Tabula Rasa: Исходная точка (СИ) - Архангельский Антон
— У меня только это.
Он кивнул на прикрытое руками достоинство. «Бежать некуда, может, всё-таки удастся выяснить, где я. Глядишь, родня там с ног сбилась, в „Жди меня“ сидят, плачут», — он вздохнул. На дисплее высветился знак, такой, как на двери в магазин: «с людьми вход воспрещён», — фигурка человека, в красном перечёркнутом круге. Он пожал плечами и продолжил пялиться на конструкцию дрона. В нижней части корпуса, на пузе, он обнаружил закрытый отсек. Сто за двести, что оттуда выезжает малюсенькая пушка, или выпрыгивают на длинных проводках контакты электрошокера, чтобы оперативно усмирить нарушителя.
— Во, до чего техника дошла, — пробормотал он, но полицейский, судя по всему, дрон, его явно не понял и ничего не ответил.
Ужасно хотелось почесать намокшую под дождём голову, но оторвать от самого дорогого хотя бы одну руку казалось плохой идеей, да и устраивать шоу местному населению не улыбалось. Мало ли, вдруг у них фестиваль какой, или парад, не за того примут ещё.
«Не о том думаешь, дебилушка!» — внутренний голос отвлёк от созерцания. Стало тревожно и закружилась голова — то ли от проникающего всё глубже мерзотного холода, то ли от осознания, что он так ничего путного не вспомнил. Может, всё-таки ограбили и приложили чем-то тяжёлым? Это объяснило бы хоть часть происходящего.
Совсем скоро, ловко вырулив из плотного потока разномастных автомобилей, на обочине возник чёрный... Внедорожник. Внедорожник без колёс. «Похоже, беспощадная сука — гравитация, всё-таки сдалась под натиском прогресса». Летающая чёрная хреновина остановилась совсем рядом. Глянцевый кузов, серебристая эмблема на двери, надписи и дико огромный багажник, как будка в «бобике».
Он присвистнул от удивления. Из машины резво выскочили двое: облачённые в строгую чёрную форму, застёгнутую под самое горло на матовые клёпки, местные полицаи больше походили на офицеров СС, чем на стражей правопорядка. Один из них ткнул пальцем в маленький гаджет на запястье и проверил на спроецированном экране какую-то информацию. Затем оглядел стоящее перед ним бледное и уже сильно продрогшее тело. Бесстрастным голосом офицер медленно и с расстановкой сказал такую же абракадабру, как до него дрон. В том, что агрегат, из которого выскочили «эсэсовцы» является полицейским бобиком, сомнений не осталось.
— Я мелкому уже сказал, что не понимаю ваш язык. Не зна-а-аю!
Он помотал головой. Наверное, полицаи приняли это за отказ подчиняться, и четыре сильные руки тут же ухватились за предплечья, скручивая, заставляя отпустить хозяйство и жалобно крякнуть. Где бы он ни был, местная полиция не отличалась вежливостью. Замёрзшим мышцам такое непотребное отношение не понравилось, и он был счастлив оказаться в тёплой «будке».
К удивлению, поездка в навороченном бобике была даже комфортной — ехали быстро, без тряски и вони, как это иногда происходит. Жаль только, что в тускло освещённой будке не вырезали окошко — увидеть хоть что-то знакомое было бы неплохо. Кисти за спиной стягивали похожие на резиновые наручники, но дотянувшись до колец пальцами, он почувствовал вибрацию, как если бы «браслеты» были под напряжением.
— Так. Надо постараться вспомнить своё имя. Для начала. Потом страну и город. Опознают, депортируют и все дела. Только как с ними говорить-то? — он прислонился к прохладной стенке кабины и глубоко вздохнул. — Мда-а-а...
Будто отзываясь на подкатившую усталость, тошноту и тоску, машина с усилием затормозила, и «эсэсовцы» выгрузили его на улицу перед каким-то зданием. Светло-серая махина этажей в тридцать, состоящая из перекрытий и стекла, подсвечивалась прожекторами, а над входом проекцией светилась надпись. Он присмотрелся: вроде обычные латинские буквы, но вперемешку с неизвестными ему. Сложить их в слова отчаянно не получалось, несмотря на то что он попытался вытащить из пульсирующего мозга хоть какие-то знания.
Холл поразглядывать не удалось. Полицаи провели его мимо пустующей стойки ресепшена и втолкнули в просторный коридор с высокими потолками. Бело-серые стены, аккуратные серебристые таблички на дверях, системы пропусков. «Не, ну чисто к Людям в Чёрном попал!» — он улыбнулся краешком рта. Соображал он уже с трудом, не осталось сил даже на то, чтобы о чём-то переживать. Такое чувство, будто его только что разбудили и вытолкали на мороз, перед этим старательно отпинав ботинками по башке и бокам. Если эти хлопцы не запихают его в вонючий обезьянник, то это станет ещё одним радостным известием. Наконец они остановились перед двустворчатой матовой дверью и, получив ответ из динамика на пропускном устройстве, сопровождающие настойчиво толкнули его вперёд.
Вся представшая картина вообще не походила на те смутные образы полицейских участков, что метались в голове. Кабинет слепил белизной, чёткими линиями и минимализмом. Панорамные окна от пола до потолка были закрыты плотными белыми жалюзи. Перед окном стоял широкий белый стол, с метровым прозрачным экраном. Даже находясь у двери на нём получилось разглядеть списки и схемы. Кресло, такое же белое, как и стол, сейчас было повёрнуто спинкой. Интересно, сидящий в нём человек будет предлагать на выбор красную или синюю?
Напротив стола из-под пола выплыло аккуратное серебристое кресло, на вид жёсткое и холодное. Сопровождающие подвели его ближе и, надавив на плечи с двух сторон, заставили сесть. Как он и предполагал, материал кресла не очень-то приятно холодил всё ещё голый зад. Судя по всему, привели к какому-то начальнику. Не стыдно ли? Хоть бы трусы́ дали!
Местный начальник крутанулся в кресле, поворачиваясь к ним лицом. Голова суховатого старикашки блестела лысиной, а от левого виска тянулась над бровью и сияла слабым светом тонкая полоска. Лицо покрывали мимические морщины, и на вид ему было больше шестидесяти лет. В отличии от «эсэсовцев» на офицере была светло-серая форма с высоким, по самый подбородок, воротником. Слева на груди виднелась такая же нашивка, как у полицаев: чёрный щит, с серебристыми контурами в виде глаза внутри, а рядом с ней ещё одна — тонкая полоска с надписью. Начальник подозвал одного из полицаев, выслушал, перевёл взгляд на замёрзшее тело на стуле, а затем что-то отрывисто приказал.
Тот офицер, что говорил со старикашкой, подошёл к стене справа и, проведя пальцем по сливающейся со стеной панели, достал из открывшегося проёма маленький серебристый пистолет. Холодной и неприятной дрожью промелькнула мысль, что эти «эсэсовцы» собираются пришить его на месте, без суда и следствия. Интересно, в какую-такую страну он попал, что всё оборачивается именно так.
Хотелось дёрнуться, но сильная рука стоящего рядом полицая удержала на месте и вжала в кресло так, что показалось, ещё немного и тот вдавит его в пол не прилагая усилий. Что делать-то теперь? Паника нарастала, но возмущённый вопль никак не хотел выходить наружу. Полицай с пистолетом подошёл ближе и приставил холодное металлическое дуло к голове чуть ниже виска — рядом с ухом. «Если они так надеются разговорить меня, то зря — как можно что-то рассказать, если ни хрена не понима...». Мысль прервал короткий щелчок и в голове зазвенело, а к горлу подкатил ком. По спине, кажись, стекло несколько литров холодного пота, а дыхания не хватало.
