Рождённая во тьме. Королевство Ночи - 1 (СИ) - Изотова Ксения

Из исторических архивов г.Афаль

Летописи магистра Андроника Горского

Писано в 2530г. От В.И.

   Я встала с широкого каменного парапета и заглянула вниз, в бездну. Западная башня Скъялл была не самой высокой, но всё равно оставалась моей любимой. С неё открывался вид на море, вечно бушующее, неспокойное, тревожное. Шум моря здесь был так силён, что звучал и звучал нескончаемым потоком, так что я не слышала ничего, кроме него. Даже крики чаек доносились издалека, словно через плотную пелену. Сколько себя помню, я всегда любила приходить именно сюда, поднималась по полуразрушенной лестнице и сидела, любуясь на белые буруны в минуты относительного покоя и на огромные бурные валы в шторм. Штормы в этой части света случались часто, и порой волны поднимались на высоту десятков метров, заливая подножие башен. К счастью, сама тюрьма стояла на высоком скалистом мысу, который, хотя и глубоко вдавался в море, всё же защищал от буйства стихий. Глубоко вдохнув воздух, пахнущий влагой и солью, я подставила лицо солнцу. Солнце было редким гостем на этих широтах -- как-никак самый север материка, поэтому моя кожа всегда была очень бледной, даже с каким-то намеком на синеву. Впрочем, такой была кожа всех узников Скьялл. Следует сказать, что я-то как раз узником не была, но невольно разделяла их судьбу.

   Моя мать, Лисана, попала в Скьялл уже будучи беременной. Если бы она сообщила об этом, над ней наверняка бы сжалились и отправили бы в другое, не столь безнадёжное место. Но, из гордости ли, или будучи уже подвергнутой начаткам безумия, которое развилось в ней, она умолчала о своём положении и оказалась здесь. Когда ужасная правда всплыла наружу (а точнее, когда растущий живот стало уже невозможно скрывать) было уже поздно. В Вечной Тюрьме не так уже много правил, но одно из них нерушимо -- тот, кто попал сюда, уже никогда не выйдет. Разумеется, правило не распространялось на охрану и прислугу, но у них были специальные амулеты, позволяющие как бы не совсем присутствовать здесь. Я сама толком не разобралась в этом, но кажется магистрам удалось сделать так, чтобы часть ауры оставалась снаружи стен тюрьмы. Таким образом, люди получали возможность входить и выходить, но для этого было нужно, чтобы при первом входе на их шее висел специальный амулет. У меня, как нетрудно догадаться, такого амулета не было -- ведь я не вошла в Скьялл, а появилась, точнее, родилась, уже здесь. Такой возможности Великие Магистры не предусмотрели, и я оказалась навеки запертой в Скьялл -- не совсем пленница, но и не свободный человек. Поначалу меня это не слишком расстраивало, ведь у меня было всё, что нужно любому ребёнку -- любовь и забота матери, еда и спокойная атмосфера. Здесь было не принято притеснять или оскорблять узников, ведь им не суждено было выйти наружу. Поэтому за исключением возможности покинуть Скьялл, у нас было всё, что только может понадобиться. А я, ко всему прочему, абсолютно спокойно могла разгуливать по всему замку -- силовые решётки, рассчитанные на узников, пропускали меня безо всякого вреда. Я была как бы неучтённым элементом системы, и в целом мне жилось весьма неплохо. Всё начало меняться после того, как мне исполнилось шесть лет. Лисана всегда была немного странной, но тут я начала замечать, что эти странности становятся все ощутимее, пока, наконец, она не обезумела вовсе. Она перестала узнавать меня, перестала реагировать на происходящее вокруг. Целыми днями мать сидела неподвижно и лишь шевелила губами, едва слышно шепча слова на неизвестном мне языке. Впрочем, я догадывалась, что это за язык, потому что именно оттуда было взято моё имя -- Леанисса. Ещё когда я была маленькой, мама говорила, что это древнее и прекрасное имя, прекрасное, как моя малютка, добавляла она потом ласково.

   Я торопливо отёрла слёзы с лица, не желая поддаваться отчаянию. С тех прошло уже почти десять лет, и я привыкла обходиться без Лисаны, задвигая мысли о ней на дальний край сознания. Когда охранники заметили происходящее с ней, они попытались вывести меня из камеры. Быстрее птицы я взбежала тогда по ступеням и впервые оказалась здесь -- на верхушке западной башни Скьялл. Все охранники тогда, как впрочем и сейчас, были здоровенными мужчинами, сильными, но не слишком ловкими, и уж конечно же они не могла поспеть за лёгким и маленьким шестилетним ребёнком. Несколько дней я сидела без воды и пищи в башне, пока, наконец, не решила спуститься вниз. Прокравшись в кухню, я схватила кусок хлеба и хотела уже бежать назад, но вдруг врезалась во что-то большое и мягкое. Подняв глаза, я увидела добрые, усталые глаза и тут чьи-то крепкие руки ухватили меня и приподняли, как котёнка. Кажется, я долго пыталась вырваться, тихо шипя на нежданную преграду, но голод дал о себе знать. И мне пришлось смириться. Так началась наша странная дружба с Гердой. Герда была кухаркой -- этакое воплощение домашнего тепла и уюта. Высокая, полная женщина, она искренне заботилась обо мне, не пытаясь при этом заменить мне мать, что я очень ценила. Она не покушалась на мою свободу, предоставив право ходить, где мне вздумается и делать всё, что придёт в голову, но при этом я твёрдо знала, что всегда могу обратиться к ней за помощью и советом. Именно Герда помогла мне устроить гнездышко на четвёртом уровне замка, как раз возле подъема в западную башню. Она принесла мне и тёплые одеяла, и старенький комод, и даже ухитрилась раздобыть мутное зеркало, которое всегда казалось мне невероятной роскошью. В этой каморке я и жила, скрываясь ото всех. Может быть, в детстве я и была весёлым и общительным ребёнком -- не помню, но безумие Лисаны и подступающее одиночество лишили меня всякой охоты говорить с людьми. Словно тень, я скиталась по тюрьме, прячась, едва заслышав чьи-то шаги. Даже с Гердой, несмотря на всю мои привязанность, я была немногословна. Лишь с некоторыми обитателями Скьялл я говорила с удовольствием, и, как ни странно, почти все они были узниками Вечной Тюрьмы.

   От воспоминаний меня отвлёк настойчивый шёпот, доносящийся с верхней ступени лестницы. Отвернувшись от холодного моря, я увидела личико Илоны, своей единственной подруги.

   - Нисса, скорее, идём, ты не поверишь, что я нашла! - Её синие глаза сияли восторгом, щёки алели от быстрого бега по ступенькам, а рыжие волосы в полном беспорядке разметались по плечам. Я усмехнулась. Илона во многом была моей полной противоположностью, впрочем, возможно именно поэтому мы и относились друг к другу с такой теплотой. Младшая дочь в весьма многочисленном и бедном семействе, она сама приехала сюда, когда ей было только пятнадцать лет. До сих пор помню тот момент, когда она постучала в кованые ворота Скьялл -- решительная малявка, у которой веснушек было гораздо больше, чем багажа. Услышав где-то, что работа в Вечной Тюрьме отлично оплачивается, она приехала сюда наняться судомойкой и пререкалась со стражниками добрых полчаса, пока её наконец не пропустили. Экономку ей также удалось убедить в собственной незаменимости, и с тех пор смешливая рыжая девочка стала такой же неизменной деталью замка, как и пыль и паутина в углах. Я пристально наблюдала за ней, с любопытством следя за её работой. Наверное, мы бы так никогда и не познакомились, если бы не один из наших новых стражей. Высоченный детина зажал Илону в безлюдном коридоре, и, несомненно, обесчестил бы её, если бы не моё вмешательство. Я довольно давно украла с кухни небольшой нож и тут он пришёлся как раз кстати. Воткнув нож стражнику в бедро, я ухватила девушку за руку и мы убежали. Когда вся эта история всплыла, неудавшегося насильника выгнали из Скьялл, ну а я, совершенно неожиданно для себя, приобрела подругу.