Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
— Как ты можешь и выговорить такое, Дмитрий? И это мне, которая спокойно прожила столько лет за твоей спиной? В полной мере пользовалась твоими благодеяниями, думая, что мы — родные люди. А ты говоришь такое?! Как тебе не стыдно?
— Напрасно вы, Дмитрий Сигизмундович, — решил вмешаться и Андрей. — Во времена житейских осложнений первый закон — верить друзьям и опираться на них. Не следует ссориться. Все мы должны быть едины. Продолжайте, пожалуйста, Дмитрий Сигизмундович. Мы слушаем вас.
— Все эти годы судьба была милостива к нам. Но теперь все в мире, похоже, вновь переворачивается. И пока есть еще возможность, я решил продать аптеку и склад своему компаньону, по его цене. Ума не приложу, в какой момент я стал беднеть, а он богатеть, да бог ему судья. В его честности я ни минуты не сомневаюсь: столько лет знакомы. Он отличный семьянин, и проработали мы бок о бок предостаточно.
— Но Дмитрий, — взмолилась Ирина. — Не отвлекайся, пожалуйста.
— Да, да, конечно. Излишняя доверчивость — моя вечная манера. Сейчас же я вернусь к сути... Итак, я принял решение продать всю свою недвижимость и дело. А затем поехать в Парагвай и...
Он замолчал, как будто собирался с духом...
— Так вот... Через верных людей я снесся с руководством русской колонией близ Чако в Парагвае. И получил оттуда полную информацию. За деньги от продажи аптеки и склада я пока еще вполне могу купить участок земли. Небольшой, правда, но уж плодоносящий. Заделаюсь колониальным помещиком. Разве это плохо «сесть на землю», вы ведь читаете газеты?
— Все прекрасно, Сигодуйский. Распродался, взял чемоданчик и поплыл. А обо мне ты подумал, посоветовался? Хоть намекнул бы. Неужели думаешь, мы отпустим тебя одного в эти гибельные края, оторванные от всего мира? И тем отблагодарю тебя за все?!
— Но сможешь ли ты жить в тех условиях?! И девочки, — слабо оправдывался Сигодуйский, раостроганный ее словами и тщетно пытающийся скрыть свои подлинные чувства.
— Девочки?! Какое-то время они поживут в настоящих природных условиях — это полезно и укрепит их физически, даст массу полезных навыков. Потом, когда мы осмотримся, мы решим, в какой город перевести их на учение. Мы едем все вместе или никто не едет. Верно, Андрей?
— Ирина умоляюще смотрела на князя, ожидая его решения.
— Неужели я расстанусь с тобой, Ирина? — не то усмехнулся, не то скривился от внезапной боли Белопольский. — Придется вам и для меня на билет потратиться. Гарантирую свое участие во всех делах и отработку потраченных на меня сумм...
— А что ты умеешь делать, князь? — Ирина успокоилась. Хорошее настроение возвращалось к ней. Ее глаза светлели.
— Я умею все, Ирина Владимировна. Особо хорошо — мостить дороги, тут мне послужит опыт Югославии; рубить и заготовлять лес в горах — этому меня научили в Болгарии; корчевать землю, быть укладчиком шпал, охранником складов, грузчиком, слесарем по ремонту машин. Могу быть механиком, шофером. И еще умею многое другое, чему меня научила жизнь.
— В таком случае, Андрей Николаевич, вы без сомнения — начальник нашей дивизии и ее тылов. Вам выбирать, кого вы захотите взять на должности командиров полков и вообще всех ваших заместителей, — с уверенностью и облегчением сказал Сигодуйский. — Я рад, друзья, что нам не пришлось разлучаться...
Единодушное решение успокоило всех. Но постепенно радостное возбуждение стало проходить, уступая место трудным мыслям о «новой эвакуации», как назвала их переезд через океан Ирина. И еще одна, может быть, самая главная забота все сильнее охватывала Белопольского. Он не говорил об этом Ирине, но думал беспрестанно о том, как встретят его дочери Ирины, как примут…
Глава шестая. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
1
Это была заранее спланированная и с ювелирной точностью выверенная акция.
Исчезновение из Парижа Александра Павловича Кутепова так и осталось в памяти парижан как событие таинственное, не проявившее после себя никаких следов.
...26 января в десять тридцать утра Кутепов вышел из своей квартиры на рю Русселе 26, чтобы посетить церковь Галлиполийского союза. Генерал обещал жене вернуться к часу пополудни. Он был всегда чрезвычайно точен. Лидия Давыдовна за долгие годы совместной жизни уяснила это достаточно. Генерал не вернулся ни к обеду, ни позднее. Он исчез. Самым таинственным образом, среди бела дня, в центре французской столицы. Участник двух войн, боевой офицер, кавалер нескольких орденов, он с некоторой бравадой демонстративно отказался от телохранителей, даже зная, что за ним следят многочисленные недруги. Его поездки по Балканским странам были всем известны и даже поездки в Финляндию не скрывались, а ведь тогда он находился всего на расстоянии винтовочного выстрела от советского часового.
И вдруг — это исчезновение. Похищение генерала яри свете дня, в центре Парижа, и ни одного сколько-нибудь стоящего свидетеля этого события! Это была выверенная акция советской разведки. То, что похищение генерала проводилось на территории иностранного государства, по тем временам во внимание не принималось. Тем более, что свидетели не предусматривались и их не оказалось.
Среди немногих, кто заранее знал об этом событии, был и один из героев этой книги. Представитель закордонного отдела ИНО ОГПУ Шаброль четко выполнил задание центра.
...Кутепов спокойно направлялся на встречу, как он полагал, с представителями немецкого Генштаба, которых уже знал по предыдущим контактам в Берлине и Хельсинки. На самом деле они не являлись ни немцами, ни генштабистами. Один представлял Коминтерн, другой ведомство Шаброля и был его подчиненным. По паспортам они значились в Париже как австриец Шосель и эльзасец Лаутен Шреген. Немцы после Версаля еще не имели права ни на воинские формирования и, тем более, на разведку и генштаб. Отсюда и понятная Кутепову их таинственность, стремление к конспирации, необходимое, впрочем, для каждой из сторон.
Кутепов нес на встречу отчет о пятилетней деятельности Воинского союза: документы, списки агентов, проходы через «окна», в которые они засылались. Имелась тут и определенная опасность, конечно. Кутепов был совсем один, без охраны. И это оговорили заранее. Отчет обменивался на гарантии будущих больших и совершенно секретных денежных субсидий в пользу Союза. Немцы обещали гораздо больше французов и поляков, «Дезьем бюро» и «Дефензива» скупились, не говоря уж об англичанах, известных своей расчетливостью. В кутеповском отчете РОВСа, среди прочего, поименно назывались и те русские офицеры, которые с его помощью и по его приказу были переданы (для видимости — перевербованы) европейским разведкам для работы против Советов. Внедрение русского человека в родную ему русскую среду отличалось большой простотой и легкостью. Это понимали обе договаривающиеся стороны. В обмен на отчет Кутепов должен был получить наиподробнейшую расписку, в которой, как в союзном договоре, перечислялись постатейно все обязанности и права обеих сторон...
Как было уговорено при последней, прикидочной встрече, Александр Павлович, неторопливо пройдя вдоль квартала до угла, отпустил дожидающегося его офицера-таксиста. На этот раз офицер был из дроздовцев. Кутепов обладал цепкой памятью на лица, и этот офицер из окружения генерала Туркула — с утиным носом и скошенным лихим сабельным ударом подбородком — запомнился Александру Павловичу... Не оглядываясь и не убыстряя шаги, Кутепов сделал знак, отпуская таксера, и вернулся к входу в свою квартиру на противоположном углу квартала, где пересекались улица Русселе и переулок, выходящий на бульвар Удино. Тут его уже ожидали два автомобиля. Зеленое такси и большой красный «Делаж», из которого вышел человек в форме полицейского — их человек — и, поклонившись генералу, предупредительно раскрыл перед ним дверь. Все его действия были предусмотрены. Последовательное исполнение их являлось знаком, что все идет по плану и операцию надлежит продолжать.
Кутепов, согнувшись, ловко полез на заднее сидение. Полицейский занял место рядом с шофером, затянутым в кожу. Обе машины тронулись, проехали не торопясь мимо госпиталя Святого Иоанна, свернули по безлюдной в этот ранний час улице Русселе к Монпарнасу. Здесь в небольшом ресторане и должен был произойти обмен документами и подписание дополнительного соглашения, каждый параграф которого был уже оговорен. «Все же немцы — отличные мастера конспирации, — подумал удовлетворенно Кутепов. — Этого у них не отнимешь. Учиться надо!»
Откинувшись на мягкие подушки, он неприязненно поглядывал на заполняющиеся людьми парижские улицы. Столица Франции всегда не нравилась генералу, казалась средоточием неуправляемого вольнодумства, пороков и анархии. Если бы не штаб РОВСа, расположившийся здесь по распоряжению великого князя Николая Николаевича и генерала Врангеля, Кутепов давно приказал бы перебазировать штаб в Берлин, где все сильнее давал о себе знать боевой дух возрождающейся нации, армии и консолидации всех правых сил. Кутепову гораздо ближе были идеи арийской воинственной нации, ее требование скорейшего пересмотра ненавистного Версальского договора. Кутепов вообще считал, что следует поставить на Германию, единолично и вовремя вступить в секретный контакт с се представителями.
