное производство. Замена следует одна за другой. Начиная с кабины. Деревянную кабину и ту стали покрывать более тонким листом железа. Но кабина кабиной, из-за все самосвалы не бракуют. А другие агрегаты, детали? Сколько наших машин простаивает из-за задних мостов! Дирекция, автосбыт, ОТК сквозь пальцы смотрят на все эти замены. Все подчинено директору. А не пора ли иметь такой орган по качеству, чтобы он не подчинялся дирекции? Будет ли он? А машины-то народному хозяйству надо сегодня, все время давать качественные. Вот обязали бы завод год-полтора отвечать за исправность машин. Вышел самосвал из строя — пусть ремонтирует завод, обеспечивает агрегатами и запчастями. Это репутация твоей марки, твоя… А то вытолкали автомобиль за ворота — и дело в шляпе. План и премии.
