Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - Тетради с его стихами теперь у жены, - сказал он. - Но, насколько я знаю, никакого Юю там тоже нет.

   - И... ничего странного?

   - Странного? - переспросил Джозеф. Сухо сказал: - Его стихи полностью понимал лишь он сам. Что там может быть странного, кроме того, что они странны сами по себе?

   Не желая быть навязчивым, я свернул разговор. Поблагодарил его, попрощался. По дороге к велосипеду меня не оставляла мысль: кажется, господин Гуннарссон тоже решил, что я играю в детектива. Но ведь я на самом деле играл! Я был готов сделать всё от меня зависящее, чтобы понять мотивы поступка Тома. Что поделать, если всё, что делают или могут сделать дети, взрослые называют игрой, даже если мотивы у этих действий самые серьёзные?..

   Я вспомнил о своём намерении съездить в Земляную нору. Как только пойдут на спад треволнения по поводу блуждающего по окрестностям медведя, я навещу наше старинное убежище - с Сашей или без неё. Кроме меня, Сашки, Юсси и Джейка о нём знает ещё энное количество мальчишек в городке, но я на все сто уверен, что после смерти Тома никого из них там не бывал.

   В пятницу Джейк, который казался слишком уж молчаливым после событий, сопутствующих началу недели, сказал:

   - Отец на следующей неделе выходит на охоту.

   - Берёт тебя с собой? - спросили мы.

   Участвовать в охоте на неведомую опасную тварюгу - настоящее приключение, не чета чахлым развлечениям, которые предлагает компьютерная реальность, и даже поездкам вокруг посёлка на великах по старой заброшенной дороге, которой раньше пользовались самосвалы, чтобы попасть к расположенному далеко на западе гранитному карьеру. Сейчас, по слухам, карьер засыпали, но мы с мальчишками собирались в один прекрасный день проследить, где заканчивается дорога, даже если для этого придётся встать в шесть утра и ехать весь день.

   Джейк покачал головой.

   - Говорит, слишком опасно.

   По насупленному его лицу я понял, что на самом деле господин Орланд должно быть сказал: "Ты, сопляк, ещё не дорос до настоящей охоты".

   Я посочувствовал Джейку, но тот только отмахнулся.

   - Ерунда. Когда я вырасту, а он постареет, я тоже не буду его никуда брать. Скажу: "Возьму тебя с собой, как только научишься отходить от своего инвалидного кресла хотя бы на пятьдесят шагов".

   - С кем же он идёт?

   - Сказал, что один.

   - Совсем один? Он что, рехнулся?

   Джейк наградил меня уничижительным взглядом, и я счёл за лучшее заткнуться.

   - Сказал, что это будет кровной местью, поэтому он идёт в гордом одиночестве. Кроме того, из всего городка открытый талон на охоту есть только у бати.

   - На кого этот талон?

   - Кабаны, лоси... кроме того, он заканчивается через десять дней. Но отца это не волнует. Если припрёт, он обзовёт эту тварь хоть безрогой лосихой, перед тем как убить.

   Если взглянуть на карту, внизу от нас будет местечко под названием Соданкюля, один из самых северных городов Финляндии. А мы, стало быть, ещё на несколько миль ближе к Лапландии, к северным норвежским морям и рекам, что текут с хрустальным звуком из-за того, что вода в них пополам со льдом. Судя по историям, которые во время официальных праздников рассказывал со сцены в городском парке кто-нибудь из представителей администрации, мы вполне могли бы ездить на работу и в школу на санях, запряжённых ездовыми лайками, сохраняя тем самым добрые традиции наших предков. Оратор так же уверял, что близость большого города ("большого" в рамках Финляндии) не позволила бы нам однажды зимой попросту утонуть в снегу. Звучало достаточно глупо, но люди проявляли энтузиазм. "Наш посёлок - алмаз, к которому приложили руки сразу два ювелира. Ювелир-новшества и ювелир-традиции".

   - Это нормально, - говорил папа. - Людям нужно чем-то гордиться, вот они и гордятся своей заурядностью. "Ни рыба, ни мясо", - про таких говорят, а они говорят про себя: "И рыба и мясо".

   - Значит, они плохие? - спросил я.

   - Нет, нет, что ты. Местные жители - это самые отличные соседи, рядом с которыми мне довелось жить. Они строят свой быт так, как им хочется, а хочется им сидеть у камина в кресле-качалке. И никто не должен их за это осуждать.

   - Если бы нам не нравилось, чем люди здесь занимаются, мы бы сюда не переехали, милый, - сказала мама, тем самым положив конец дискуссии. Она умела разом выложить все карты на стол.

   И ведь правда, если бы этот густой, насыщенный цветочными ароматами мёд не был бы привлекателен для перелётных пчёл, которыми являлись мои родители, нас бы здесь не было.

   - Ты мечтал о жизни в деревне? - спросил я папу.

   - Если бы я хотел в деревню, - сказал он, подняв палец, - мы с тобой и мамой сели бы на другой поезд. Уж точно не стали бы заморачиваться с изучением этого писклявого курлыкающего языка. Нация, которая говорит "лямпи-мямпи" в прогнозе погоды, прежде никогда не смогла бы заслужить моего доверия. Знаешь, какие местечки можно найти в окрестностях Уральских гор? А в Горноалтайске?

   - Папа очень любил горы, - вставила мама. Отхлебнув своё утреннее какао, она хихикнула. - Такая же глупость, как любить кофе с этой пылью из турки. Но он любит.

   - Я и сейчас люблю горы, - невозмутимо ответил отец. - Но у нас родился ты и, как ни удивительно, начал расти.

   Он принялся вращать на пальце обручальное кольцо, как делал всегда, когда на ходу выстраивал какую-то мысль. Я ждал. Мама суетилась, сервируя нам завтрак. Сегодня редкий для неё приступ бурной деятельности, и пока что всё идёт хорошо, деятельность её направлена на приготовление пищи.