Анатолий Афанасьев - Последний воин. Книга надежды
Потом его отцепили от жердей и, раскачав, швырнули под навес из еловых лап. При падении он ударился затылком о камень и остался лежать недвижно.
— Полежи, подумай, — сказал голос над ним. — Скоро тебе придётся говорить.
Улен долго оставался в неуклюжей позе, не шевелясь, этим выказывая презрение к тем, кто принёс его сюда и на него сейчас смотрел. Сердце его билось ровно, ему не хотелось умирать. Кто такие эти люди и чего они ждут от него? Похоже, какие-то дальние его сородичи, раз их язык ему понятен. Он должен увидеть Млаву, живую или мёртвую, и отомстить за неё.
Постепенно спасительная дремота сошла на него. Привиделось родное сельбище — старый Колод спешил ему навстречу по узкой тропе. В руках у него кувшин с водой. Он крепок телом, как прежде. «Где Млава? — спросил у старика Улен. — Она жива?» — «Пей, мальчик. Никто не умирает, пока не призовут духи огня». — «Они разве не позвали меня?» — «О нет, у тебя впереди длинная жизнь». Улен потянулся за кувшином, но Колод уменьшился и вдруг исчез.
Над ним склонился рослый воин и ловко распутал верёвку на ногах. Это была уже явь.
— Вставай и иди! — приказал воин. Улен подчинился и встал.
— Где Млава?
— Невзор тебе скажет, если понадобится.
— Кто такой Невзор?
Воин не ответил, слегка подтолкнул в спину: шагай, вопрошальщик.
Они очутились на какой-то улочке. Не будь Улен пленником, он бы рот разинул от восторга, так много вокруг было необычного, невиданного.
Это был настоящий город. У домиков попадались люди, глядящие на Улена без любопытства, но некоторые заговаривали с его стражем.
— Ещё одного поймали?
— Похоже на то.
— Разом бы его в допросную, — посоветовал добродушный мужичонка, занятый странным делом: сидя на корточках, дубасил колотушкой по пустой колоде.
— Это уж потом, — обнадёжил страж. — Поначалу к Невзору.
— А то у него мало хлопот.
«За кого они меня принимают? — подумал Улен, — Да не всё ли равно».
Воин подтолкнул его к двери дома, ничем не отличающегося от других.
В комнатке с тусклым слюдяным оконцем сидел на скамье статный человек. Просто сидел, выпрямив спину и положив руки на колени.
— Поклонись, дурень, — сказал мужчина. — Поклонись Невзору.
Улен согнулся в поклоне. По мрачному лицу Невзора вроде бы скользнула лёгкая усмешка.
— Говори! Кто ты, зачем пожаловал?
Голос у него оказался несильный, но прозрачный, как вода в роднике. Он поднял глаза, и Улена опалило ледяной синью. Таких ярких глаз он прежде не видел.
— Где Млава? — спросил он дерзко, и тут же получил увесистый пинок в спину, от которого его накренило к полу.
Невзор сделал жест пальцами, точно согнал с колен муху, и страж Улена растаял за дверью, прихлопнув её за собой.
— Ты спрашиваешь о деве, которая была с тобой?
— Да.
— Но ты не ответил, кто ты? Куда шёл? Отвечай и не бойся. Ничего с тобой не случится хуже того, что случилось.
— Сначала я хочу знать, где Млава.
Невзор вдруг легко поднялся на ноги и направился к Улену. Юноша замер, не отводя взгляда от текущей на него жуткой синевы. Вождь чуть нагнулся и распутал узел на его руках. Потом вернулся на скамью и уселся в прежней позе — руки на коленях, спина прямая, как у идола. Сказал добродушно:
— Молчи, коли охота. Я и так вижу, мои воины ошиблись. Они стараются, вылавливают всех подряд. Очень много развелось лазутчиков. Приходится остерегаться… Ты знаешь, кто такие лазутчики?
Улен молчал. Он даже не позволил себе подвигать затёкшими руками.
— Я понимаю тебя. Ты молод и не способен представить, бывает ли на свете что-нибудь дороже красивой женщины… Иди, ты мне больше не нужен.
Улен не двинулся с места.
— Верни мне Млаву, вождь, я тебе отслужу.
Невзор улыбнулся печально, протянул руку к сундуку, где стояла чаша с питьём, поднёс ко рту и осушил двумя глотками. Улен следил, как двигался его мощный кадык. Облизал пересохшие дёсны.
— Прошу тебя, вождь, отдай Млаву!
— Ты смел, но я не могу тебе помочь. Ты — чужой. Мне безразлично, умрёшь ты или останешься жить, важнее, чтобы люди племени верили мне. Я не смею нарушать законы рода.
— Что-то такое я слышал и раньше, — сказал Улен. — Там, откуда я пришёл, вождь говорит так же, как ты. Он всё делает для пользы рода. И тоже хотел забрать у меня Млаву. И в его, и в твоих словах нет справедливости.
— Ты испытываешь моё терпение, мальчик, — Невзор не повысил голоса, но каждый звук ранил Улена. — Уймись. Ты в плену. Что было твоим, отныне принадлежит тому, кто пленил тебя. Так было всегда.
— В плен берут в бою. А меня связали спящего. Будь справедлив, вождь. Верни Млаву.
На мгновение лицо Невзора исказилось тенью гнева. Юноша выдержал его взгляд.
— Уходи, ты надоел мне… Того, кто пленил тебя, зовут Брег. Млава у него. Попробуй её выкупить. Хотя что ты можешь предложить? Нет, не советую тебе идти к Брегу. У него скверный характер. А ты мог бы пригодиться городу. У тебя есть будущее. Не растеряй его сгоряча.
— Благодарю, вождь, за то, что так долго говорил со мной.
Улен поклонился и намерился уйти.
— Погоди! Кто учил тебя учтивости? Ты ведь жил в лесу.
— Люди везде одинаковы. Одни отнимают, другие отдают.
На улочке его поджидал страж. Увидев, что руки Улена развязаны, он сказал с видимым облегчением:
— Невзор отпустил тебя? Я так и думал. Куда пойдёшь? Если хочешь, я накормлю тебя. Моё имя Азол.
— Я хочу повидать Брега. Скажи, где его найти?
— Ты не его найдёшь, а свою смерть. Это Невзор тебя надоумил? Чудно. Кому и какой может быть от тебя вред?
— Укажи дорогу, Азол.
— Я провожу тебя. Брег мой должник. Может быть, сегодня он вернёт долг. Радость размягчает душу. Он должен мне полмешка муки.
Они шагали бок о бок, как друзья. Улен прикинул, что до тесовой стены, огораживающей поселение, не больше трёхсот шагов. Издали она казалась легко одолимой. Но, наверное, это не так. Зачем строить стену, если её можно перемахнуть с разбегу.
Азол проследил за его взглядом.
— Хазары напали десять зим тому. Всё пожгли, пограбили. Многих увели в полон. Теперь есть стена. И есть Невзор. Мы не боимся. Мы ждём… Вот дом Брега. Он могучий воин, помни. На свой меч он нанизал много хазарских собак. Но он не любит отдавать долги. А попробуй ему откажи.
Они ещё не подступили к двери, как она отворилась, и на крыльцо спустился мужчина средних лет, с круглой непокрытой головой, с круглыми плечами, с круглым, как луна, лицом. Квадратное туловище его было затянуто в куртку из тонкой кожи, распахнутую на груди. Короткий тесак болтался на ремённой опояске. У него был распаренный вид, будто он выскочил из-под жаровни. Он пренебрежительно спросил:
— Ты привёл нового раба, Азол? Он мне сегодня не нужен. Уведи его.
— Почему ты мне приказываешь? — спросил Азол хмуро. Какие-то люди остановились поодаль. Улен сказал смиренно:
— Я буду навеки твоим рабом, доблестный Брег, если ты вернёшь Млаву.
Брег гулко расхохотался, призывая всех, кто его слышал, повеселиться с ним. Он запустил пятерню под рубаху и с наслаждением почесал грудь.
— Духи леса сотворили чудо: улитка обрела дар речи. Этот сосунок такой же попрошайка, как ты, Азол?
— Напрасно ты меня оскорбляешь, Брег. Ты мой должник, а не я твой.
— Где Млава? — спросил Улен. — Она в твоём доме?
Лунообразное лицо Брега налилось гневом. Он шагнул вперёд.
— Наглец! Ты смеешь спрашивать? Да, она здесь, и ей хорошо. Женщине лучше быть с мужчиной, чем с сопляком. Заруби это себе на носу… А теперь ступай прочь. И ты уходи, Азол, покровитель улиток. Вам повезло, я отпускаю вас с миром. Поблагодари за это женщину, сопляк!
Он коротко хохотнул. Беда Брега была в том, что он не почувствовал опасности. Какая опасность могла грозить ему среди бела дня на пороге собственного дома?
Если Млава в доме, подумал Улен, и до сих пор не подала знака, значит, ей и впрямь хорошо.
— Что ты сделал с ней, Брег?
— То, что мужчина должен делать с женщиной. Похоже, тебе это ещё невдомёк. — Брег обжигал его ядовитым дыханием и чёрным блеском глаз. — Уймись, улитка, уймись! Твоя наглость велика, но позвоночник у тебя хрупкий. Уведи его, Азол. Сегодня Брег не жаждет крови, он сыт любовью. У тебя сладкая женщина, юнец, но она тебе не по зубам.
— Заклинаю тебя, воин, — молвил Улен. — Верни то, что тебе не принадлежит, и я буду служить тебе. Разве это малая плата?
Терпение Брега иссякло, он медленно поднял руку, точно смакуя минуту торжества, и поднёс корявые пальцы к горлу Улена. Улен нырнул под локоть, сорвал тесак с его пояса. Какая славная нежная полоска железа! Полный изумления, лишь долго секунды промедлил Брег, но этого хватило Улену, чтобы всадить нож глубоко в его сердце.
Брег повалился прямо на него, сжал в последнем объятии так, что косточки хрустну ли, и заскользил, как по дереву, вниз, к земле. Глаза его остекленели.
