Анри Труайя - Крушение
— А я уверена, что если сделать в этой комнате небольшой ремонт и как-то благоустроить ее, то она станет вполне пригодной для жилья, — сказала Франсуаза, вставая.
Кароль зажгла лампу, стоявшую на журнальном столике. Изысканная гостиная, в которой сочетались табачные и розовые тона, как по волшебству, возникла из полумрака. За окнами светились голубые сумерки.
— Может быть, — вздохнула Кароль. — Хотя там, наверно, навалено столько всякого хлама!
Франсуаза стремительно вышла из гостиной и направилась на кухню, где, в одиночестве стоя перед плитой, сама с собой вела беседы Аньес. Франсуаза втянула в себя соблазнительный запах слоеных пирожков и спросила:
— А какой номер у второй комнаты для горничной?
— Тридцать второй. По коридору налево, — ответила Аньес и кивнула в сторону висевшей на гвозде связки ключей.
Франсуаза не узнавала служебной лестницы: по обе стороны старых грязных ступеней возвышались ослепительной белизны стены. Сильно пахло свежей краской. Ремонт все еще продолжался. На площадке стояли ведра с грязной водой, рядом валялись щетки и тряпки. В результате многолетних бесплодных дискуссий совладельцам дома пришлось договориться, чтобы привести в порядок эту часть здания. Франсуазе это было на руку. Отныне Николя станет подниматься в свое новое жилище по чистой лестнице. А вообще, откуда эти колебания? Что ее смущает? Живет же Жан-Марк в комнате для прислуги! Миновав узкий и темный коридор, Франсуаза отперла дверь комнаты № 32 и сразу же отступила назад. Перед ней высилась гора старых пыльных чемоданов и сломанной мебели. Да, этот чулан еще меньше его теперешней конуры. В полном отчаянии Франсуаза заперла дверь. Когда она вернулась в гостиную, там уже находились Даниэль и Дани.
— Ну, и как тебе комната? — спросила Кароль.
— Да, она действительно непригодна для жилья. Очень жаль! — ответила Франсуаза, опускаясь на диван рядом с Даниэлой. Ее руки безвольно упали на колени.
— Не надо так расстраиваться, — успокаивала ее Кароль. — Пока ты была наверху, я кое-что придумала. У Олимпии есть подруга, Рози Корнуа, которая работает в одном солидном агентстве по недвижимости. Более того, она как раз специализируется на найме квартир. Мы попросим ее подыскать вам более просторное и удобное жилье взамен вашего.
— Я уже думала об этом, — призналась Франсуаза. — К сожалению, это нереально. Мы не сможем доплачивать за метраж и удобства. Очень трудно найти жилье с такой же невысокой квартплатой, как наша.
— Можно, можно! Всегда есть варианты!
— У Александра нет лишних денег.
— Но вы же не одни на свете, — нежно проворковала Кароль.
Франсуаза сжалась при мысли, что ей придется принимать подачки, в особенности от отца. Ведь если он и захочет что-нибудь для нее сделать, то только благодаря вмешательству этой женщины. Сегодня она, забавляясь, делает его добрым, тогда как вчера ради развлечения делала его злым. Кароль нравится демонстрировать свою власть над ним.
— И все-таки, что вам конкретно нужно? — не унималась Кароль. — Одну гостиную и две спальни?
— Что толку об этом говорить? — ответила Франсуаза. — Я никогда не соглашусь, чтобы папа давал нам деньги.
— Но помогает же он Даниэлю!
Франсуаза ничего об этом не знала. Смутившись, она посмотрела на брата. Он сидел рядом с Даниэлой за низким столиком и с нескрываемым интересом листал журналы мод. Похоже, они оба не слышали, о чем говорила Кароль.
— Это разные вещи — прошептала Франсуаза.
— А мне кажется, что нет. Почему можно помогать Даниэлю и нельзя — тебе?
— Потому что он еще учится, — объяснила Франсуаза.
— Какие мы гордые! Брось ты все это, мы же одна семья.
— Здесь дело не во мне, а в Александре! — покраснев, жестко ответила Франсуаза.
Настойчивость мачехи вызывала у нее ответное сопротивление. Если Кароль пыталась склонить ее к какому-либо решению, то Франсуаза тут же поступала прямо противоположным образом. Не то чтобы она сознательно действовала мачехе назло, просто терпеть не могла принуждения.
Кароль все всегда просчитывала наперед, и поэтому ее участие казалось Франсуазе подозрительным. Чего она добивается теперь? А может быть, она всего лишь хочет, чтобы Франсуаза чувствовала себя обязанной ей? Изощренная форма ненависти. Франсуаза начала жалеть, что завела с мачехой речь о комнате.
Приход отца прервал цепь ее размышлений. Уже с порога он заявил, что умирает от жажды. Все расселись вокруг низкого столика, на котором стояли бутылки, ведерко со льдом и поднос с легкими закусками. Радующий глаз натюрморт. Все еще погруженная в свои невеселые мысли, Франсуаза слышала краем уха, как отец рассказывает о телефонном разговоре с Мадлен. Она звонила ему в контору. У нее все хорошо, единственное, на что она жалуется, так это на то, что племянники и племянница ленятся ей писать. Даниэль запротестовал: совсем недавно он послал ей открытку.
— А кстати, почему Маду больше не приезжает в Париж? — спросил он с участливым сарказмом. — Раньше она, худо-бедно, но добиралась до нас на своем драндулете. А теперь извольте ей писать. Ну и дела! За кого она себя принимает, за госпожу Севинье[14]?
Франсуазу охватило горькое уныние. Ведь она действительно не удосужилась ответить на последнее письмо тетки. Маду уходила из ее жизни подобно тому, как уходят в прошлое воспоминания детства. В этом был виноват Александр. Когда Маду в последний раз приезжала в Париж на крестины новорожденной, Франсуаза видела ее всего дважды и держалась при этом очень сдержанно. Ей казалось, что Маду не сможет ее понять.
Франсуаза дала себе слово завтра же написать ей. Но о чем? Она пригубила портвейн. Даниэль с восторгом рассказывал о дочери:
— Она такая смешная! Представляете, она нас всех уже узнает!
Какой у него счастливый вид. Глядя на него, все, сидящие вокруг, улыбаются.
С приходом Александра и Николя в гостиной стало многолюднее. Перед Кароль словно зажглись огни рампы. И не только перед ней. Николя тоже участвовал в представлении. Он был здесь в третий раз, но уже вел себя, как дома. Он потратил, вероятно, не меньше часа, чтобы навести на себя лоск. Франсуаза отутюжила ему брюки, Александр одолжил свой галстук. Но все затмевали сапоги с металлическими застежками. Британский шик! Небрежно закинув ногу на ногу, со стаканом шотландского виски в руке, Николя сидел за низким столиком и упивался каждой деталью своего образа. У Франсуазы закрадывалось подозрение, что он, даже участвуя в разговоре, думает только о том, как произвести на всех должное впечатление. Филипп поинтересовался, не нашел ли он себе работу. С выражением скорби на лице Николя горестно вздохнул:
— Нет, где там! Я впустую перелопатил горы газетных объявлений, целыми днями обивал пороги. Все безрезультатно! Или прихожу слишком поздно, и место уже занято, или слишком молод для них, или им не подходит мое образование…
— Лично у меня такое впечатление, что в этих объявлениях речь идет только о местах, куда никто не хочет идти работать, — заметила Кароль.
— И это притом, мадам, что я согласен абсолютно на все! — воскликнул Николя. — Если бы вы знали, как это невыносимо тяжело — сидеть без работы! Бывают дни… — Не закончив фразы, Николя с досадой ударил кулаком по колену, точно укоряя себя за то, что вообще появился на свет. — Но я уверен, все изменится! — с убеждением в голосе продолжил он. — Не может не измениться!
Его лицо выражало неподдельную искренность. Охваченный благородным порывом, он был готов продолжать борьбу за существование. Франсуаза и Александр весело переглянулись.
— Главное — не отчаиваться, не терять веры в себя, — сладко пропела Кароль. — Ведь когда очень хочешь чего-нибудь, обязательно добьешься.
При этих словах у нее приятно защемило в груди. Накануне, во время обеда, Рихард сказал эту фразу Ксавье. Правда, она не помнила, по какому поводу. У него такой красивый низкий голос. Вчера, когда он говорил, Кароль почему-то представлялось ведро, которое спускается на дно глубокого темного колодца. У Ксавье с Рихардом какие-то деловые отношения, поэтому он пригласил его, Олимпию и Марселя Ляшо в «Максим»[15]. Они виделись в третий раз. Рихард вел себя очень сдержанно. Тридцать пять лет, высокий стройный блондин, светлые глаза за массивной черепаховой оправой очков. В нем чувствовались сила, уравновешенность и ум. Сидя за столом напротив него, Кароль пыталась удержать его взгляд, но ей это не удалось. Может, ему не нравится ее внешность? Или он в кого-то влюблен? Оставалась еще вероятность, что он из деликатности, боясь задеть чувства Ксавье, не хочет оказывать ей знаки внимания. Хотя вряд ли, они с Ксавье не друзья, просто случайно познакомились на какой-то важной встрече. Вот подпишут контракт и разойдутся в разные стороны. Впрочем, Олимпия ему тоже не понравилась. Видно было, что она его раздражает. Почему-то в последнее время она вдруг стала кривляться. Боже, каким ледяным взглядом он посмотрел на нее вчера, когда она начала делать вид, что опьянела от капли вина! Кароль не хотела все время думать о Рихарде, но ее мысли почему-то возвращались к нему по поводу и без повода. Сделав над собой усилие, она вернулась к разговору с Николя:
