Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
— Зачем вы устроили эту дикую сцену? — спросила Ирина. — Ведь я разговаривала с вами утром, как с умными, взрослыми людьми. И мне казалось, вы поняли меня.
Девицы молчали.
— Что это значит? Я не узнаю вас — мы всегда понимали друг друга и были дружны. А сейчас вы вели себя так враждебно, так зло... Мне стыдно за вас. Мне кажется, вы напугали Андрея Николаевича, совершенно ошеломили его. В этом была ваша цель?
Катя и Маша непроницаемо молчали.
— Ну, хорошо, пейте чай и идите к себе. Я приду к вам. Поговорим.
Так в тягостном молчании прошел этот первый завтрак. Андрей не притронулся к еде, как будто спазм сдавил ему горло. Едва «девочки» вышли, он подбежал к Ирине, бросился на колени, уткнулся в подол ее платья.
— Что делать, Ириша? Уезжать? Расставаться?
— Да как ты можешь думать так, Андрей? — Она гладила его волосы, утешала. — Все образуется, уляжется, вы еще подружитесь, увидишь. Они сумасбродки, привыкли к Дмитрию Сигизмундовичу, других мужчин у нас в доме почти не было, вот и набросились на тебя. Не сердись, наверно я виновата, надо было как-то иначе вас знакомить.
Нелегкими были для Андрея эти дни в Бизерте. Он бродил по дому и повсюду натыкался то на Катю, то на Машу, которые теперь не произносили ни слова, но каждый раз делали испуганное лицо и приседали с притворно-благонравным видом. Ирина разбирала вещи, откладывая то, что надо было взять с собой, возилась на кухне, болтала с соседками. Сигодуйский пропадал в городе — всем было не до него и Андрей чувствовал себя совершенно лишним.
Но время все ставит на свои места. Когда отъезд из Бизерты был совсем близок, в маленькой русской церкви города состоялось венчание. Все, благодаря стараниям Дмитрия Сигизмундовича, было таким, как требовал обычай, — и белое платье невесты, и венцы над головами Ирины и Андрея, и кольца, которыми они обменялись. И Андрею, который был сухопутным офицером, все-таки было приятно, что русская церквушка в Бизерте так свято сохранила память о русском воинстве, пусть морском. Когда открывали здесь во времена прибытия русской эскадры русский православный приход, то на вратах церкви укрепили андреевский флаг с одного из кораблей. И киоты, и другая церковная утварь, и те вещицы, что держали над головами жениха и невесты — все было сделано руками русских моряков. Вероятно, все тот же добрый гений — Сигодуйский — сумел убедить Катю и Машу вести себя подобающим образом. Во всяком случае, они присутствовали в церкви и первыми поздравили «молодых». Мать поцеловали, а Андрею вежливо протянули руки: «Поздравляем вас, Андрей Николаевич».
И на обеде, который последовал за церемонией в церкви, вели себя тоже сдержанно и благовоспитанно. Ирина ликовала:
— Я же говорила тебе» Андрей, что все утрясется, смотри, какие они молодцы, мои девочки.
Андрей же — новоиспеченный глава семьи — не верил затишью, не иначе за ним должна была последовать буря.
Немало, немало последовало этих бурь. Но мягкая настойчивость Ирины, сдержанность и терпение Андрея понемногу позволили наладить отношения: война во всяком случае сменилась устойчивым перемирием.
Немалую роль в этих «военных действиях» сыграл Дмитрий Сигизмундович. Как заправский дипломат, появлялся он в разгар очередного конфликта, и огромный белый платок, который он неизменно доставал из кармана, чтобы основательно высморкаться перед трудной беседой, можно было считать белым флагом парламентера, ведущего переговоры с враждующими сторонами.
И потом, конечно, перемена жизненных обстоятельств. В Бизерте, в давно налаженном все тем же Сигодуйским быте, девицы просто изнывали от безделья и скуки.
Когда семья двинулась с места и им пришлось принять участие в многотрудных хлопотах и заботах, «позиционная война» прекратилась.
Труден был этот переезд. Неведомый Парагвай лежал далеко, за океаном. От Бизерты надо было плыть до аргентинского порта Буэнос-Айрес, а потом по полноводной Паране до Пасадоса. Первый парагвайский город, где их должен был ждать давний знакомец Сигодуйского генерал Белякоев, носил труднопроизносимое название и располагался на другом берегу реки. Иногда Андрею казалось, что они принимают участие в какой-то фантастической игре: загадочный Парагвай и эти названия, которые невозможно запомнить с одного раза, — Пилькомайо, например, или Тебикуари, Жежуи-Гуасу, провались они пропадом! И все же семья Белопольских во главе с экспансивным Сиг-Сигодуйским двинулась на просторы парагвайской саванны...
3
...И вот, наконец, все это оставалось позади: изнурительное плавание по океану, оглушительно громадный порт Буэнос-Айреса, полноводная Парана, по которой их понесли быстроходные паровые катера. Пасадос был последней пристанью на аргентинской земле; переправившись через реку, они уже ступили на парагвайский берег. Их встречала (кто бы мог предвидеть такое?!) группа людей, судя по военной форме, их соотечественников, хотя при ближайшем рассмотрении форма оказалась весьма странной — смешение русского и прусского образца. Вперед выступил загорелый толстяк, всем своим живописным видом напоминавший запорожского казака, и двинулся навстречу Дмитрию Сигизмундовичу. Это и был генерал Белякоев, давний знакомец, демон-искуситель, позвавший по его примеру пересечь океан.
На минуту оторвавшись от жарких объятий с Сигодуйским, генерал жизнерадостно крикнул:
— Поздравляю, господа, с благополучным прибытием! Ура! — и вновь принялся обнимать Сигодуйского.
После взаимных представлений, прохладительных напитков, предусмотрительно заготовленных Белякоевым, и краткого отдыха двинулись в сторону города Пасадос.
— Там и находится наша «станица», — объяснил словоохотливый генерал. — Садитесь в повозки, о багаже не беспокойтесь, наши парни привезут.
И пока ехали, Белякоев не закрывал рта, хвастливо рассказывая о своей «станице». По его словам выходило, что чуть ли не настоящий городок построил он тут со своими товарищами. Вместе с детьми и домочадцами русских людей здесь собралось более тысячи. Уже и лавок два десятка есть, и гостиничка построена, и почтовое отделение. Правда, пока улицы не замощены, кое-где нет тротуаров, но зато проведено электричество, которое, правда, работает лишь в темное время суток — об этом полковник поведал скороговоркой. Он рассказал, что часть домов поселка была разрушена недавно сильнейшим, небывалым даже для этих мест ураганом. Русские восстанавливали не только свои дома, но и помогали местным жителям, которые тут очень бедны.
Пока ехали к «станице», навстречу или обгоняя их, то и дело попадались всадники. Широкополые шляпы вроде зонтиков почти целиком закрывали их лица — и трудно было понять, мужчина или женщина на коне, во всяком случае, у каждого за поясом торчала рукоятка пистолета, а то и отличный винчестер висел за плечом.
— Это наши соседи, индейские племена гуарани, — объяснил генерал. — Передвигаются только верхом. Очень добрые, спокойные, гордые люди. С ними легко иметь дело: они прекрасные работники и довольствуются весьма низкой платой.
Через два часа они были на месте. «Станица», о которой так много рассказал полковник, и впрямь была похожа на южнорусское поселение, особенно от того, что у каждого дома золотились громадные тарелки подсолнухов. Жители, видно, дорожили этим родным и привычным украшением у крыльца.
Всех умилили эти подсолнухи, и даже непроницаемый Нефедов улыбнулся в усы: «Придется и нам обзавестись этой красотой».
Отказавшись от обеда, который хотел с размахом закатить Белякоев, Ирина с девочками попросили только чай и место для отдыха. Истомленные дорогой, они мгновенно уснули, а мужчины собрались на «военный совет в Филях», как жизнерадостно назвал этот вечер неугомонный полковник. На его фоне обычная словоохотливость и жизнедеятельность Сигодуйского совершенно погасла. А может быть, Дмитрия Сигизмундовича подавляло количество предстоящей работы. Начинать надо было с нуля.
— Да не огорчайся, Дима, не один ты в поле воин. Мы тут все самое тяжкое прошли, сейчас вам легко будет. Всем поможем. Вот хутор для вас приглядел — трое мужиков вас, быстро его подымите. Коней купите, повозку... Ранчу будете строить. Это мы, русаки, так их фазенды называем — «ранча».
— Какие мы строители, генерал, — благоразумно вмешался Нефедов. — Ну, участок я распланирую, план дома с Андреем Николаевичем начертим, а вот землю корчевать, фундамент класть — это уметь надо.
— Об этом не беспокойтесь. За 120-150 франков парагвайцы вырубят и сожгут для вас гектар любого леса. И колодец вам выкопают. Метр стоит 40-50 франков. Для овощей вскопают огород, обнесут его колючей проволокой. И за дом возьмутся. Первое дело — не удивляйтесь, пожалуйста, — не стены, а крыша. Вот-вот зарядят майские дожди. Без крыши над головой пропадете...
— Мы целиком полагаемся на ваши советы, генерал, учтиво поддержал энтузиазм Белякоева Андрей. — Но нам торопиться надо, для женщин нужны нормальные условия, мы обязаны не подвергать их неудобствам и опасностям...
