Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Книга первая. Изгнание
Ждали Кутепова — он был всегда пунктуален, и его опоздание настораживало. Наконец генерал Александр Павлович прибыл — смуглый брюнет, с отличной выправкой, крутой, плотно сбитый, с густой черной бородкой и узкими монгольскими глазками, — и все, оставив стол и поспешно побросав салфетки, перешли в кабинет. Хозяин разрешил курить, напомнил, зачем собрались, просил высказываться не чинясь. И первым сообщил свое мнение: он считает, что главнокомандующий отказывается от поста из-за интриг, всевозможных разногласий и выраженного ему открыто недоверия, что Деникин достаточно проявил себя, руководя «белым делом», надо помочь ему, надо просить его остаться.
Витковского нестройно поддержали. Но тут встал Кутепов и заявил: Деникин твердо решил оставить пост, и ничто, видимо, не изменит его решения. Многих это настроило против Кутепова: вспомнились разговоры о его неладах с Деникиным, поведение Кутепова показалось подозрительным — всегда энергичный, настойчивый, сегодня он выглядел подавленным и грустным. Витковский попросил объяснений. Кутепов сказал:
— Я сознаю, что генерала Деникина заменить не может никто. Поэтому считаю, дело проиграно. Да, да, дорогие мои соратники! Вы знаете, я посылал Деникину телеграмму в Новороссийск. Теперь упрекаю себя: полагаю, и она могла иметь значение при принятии решения главнокомандующим. Слухи и сплетни создали у него определенное настроение. Мнение нашего собрания ничего не изменит. Необходимо подготовиться к решению тяжелого вопроса всесторонне. Посему предлагаю вверенным мне начальникам Добровольческого корпуса собраться в Большом дворце за полтора часа до созыва Военного совета. — Он неожиданно надел чуть набекрень фуражку и, сухо поклонившись, ушел...
На предварительном совещании в Большом дворце, проходившем под председательством того же Кутепова, все старшие офицеры вновь высказались за Деникина.
... Большой дворец, переполненный офицерами армии и флота, бурлил. На всех улицах, примыкающих к нему, были усилены патрули. У главного входа размещены команды пулеметчиков. Такие же команды скрытно расставлены внутри соседних домов. Во дворе — офицерская рота. Кем отдавались приказания, было неясно, и это еще больше возбуждало собравшихся и накаляло обстановку. Никто не знал ни истинных причин ухода Деникина, ни причин сегодняшнего сбора: выборы, а не назначение нового главнокомандующего приказом в регулярной армии казались всем невозможными. Новые имена называть страшились. Не было никого, кто мог бы стать преемником Деникина без возражений с чьей-либо стороны. Одна группа боялась узурпации со стороны другой. Все это вызывало недовольство, нервозность, толки.
Председатель Военного совета, бывший председатель Особого совещания при Деникине, генерал от кавалерии Абрам Михайлович Драгомиров не без труда добился тишины. Он огласил приказ главнокомандующего о назначении Военного совета, произвел проверку присутствующих и установил их право на участие в нем. И сразу же вскочил генерал Слащев, «генерал Яша», как звали его, как всегда взвинченный, в черной офицерской добровольческой гимнастерке. На рукаве белел череп, кости и над ними надпись: «Не бойся никого, кроме бога одного», так подходившая Якову Александровичу, отличавшемуся, легендарной храбростью. Жестикулируя бешено, хрипло крикнул:
— Мой корпус на позициях! Я не мог командировать сюда всех старших начальников. Мой корпус не имеет достаточного числа представителей! Это несправедливо!
Драгомиров, боявшийся мгновенного взрыва страстей и офицерского бунта, ответил как можно сдержаннее:
— Не имею права менять приказ главнокомандующего, генерал. Ваш корпус имеет представителей, и, как мы видим, голос корпуса достаточно сильный.
— Добровольцы в ином положении! — крикнул Слащев.
— Согласен сократить число представителей своего корпуса, если это вызывает протест! — тут же отреагировал Кутепов.
Драгомиров встал, поднял руку. Снова терпеливо подождал, пока уляжется шум.
— Не вижу нарушения справедливости, господа, — сказал он примирительно. — Есть приказ главкома и... я прекращаю обсуждение вопроса о представительстве. Требую порядка, господа. Кто хотел высказаться?
И опять вскочил Слащев. Бритое лицо его было серым от волнения, рот кривился, глаза дико горели.
— Выборы главнокомандующего недопустимы! Это как... у большевиков! Старшие начальники показывают плохой пример офицерству! Все! — выкрикнул он, задыхаясь от ненависти, и рухнул на стул.
— Я и чины Дроздовской дивизии находим невозможным принять участие в выборах и категорически от них отказываемся, — неожиданно поддержал его и генерал Витковский.
Кутепов хотел осадить его, но чуть замешкался и упустил время: начали выступать начальники Корниловской, Марковской и Алексеевской дивизий — дивизий его корпуса! — и, в нарушение всех предварительных уговоров, потребовали устранения выборов и возвращения Деникина, а представители самих дивизий дружно поддерживали своих командиров тем, что при каждом заявлении их демонстративно вставали. Видя подобную реакцию, Кутепов решил посмотреть, куда все это повернется.
А повернул ось кон куда. Слашев, нетерпеливо дергаясь, выслушал представителей Добровольческого корпуса и крикнул, что он не терпит пустой болтовни, ему воевать полагается, он против всяких выборов, на фронте он нужен, а здесь не нужен, — и, не спрося разрешения, выбежал. Впрочем, на председательствующего его уход не произвел никакого впечатления. К различным экстравагантным выходкам «генерала Яши» в тылу и на фронте начинали привыкать и старались не удивляться.
Дрлгомиров спокойным менторским тоном, точно на лекции в академии, принялся упрекать генералов в недопустимости их заявлений, нарушающих приказ главнокомандующего, и осудил их выступления, напоминающие собой митинг, но Витковский, охваченный азартом и совсем позабывший, где находится, перебил его, заявив, что приказы главнокомандующего они всегда выполняли и теперь выполнят и подчинятся его решению, но предварительно необходимо выразить генералу Деникину их доверие, просить его остаться на посту и немедля довести до его сведения о таковом постановлении собрания. Кто-то в зале крикнул «ура» в честь главнокомандующего, и дружный возглас троекратно огласил дворец. Начали уговаривать Драгомирова связаться с Деникиным по прямому проводу. Старый упрямец не соглашался и все твердил о приказе. Все устали. Кто-то запросил перерыв, его поддержали, и непреклонный Драгомиров уступил.
Представители Добровольческого корпуса немедля отделились и собрались в одной из комнат дворца. Было решено послать от себя срочную телеграмму главнокомандующему, составлен текст. Добровольцы доносили: «Собравшись для участия в Военном совете, дивизии Добровольческого корпуса единодушно решили просить ваше превосходительство остаться во главе армии. Дивизии верили и всегда будут вам верить и не мыслят другого главнокомандующего, кроме вас. Оставление вами своих верных войск грозит несомненной гибелью нашего общего дела и поведет к полному распаду армии».
Офицер-связной, гордый миссией, понес послание на телеграф. Но телеграмма не была отправлена: генерал Драгомиров отдал приказ никаких телеграмм без его разрешения не передавать.
Вскоре заседание Военного совета было продолжено. Семьдесят генералов принялись уговаривать Драгомирова послать телеграмму главнокомандующему или, на крайний случай, поговорить с ним по прямому проводу. Прямой контакт с Деникиным испугал Абрама Михайловича еще больше, чем телеграмма, поэтому в конце концов он дал согласие на телеграмму, но просил текст ее составить сообща, — «чтобы видно было участие всего нашего офицерства в подобном акте, нарушающем, по существу, приказ того самого начальника, к которому мы обращаемся». После долгих дебатов генералы приняли текст обращения к главнокомандующему:
«Военный совет признал невозможным решать вопрос о преемнике главнокомандующего, считая это прецедентом выборного начальства, и постановил просить вас единолично указать такового. При обсуждении Добровольческий корпус и кубанцы заявили, что только вас желают иметь своим начальником. Донцы отказались давать какие-либо указания о преемнике, считая свое представительство слишком малочисленным, не соответствующим боевому составу, который они определили в четыре дивизии. Генерал Слащев отказался давать мнение за весь свой корпус, от которого могли прибыть только три представителя, и отбыл на позиции. Несмотря на мои совершенно категорические заявления, что ваш уход решен бесповоротно, вся сухопутная армия ходатайствует о сохранении вами главного командования, ибо только на вас полагается, и без вас опасаются за распад армии; все желали бы вашего немедленного прибытия сюда для личного председательствования в Совете, но меньшего состава. В воскресенье назначил продолжение заседания. Прошу вашего ответа для доклада Военсовету».
