Александр Лекаренко - Бегущая зебра
— Я сама могу тебя научить, — усмехнулась Вальтро, — я живу в этом моменте почти всю свою жизнь, сестричка.
Глава 22
— Член — очень плохая замена пальцам и языку, — уверенно сказала Юлия, освободив, наконец, язык для разговора. — Он быстро теряет твердость и к нему в нагрузку прилагается воняющее и бубнящее что-то тело, с которым надо как-то устраиваться.
Утро красило стыдливым светом порозовевшие щеки Юлии и порозовевшие ягодицы Вальтро, Алик с Тельмой уехали еще вчера, Жоржик еще не завопил под окнами, требуя кофе, и можно было понежиться в постели.
— Все мужчины — паразиты, даже если и содержат тебя, — продолжила Юлия свою мысль, вынимая изо рта застрявший между зубов волосок. — Каждый кошелек с пенисом хочет, чтобы его еще и любили за его деньги. А деньги стоят любви, сами по себе.
— А любовь не продается, — гордо сказала Вальтро.
— А любовь не продается, — гордо сказала Юлия, — за такие деньги. Вот у меня был один дядечка, единственный, кто ничего такого не хотел, я до сих пор вспоминаю его с душевным умилением. Вообще-то, он приходился мужем моей маме, но мы с ним быстро нашли общий язык. Этим общим языком он вымахивал меня до полного изнеможения, до телячьего визга, ничего не требуя взамен. Ну, может, самую малость, как раз такую, какую я хотела и могла ему дать, учитывая несовпадение калибров. Но за это он расплачивался дополнительно.
— Чем? Конфетами? — спросила Вальтро.
— Нет. Он рассказывал мне про мою маму, — ответила Юлия. — Он ненавидел ее и испытывал изощренное удовольствие, рассказывая мне про ее бесплодную похоть. А мама ненавидела его, но полагала, что он от нее без ума. А я видела эти отношения во всей их чистоте и набиралась чистого разума, не критикуя никого из них. Этот дядечка многому меня научил и был единственным мужчиной, которому я доверяла.
— Почему? — спросила Вальтро.
— Потому что он не мог не оправдать моего доверия, — рассмеялась Юлия. — Если бы мы с ним заговорили на разных языках, то мой язык намел бы ему кучу неприятностей.
Жоржик выполз из-под одеяла и, размахивая руками, активно сделал два приседания, третьего он решил уже не делать. Затем он набрал в грудь воздуху, чтобы спеть какую-нибудь, приличествующую встрече ясного утра, арию, но взгляд его случайно упал в зеркало — то, что он увидел там, было так мало похоже на утреннего соловья, что он решил не делать и этого, чтобы не оскорблять собственное эстетическое чувство. Затем, с надеждой попукивая, он направился в туалет, но ожидания оказались тщетными. После пятнадцатиминутного и бесплодного сидения на унитазе, когда уже стало очевидно, что надеяться больше не на что, он махнул рукой и, сказав вслух: «Ну и черт с тобой, не хочешь — не надо», — выскочил вон, в сердцах хлопнув дверью. Травка и виски могли поправить дела, но нельзя же было начинать прямо с утра? Следовало дождаться хотя бы одиннадцати часов. Он посмотрел на ползущее по небу солнце, вздохнул и решил ограничить разврат чаем и никотином.
В это время Нелли позвонила дочери, надеясь застать ее трезвой, и наткнулась сначала на чей-то пьяный бас, затем трубку взяла Полина, и Нелли осторожно намекнула ей, что пора бы вернуть Жоржику хотя бы половину долга.
— Я не просила тебя об одолжениях, — угрюмо сказала Полина.
— Но… — опешила Нелли.
— Я не просила тебя об одолжениях! — крикнула Полина. — Нет у меня денег! Не звони больше сюда! — закричала она, переходя на истеричный визг. — Забудь мой номер, сука! Забудь мое имя! — И швырнула трубку.
Полковник смотрел, как солнце взбирается по небу, сидя в кресле на балконе своего дома и с печальным удивлением понимал, что восходы после очередной бессонной ночи со стаканом виски в руке больше не радуют его, они надоели. Больше всего ему хотелось закрыть глаза и не открывать их. Но полковник был воспитан в строгих купеческих правилах, в протестантской семье, — «Долг, Дисциплина и тяжелый Труд приведут тебя в Рай», — он не мог позволить себе такой ерунды, как закрывание глаз. Поэтому с трудом, со скрипом он переключил мозги на мысли о текущей жизни, которую надо было как-то проживать, и принялся раздумывать о том, пригласить ли Жоржика в гости или нанести визит самому. Полковник был основательным человеком даже в глупостях, и его предложение Юлии не было безответственной болтовней. Теперь он решал, каким образом найти подходы к ее взрослым родственникам и серьезно обсудить с ними вопрос. В силу особых причин, полковник сильно надеялся, что сама Юлия или хотя бы забота о ней помогут ему уцепиться за жизнь. В студенческие годы и в молодости полковник состоял в «голубом братстве», не испытывая никаких комплексов по этому поводу. В той среде это было делом, не только вполне обычным, но и считалось особым шиком, так же, как фехтование на саблях, и участие в псевдотайных обществах. С возрастом, однако, это прошло, поскольку не имело серьезных физиологических или психологических причин, но усвоенное в юности слегка презрительное отношение к женщинам осталось с ним навсегда, сделав его сексуальную жизнь вполне унылой и неинтересной и помешав обзавестись не только спутницей жизни, но и сколько-нибудь постоянной любовницей. Он пил все больше и больше и перепрыгивал с никчемных друзей на никчемных подруг, ковыляя, таким образом, по жизни, нигде не находя удовлетворения и никогда не быв счастливым, пока не доковылял до этой дачи в запущенном лесу на осколке варварской империи, в черт знает каком углу мира. После того, как он впервые увидел Юлию в бинокль, он долго размышлял, что же с ним произошло?
Смутно он осознавал, что все то, что он недобрал, недодал, недолюбил и недоненавидел, взорвалось в нем или проникло в него, как молния. С этим следовало что-то делать, но что? Он попробовал подойти к делу по-деловому, по-коммерчески, но Юлия отказалась.
Однако он не принял отказа, он был все же более чем в три раза старше ее, он увидел в ее глазах интерес и разочарование, разочарование и интерес, но не отказ. Он был намерен бороться дальше, не за любовь девчонки, а за свою жизнь, девчонка была нужна ему, без нее уже ничто не могло остановить скольжение по холодному, холодному льду в пропасть.
Глава 23
Нелли приехала после полудня, в самую жару, пот катился с нее градом, но она не села в тень, за стол с холодными напитками, пока не одарила Грету стейком и не поцеловалась с Вальтро. Общение с внучкой заняло у нее чуть больше времени и не было столь приятным.
— Ну, ба, — сказала Юля, бросив взгляд на стол, куда Нелли выложила припасы, — ну почему ты все время таскаешь мне эти вафли в шоколаде?
— Ну, ты же любишь их, — растерянно ответила Нелли.
— Я любила их, когда мне было десять лет, — вразумляюще сказала Юля. — А сейчас, я уже наелась ими по горло, — она расхохоталась, — в шоколаде и без. — Юля была жестокой девочкой, но не настолько, чтобы не заметить слез, навернувшихся Нелли на глаза. — Ну, ладно, ба, — сказала она. — Буду я есть эти вафли, люблю я их, просто жарко сейчас и кусок в горло не лезет. — Юля обняла Нелли за потную шею, но Нелли отбросила ее руку.
— О-о-о, ну слава те Господи! — Жоржик выскочил из дому, где прятался от жары и затрусил через газон, распрямляя объятия. — А я-то думаю, с кем выпить, не могу же я пить с этими ссыкухами, — он небрежно мотнул бородой в сторону девушек и ткнулся ею в плечо Нелли, — роняя в грязь свое большое достоинство.
На самом деле, Жоржик уже причастился сам, поэтому он и сидел под кондиционером, колышущим голубую струйку конопляного дыма, а не торчал, как всегда, на солнце, прожаривая свои кости.
— Они тебе легко поднимут твое большое достоинство, — улыбнулась Нелли, незаметно смахивая слезу, пока Жоржик терся носом о ее грудь, — им не придется слишком напрягаться. А что ты пьешь?
— Для тебя я всегда пью шампанское, — сказал Жоржик и бросил подозрительный взгляд на Юлию, — если девки его не усосали. Иди, окунись, а я пока проведу инвентаризацию.
Проведение инвентаризации заключалось в том, что Вальтро с Юлией отправились на кухню готовить холодный фуршет, а Жоржик расположился на бортике бассейна, болтая с купающейся Нелли. Через некоторое время на кухню донеслись его вопли и они выглянули во двор, посмотреть, в чем дело.
— Я. не хочу больше слушать эту мутню! Ты за кого меня принимаешь?! — орал Жоржик, прыгая возле бассейна и тыча в Нелли пальцем. — Вальтро! — завопил он в сторону дома. — Подойди сюда! — Движением руки, Вальтро остановила шагнувшую было за ней Юлию и подошла к нему, слегка обеспокоенная.
— Ну, что?
— Скажи этой старой дуре, — заорал Жоржик, размахивая руками, — что мы подарили ей эти восемьсот баксов, а то она уже собирается повеситься из-за них!
— Конечно, подарили, — спокойно сказала Вальтро, поворачиваясь к Нелли. — Мы все собираемся дожить до твоего дня рождения. Вот и считай, что мы уже отдарились авансом. И не нервируй Жоржика, он буен и опасен во хмелю.
