Хладнокровно - Анна Видзис

И вот, я не беспокоюсь об этом.

Благодаря мрачному и извращенному чувству юмора реальности, я просыпаюсь едва ли через час. День хмурый, но достаточно яркий, чтобы я не могла притворяться, будто мне не пора вставать и идти. Хотя, когда я оглядываюсь, Ксавьер безмятежно спит, его рука перекинута через мое тело, а наши ноги спутаны.

Я выскальзываю из его объятий и ложусь на спину, глубоко дыша. То, что я планировала сделать сегодня, больше не имеет смысла. Как мне жить дальше, жить и притворяться, будто это простое субботнее утро? Мой разум немного прояснился. Я больше не чувствую тяжести, вызванной тем, что дал мне Ксавьер. Я измотана и не выспалась, но слишком напряжена, чтобы снова закрыть глаза.

Завидую Ксавьеру. Он способен осмыслить все это, поэтому его разум спокоен. Или, по крайней мере, настолько спокоен, насколько это возможно для него во сне.

Оглядываясь на него, я впитываю каждую мелочь. В его внешности есть какая-то мягкость, теплота, сочетающаяся с застенчивостью. Это так на него не похоже. Я всегда вижу в нем две стороны: одну — жесткую внешность, человека, который живет так, будто завтра не наступит, но не позволяет никому показать весь свой потенциал, потому что очень любит тайны. А есть сторона, которая проявляется только тогда, когда мы вместе, и когда он спит. Это более добрая и мягкая форма. Он уделяет мне все свое внимание и защищает меня. Они двое — всегда вместе, но никогда не видны в таком виде перед другими. И это играет на моих чувствах.

Сколько бы раз я ни говорила себе, что не стоит придавать смысл нашим отношениям, просто не обращая внимания на его недостатки, он делает что-то такое, от чего трудно уйти. Оставить все это. Это не имеет права на существование. Мы не имеем права на существование в будущем. Но я все еще держусь за то, что есть сейчас. Потому что я люблю его. Я люблю его так сильно, что это причиняет боль. Мне физически и эмоционально больно даже думать о том, чтобы отпустить его. Он придает мне равновесие и смысл моей жизни, когда все остальное просто шатко. Мы можем ссориться, он может причинять мне боль, а он делает это довольно часто, но я знаю, что он вернется. Он всегда возвращается. Потому что он не может жить без меня так же, как я не могу представить, что его не будет рядом.

Наклонившись, я целую его в губы, а затем осторожно сползаю с кровати, чтобы не разбудить. Завязав волосы в высокий хвост, я выхожу из комнаты и направляюсь на кухню. Удивительно, но я не единственная, кто не может заснуть. Уилл сидит на стойке с чашкой кофе в руках и выглядит еще более измотанным, чем я. Он вообще ложился в постель?

Когда он слышит мои шаги, его глаза встречаются с моими. Не говоря ни слова, я тоже наливаю себе кофе. Если я хочу выжить сегодня, что бы ни принес этот день, мне нужен кофеин.

— Как долго это продолжается? — спрашивает он, и я хмурюсь от его вопроса. — Как давно Ксавьер приходит сюда ночевать? — уточняет он.

Должно быть, Уилл нас услышал. Если только он не зашел в мою спальню, чего он никогда не делает, и не увидел Ксавьера в моей кровати. Но я даже не спрашиваю его, потому что это уже не имеет значения. Важно то, что он знает и требует ответов.

— За несколько месяцев до того, как ты уехал в Барселону.

Лицо Уилла приобретает немного цвета, хотя на нем виден его подавленный гнев. Я всегда знала, какой будет его реакция, если он когда-нибудь узнает. Я боялась реакции своего брата. Он — последний человек, который у меня остался. Тот, кто защищает, поддерживает, и любит меня безоговорочно. Просто я никогда не хочу узнать, что его чувства ко мне на самом деле имеют какие-то условия, невидимые границы, которые мне нельзя переступать. Почему-то мне кажется, что тайные отношения с его лучшим другом могут стать для него таковыми.

Он слезает с прилавка, ставит кружку и подходит ко мне. В этот момент я понимаю, что он не пьет кофе. У него изо рта воняет алкоголем. Уилл совершенно пьян, и для такого человека, как он, который редко пьет, это говорит о многом.

— Ты что, блядь, издеваешься? Ты врала и таскалась с ним почти два года? — кричит он, и я могу поспорить, что Ксавьер тоже его слышит.

«Если не считать года, когда ты был в Барселоне», думаю я, но не говорю. Это только усугубит ситуацию.

— Я не планировала этого, Уилл. Это просто случилось.

— Ложь — это выбор, Тея. Ты намеренно скрывала, что была с ним. Это не просто произошло. Это не было ошибкой, потому что это продолжалось дольше, чем я могу себе представить. Насколько глупой ты можешь быть?

— Я не лгала. Я просто не сказал тебе.

Он горько смеется, вскидывая руки вверх. — Говоришь как настоящий адвокат. Новость, Тея, ты еще не стала им. И глядя на все, что произошло прошлой ночью, я готов сказать, что никто из нас им не станет.

Мои ладони вспотели, и слезы пробиваются наружу. Все сводится к тому, что мы сделали. Моя грудь тяжелеет, а сердце бьется так быстро, что я чувствую боль, распространяющуюся по всему телу. Ноги подгибаются, и вдруг я сижу на полу, поджав колени к подбородку, и раскачиваюсь взад-вперед. Это приходит как тяжелое осознание. Наконец-то.

— Он собирается причинить тебе боль, Тея. Ты действительно думаешь, что он верен тебе? Что он сидел дома, когда мы целый год были в Испании на учебе? Уверяю тебя, это не так. Ты настраиваешь себя на провал. В итоге ты получишь разбитое сердце, а я не хочу, чтобы мне пришлось собирать осколки.

Как будто мои отношения важнее этой ночи. И когда я разражаюсь слезами, я уже не знаю, о ком плачу. О смерти Сэмюэля или о Ксавьере. Это все слишком.

— Тея. — Это голос Ксавьера, доносящийся откуда-то сзади меня. Я не поднимаю глаз, пряча лицо.

Его руки крепко обхватывают меня. Как тогда, когда мы спали. Я все еще дрожу от эмоций, которые нахлынули со всех сторон, от каждого воспоминания. Это ошеломляет.

— Он собирается сломать тебя. — Уилл не сдается, как-будто я этого не знаю. Просто это больше не мое решение — быть с Ксавьером. Я вообще не уверена, что это чье-то решение. Это константа.

Я не отвечаю.

Меня поднимают с пола. Ксавьер ставит меня на ноги, но не отпускает. У меня не хватает сил.

— Оставь это, приятель. Ты чертовски пьян, — говорит Ксавьер Уиллу.

В этот момент я поднимаю взгляд на брата и вижу, что он улыбается мне. Хотя я могу распознать этот насмешливый жест. Он не искренний.

— Что? Правда слишком болезненна? Если я не выбил из тебя все дерьмо прошлой ночью, это не значит, что я не собираюсь. Она моя сестра, а ты играешь с ней так, будто она просто еще одна из твоих шлюх. — Я затаила дыхание. — Она не игрушка.

Сейчас Уилл просто пытается добиться реакции от любого из нас. Он знает, что слова ранят сильнее, чем действия. И поскольку его запреты ослаблены, ему все равно, кого и как сильно он обидит.

Но это безнадежно. Я по какой-то причине не могу говорить, а Ксавьер слишком хорошо умеет сдерживать себя и сохранять спокойствие. По крайней мере, настолько, насколько может, потому что он выглядит напряженным, а его руки больно сжимают мои бедра. Его взгляд переходит с Уилла на меня.

Мой желудок вздрагивает.

— Объяснитесь. Я хочу получить ответ, — выплевывает Уилл.

— Ты не можешь выдвигать требования. У нас есть проблемы посерьезнее твоего уязвленного самолюбия, — наконец говорит Ксавьер. — Наши с Теей отношения только наши. Не делай так, чтобы это касалось тебя, потому что, насколько я понимаю, такие отношения, в которые я верю, требуют только двух людей. — Его голос спокойный, как будто он просто говорит ему факты, потому что так оно и есть. Никаких эмоций, никакого гнева… Ничего.

Я обретаю некоторую силу. Достаточно, чтобы отстраниться от Ксавьера.

Мы должны придумать что-то, чтобы скрыть смерть Сэмюэля, или, возможно, нам следует ехать в ближайший полицейский участок, чтобы сделать заявление и сдаться. Но мы спорим о том, что в данный момент имеет второстепенное значение. И мне надоело в этом участвовать. Я делаю несколько шагов назад, оставляя мужчин наедине. Надеюсь, они не убьют друг друга.