Алешко Алексей - МРАЗЬ
Да, красивый поступок, оригинальный способ самоубийства, жаль только испошленный историками до банального подвига широко ославленного пропагандой. И все верят! Ведь ни один же не задумался, что надеяться перекрыть линию огня телом - маразм. Все равно что танку под гусеницы сморкаться - авось на соплях поскользнется. Одна короткая очередь и его сметет как говно с вентилятора. Мог ли этого не знать солдат? Именно - не мог. Хотя, с другой стороны, что он вообще мог знать? Сопляк зеленый. Детский дом, потом детская трудовая колония, кое-как вытянутые семь классов, в 18 лет на фронт, только 19 исполнилось - погиб. Может сам, а может и по глупости, но картинку красивую вылепили - респект, как говорится, респект и уважуха.
Я дворами, протискиваясь между плотно набившими дворовые колодцы машинами, обошел толпу. Остановился разглядывая издалека калейдоскоп наивности, глупости, жеребячьего оптимизма и глупой веры. Молодости. Окруженной кордоном из скучающи ОМОНовцев молодости.
-Ишь! Охломоны! Опять расходились проклятущие! - Проходящая мимо меня бабулька уже неопределяемого возраста погрозила мне кулаком и поковыляла причитая дальше. - Сталина на вас нет, ироды, до аптеки второй день дойти не могу, все дворы зассали...
Я провожая ворчащую бабушку взглядом чуть повернулся ей вслед и обратил внимание на импозантного мужчину лет шестидесяти с интересом за мной наблюдающего. Строгое, коричневое, явно очень дорогое пальто, шляпа, шарф, аккуратная бородка эспаньолка. Добавить трость, трубку и бульдога на поводке - английский джентельмен на моционе перед вечерним Earl Grey со сливками.
-Столкновение прав и интересов, - увидев мое внимание сказал он, - не правда ли интересно.
-Грустно. - Ответил неожиданному собеседнику я. - Грустно и страшно.
-Страшно? - Удивился мужчина в коричневом пальто.
-Именно страшно. - Подтвердил я. - А вас разве не пугает неконтролируемое личностями стадо?
-То есть вон тот лысенький на сцене не личность? - Спросил мой оппонент так, что вопрос на мгновение показался мне риторическим.
-Увольте.- Улыбнулся в ответ я. - Какая личность, так, один из громко кричащих чмо.
-Резко. - Кивнул мой собеседник и я снова не смог понять: согласен он или готовит аргументы для спора.
-Вы думаете они способны «разрушим и построим»? - Спросил я. Мужчина развел руки показывая «что вы - что вы, никогда и не в коей мере». - Только, простите, пиздобольство и, через строчку, обязательная фраза о том, что надо валить за границу, тут ловить нечего.
-Философия импотентов. - Улыбнулся он. - Кстати, Петр Павлович. - Он протянул мне руку затянутую в перчатку из тонкой коричневой замши.
-Александр Евгеньевич. - В тон представился я и протянул руку так же не снимая перчатки.
-Вообще, если смотреть шире, - заговорил Петр Павлович и мы продолжили путь, - это действительно страшно, но меня пугает другое. - Он замолчал, словно о чем-то задумался.
-Что же. - Поинтересовался я спустя пару минут.
-Раньше, в советские времена, в уголовном кодексе была 32 статья - преклонение перед Западом. И, что бы сейчас не говорили, это была правильная статья, неправильными были её трактовка и применение.
-Что вы имеете ввиду? - Не понял я нити его рассуждений.
-Её надо вернуть. - Просто ответил он, словно это было нечто само-собой разумеющееся. - Только сажать, на те же 10 лет, не за пластинки и джинсы, а за пропаганду такой заграничной заразы как демократия.
-Кхм, - хмыкнул я и остановился, - надеюсь вы не будет цитировать Гитлера и Ницше?
-Не буду. - Улыбнулся он. - Демократия - ложь и, соответственно, тупиковый путь, атавизм. Она вынуждено отомрет похоронив вместе с собой своих ораторов. - Он взял меня под локоть.
-Я соглашусь с вами, - принял слово я игнорируя его фамильярный жест, - в демократическом устройстве справедливости куда меньше чем заявляется, но её основа не лжива, просто извращена.
-Извращена, - кивнул он, - но извращена достаточно для утверждения её лживости. Позволю себе пример.
-Будьте любезны.
-Знаете какая страна самая демократическая? - Тут же спросил Петр Павлович.
-США? - Предположил я будучи вовсе не уверенным в правильности.
-Нет, - улыбнулся он, - Норвегия.
-Как Норвегия? - Я даже остановился. - У них же король.
-Ну вот так. - Засмеялся он. - Самая демократическая страна - конституционная монархия, а Россия, по уровню развития демократии, занимает лишь 117 место, не смотря на многопартийную систему и прямые выборы. США же, с двухпартийной системой и не прямыми выборами - девятнадцатое. И я даже не говорю про находящуюся куда выше нас в этом в рейтинге Танзанию, с её нищетой, не смотря на богатейшие запасы нефти и алмазов, войнами кланов и тем, что более половины детей не получает даже начального образования. Зато демократия хоть куда.
-Но это лишь рейтинг, он естественно политизирован. - Возразил я.
-Правильно. - Неожиданно согласился Петр Павлович. - Только не рейтинг политизирован, а методы расчета искажены до состояния «лживы», иначе картина была бы совсем другой. Вы знаете, - он неожиданно остановился, - демократия, как она представлена сейчас, очень напоминает Новгородское вече: кто громче кричит и у кого кулаки крепче, тот и прав.
-Охлократия. - Ввернул термин я.
-Именно. И тут очень интересен итог: что сейчас есть Новгород?
-То есть вы уверяете, что навязываемые демократические ценности имеют целью вывести Россию на задворки?
-И ничего белее. - Кивнул он.
-Тогда права бабушка, Сталина на них нет. - Усмехнулся я.
-Вот как? - Не приняв моего веселья удивился он. - Вы действительно так считаете, или?
-Действительно так считаю, - ответил я возвращая серьезность и пошел вдоль тротуара, он пристроился рядом словно старый знакомый, - и Ленин и Сталин умели работать с толпой, особенно толпой молодых, неокрепших людей с несложившимся собственным мнением. Понимали, что если ее оставить без дела, видимой цели к которой надо двигаться непременно всем вместе, не занять ее, обязательно найдется кто-нибудь направивший её против власти.
-Знаете, - Петр Павлович посмотрел мне в глаза, - а я с вами согласен. ДнепроГЭС, БАМ, КАМАЗ и другие ударный комсомольские стройки - экономически необоснованные и несвоевременные проекты, суть которых, лишь отвлечь молодое поколение от анализа и раздумий.
-Чем бы солдат не занимался, лишь бы задолбался, простите за грубость, плюс обязательная героика вроде бестолково угробившего себя Павла Корчагина.
-Бестолково или нет - вопрос спорный, а то, что под каждой шпалой БАМа лежит свой Павел Корчгин - факт. Более того, без его примера число жертв этой стройки могло быть существенно меньше. И это именно жертвы, не погибшие, а тупые, безвольные жертвы.
-Как и эти. - Я остановился поворачиваясь к оставшейся далеко позади толпе с плакатами.
-Да, к сожалению как и эти. Причем их жертва страшнее.
-Почему? - Удивился я. - Их убивать никто не собирается.
-Жертвы безумных комсомольских строек уносили уверенность правоты с собой в могилу, а этих - да, убивать никто не собирается, соответственно им прийдется жить дальше, взрослея, умнея, осознавая бессмысленность потраченных усилий и времени. Что ответят они своим детям, когда те спросят - зачем? Или, что хуже, - почему? Почему, папа и мама, вы не работали обеспечивая свое и мое будущее, а махали флагами на улице? К чему эта бессмысленная матросовщина?
-Вы считаете поступок Матросова глупым? - Удивленный вторым пришествием в мои мысли бравого солдата спросил я Петра Павловича.
-Нет, - он остановился и я, демонстрируя внимание, был вынужден повернуться к нему, - Сашей двигала любовь.
-Любовь?
-Представьте себе, просто любовь. Любовь к семнадцатилетней девушке, которую он никогда не знал и никогда не видел, но круто изменившей его жизнь.
-Павел Петрович, вы меня крайне заинтриговали. - Признался я. Он улубнулся, снова доверительно взял меня под локоть и мы продолжили неторопливую прогулку.
-Вспомните, кем был Сашка Матросов? Беспризорник, хулиган и малолетний преступник. Более того, он был в колонии помощником воспитателя - крысой, стукачом, сукой - если угодно. Свой среди чужих, чужой среди своих. Мерзкий, мелочный, трусливый и злопамятный. И вдруг, в один день, он меняется и начинает рваться на фронт добровольцем. Почему?
-Почувствовал приближающуюся месть и испугался? - Предположил я.
-Я тоже сперва так думал, однако кое что не сходится: он строчил просьбы отправить его на фронт почти полгода, времени более чем достаточно для расплаты. Боялся бы мести, сбежал бы сразу.
-А, простите, откуда вы так хорошо информированы? Вы историк?
-Нет, - засмеялся Петр Павлович, - public relations моя сфера деятельности, а советский опыт создания мифов и героев - бесконечная кладезь бесценного опыта. Вы не поверите, но до некоторых приемов создания общественного мнения которые у нас использовал еще Ленин, американцы додумались только в шестидесятых года.
