Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья
Оскорбленный Николай Николаевич удалился Крым, в собственное поместье Чаир...
Крымское побережье было довольно плотно заселено представителями императорского дома. В Ай-Тодоре, во владениях Александра Михайловича, жила Мария Федоровна, в белокаменном Дюльбере — царская семья. За Симеизом шли дворцы и усадьбы графа Милютина и Воронцова-Дашкова, дворец Юсупова. Имением Дюльбер, в четырех верстах от Алупки и в тринадцати от Ялты, белым двухэтажным домом, окруженным парком, владел великий князь Петр Николаевич. Неподалеку Чаир — поместье Николая Николаевича. Временное правительство словно забыло о царственных особах, скрывающихся в Крыму в надежде переждать «беспорядки».
И все же однажды отряд солдат, ведомый молодым человеком в полувоенном, приблизился к воротам имения великого князя. Было раннее утро. Уже четко прорисовывалась в светлеющем небе вершина Ай-Петри. У подножия горы серела татарская деревушка Кореиз. Дорога ко дворцу шла через обширный, отлично ухоженный парк. На дорожках с обеих сторон скамейки. Поля роз, неведомые тропические растения, цветущие гиацинты. Деревья высажены так, чтобы не заслонять перспективу гор, селений и садов, белый минарет в Кореизе. Поднималось солнце. В имении все спали.
Солдаты заняли всех входы и выходы. Молодой человек, одетый в широкий френч и краги, с пенсне на горбатом носу, вошел во дворец с небольшой группой вооруженных солдат. Николая Николаевича попросили встать с постели. По имеющимся донесениям — объяснил командир, почему-то очень волнуясь и теряясь, — тут зреет заговор: работает радиостанция, между царскими дворцами снуют автомобили. Великий князь сказал, что подчиняется приказу Временного правительства: пусть обыскивают дворец, хотя о заговоре ему ничего не известно.
Были осмотрены все помещения. Солдаты, которым приказали не топать и вообще производить как можно меньше шума, принесли в кабинет свои трофеи — много охотничьих ружей разных систем, коллекцию кавказского оружия, большой ларец с частной перепиской, драгоценности. Оружие и переписка были изъяты. Личное имущество оставлено. Молодой человек извинился за причиненное беспокойство, неловко поклонился, едва не потеряв пенсне, и увел свою команду.
Позднее поступили сведения из других поместий. Недостаток выдержки проявила Мария Федоровна. Пытался протестовать и великий князь Александр Михайлович, адмирал. Ему пригрозили арестом, и он, испугавшись, смирился с обыском.
Потом власть взял татарский курултай. Потом пришли в Крым немцы — «швабы». Выставили караул. Не то для охраны бывшего верховного главнокомандующего от разных банд, не то для содержания его под домашним арестом. Николай Николаевич наотрез отказался принять их генерала. Все это напоминало спектакль...
Из добровольцев был сформирован «отряд особого назначения» для охраны великого князя — около ста офицеров армии и флота, организована служба связи, три пулеметных отделения, автомотоциклетная группа. Николай Николаевич приободрился. Собрав добровольцев, вышел к ним в черкеске с тремя Георгиевскими крестами, сказал, произнося каждое слово с ударением: «Я рад видеть вас, господа офицеры. Ваше присутствие дает мне возможность вновь надеть русский мундир, который я всегда носил с гордостью...» В знак особой признательности завтрак и обед для караула накрывался в княжеской столовой, несколько ранее завтрака и обеда Николая Николаевича.
В горах и на лесистых склонах раздавалась ружейно-пулеметная перестрелка. Романовы беспокоились: и в тихом Крыму происходят беспорядки. Прислуга говорила о неизбежном «возвращении в Крым коммунистов и комиссаров — большевиков».
По приказу английской королевы из Константинополя в Крым 19 ноября 1919 года были направлены два миноносца. Группа английских моряков, предводительствуемая русским офицером, высадилась на Ливадийском пляже. Мария Федоровна приняла их и пригласила на завтрак. В Константинополь она ехать отказалась, передала лишь письмо в Лондон.
В конце марта на рейде Дюльбера остановился английский дредноут «Мальборо» (довольно частый гость в Крыму). Моторные катера причалили к так называемой «Юсуповской пристани». Английская морская пехота и отряд особого назначения обеспечивали посадку. Три дня «Мальборо» стоял на рейде. За три дня погрузились все Романовы. Жили в Петербурге — рядом, жили вместе в Крыму. В эмиграции их пути стали расходиться. Мария Федоровна с дочками Ксенией и Ольгой направилась в Копенгаген. Николай Николаевич — в Италию. Потом переехал в Антиб на Ривьере (Южная Франция), где уединенно жил с семьей на вилле брата Петра. Николай Николаевич почти никого не принимал. Выезжал редко: избегал встреч и даже фамилию сменил — на Борисов. Что означала подобная конспирация, что вызвало ее — неизвестно.
Двухэтажная вилла Николая Николаевича «Thenard» с видом на море имела достойный вид. Внизу спальня, гостиная, небольшой кабинет. Столовая вмещала человек десять — двенадцать, собиравшихся к обеду или завтраку.
В те годы Ривьеру облюбовали многие великие князья: Андрей и Борис Владимировичи, Александр Михайлович, Дмитрий Павлович, герцог Лейхтенбергский, принц Ольденбургский и другие. Если бы не Мария Федоровна, которая приберегла у себя на родине, в Дании, большие средства, знатным родственникам Романова пришлось бы худо. Вдовствующая императрица помогала из Копенгагена. Не всем, только самым любимым.
Между Каннами и Ментоной образовалась своеобразная русская колония. Тысяч пять человек, не меньше, из наиболее ловких и состоятельных разбогатевших на войне, сумевших вывезти свои капиталы. Нищие русские здесь не задерживались. Имевшие небольшие средства мечтали о приобретении пансиона, занимались комиссией при продаже и найме вилл, зарабатывали посредническими операциями. Жили смирно, аккуратно посещали русские храмы.
Иногда случались и скандалы. Некий Лафорж, собрав десяток конторских служащих и лиц неопределенных профессий, объявил себя князем Витенвалем. Он заявил, что к нему обратился «горный кавказский народ» с просьбой быть его королем, на что он дал согласие и теперь провозглашен «Королем закавказским, владетелем Майкопа и Ферганы» — о чем немедленно издал манифест. И ведь поверили. И русские, и представители ряда иностранных государств, вступившие с ним в деловую переписку. Бывший сторож русской церковной библиотеки в Ницце Долуховский, пожалованный в... герцоги, занял должность министра внутренних дел. Другие, награжденные фантастическими титулами, составили «кабинет министров». Он приказал изготовить карту своих владений, орден «Розового слона» и обратился во всевозможные организации и канцелярии, в том числе и к русскому послу в Париже с просьбой признать его и принять меры к изгнанию большевиков из его королевства.
Анекдот! Новоиспеченный король между тем уже назначил день свадьбы с фигуранткой из парижского мюзик-холла, которой пожаловал титул герцогиня Ферганской. Ко дню коронования в русском соборе в Ницце были заказаны придворные костюмы и две короны стоимостью в три миллиона франков. Это показалось подозрительным французской полиции, и она арестовала всех сподвижников Лафоржа. О скандале предпочли поскорее забыть. Кому приятно вспоминать о том, как тебя оставили в дураках?!
В 1923 году великий князь Николай переехал в имение Шуанья в двадцати с лишним километрах от Парижа. По одним данным, имение принадлежало родственнику и его супруги. По другим, он купил его за большие деньги, полученные от продажи уникальной прадедовской коллекции самоцветов.
По приказу Пуанкаре великого князя по приезде в Париж встречал почетный эскорт зуавов. Газеты, описывая это событие, захлебывались от восторга: «Франция признала его высочество!», «Французы горячо приветствуют Николая Николаевича Романова, называя его „монсеньор ле гранд дюк!”»...
Шуаньи Николаю Николаевичу понравилось: напоминало Россию, старинную дворянскую усадьбу — двухэтажную, с двумя десятками просторных комнат, надворными постройками, флигелями. Позади — вековой, запущенный парк с дорожками, поросшими травой, с густыми зарослями кустов. Усадьба из серого камня, окруженная высокой каменной оградой. У наглухо закрытых железных ворот — помещение для охраны. От ограды к дому — короткая аллея платанов и каштанов. У подъезда — крыльцо с каменными вазами. Стеклянная дверь в переднюю. Столовая внизу. Широкая двухмаршевая лестница на второй этаж, где находился кабинет великого князя.
На барской половине жили: Николай Николаевич с великой княгиней, три офицера с семьями (сливки петербургской аристократии): граф Георгий Шереметев, — офицер, кавалергард; сын известного богача и мецената, адъютант князь Оболенский и доктор Мелама — военный врач. Старые слуги — повар, камеристка, садовник, прачки, два шофера. Гвардейский офицер Апухтин, ординарцы гвардейских казачьих полков, личная охрана, руководимая полковником Ягубовым, из офицеров-дроздовцев (Самоэлов, Жуков, Нилов, Неручев, Тряпкин[21] и другие). В Шуаньи поселился и агент Surete Generalе (полиция общественной безопасности) для охраны monsieur lе Grand duc (а может, и наблюдения за ним). В одной из пристроек к усадьбе была оборудована церковка — иконостас, сделанный из темного дуба, простые иконы, простая церковная утварь. Священник приезжал из Парижа. Пел дьячок. В торжественные дни — хор из казаков и прислуги. Иногда — бывшие военные хоры, приглашаемые из русских ресторанов.
