Игорь Бунич - Беспредел

— Если отвлекают, то — вас, — сказал я, — зачем отвлекать мое внимание, если у меня уже взят билет на Париж и я минимум на шесть недель выхожу из игры, будучи в отпуске. И, уж извините, полковник, я не вижу, чтобы в вашем регионе были какие-то такие крутые дела, требующие введения глобальной дезинформации да еще объединенными усилиями двух самых мощных спецслужб в мире: ЦРУ и КГБ.

— МБР, — напомнил Беркесов.

— Не будьте педантом. МБР — одно название. С вашим любимым КГБ ничего не случилось. Лучше скажите: вы не очень нарушите присягу, если кратко расскажите мне, какими делами занимались ваши подчиненные до моего приезда. Может быть, тут лежит ключ к разгадке всей этой истории с Койотом?

— Мои дела? — переспросил Беркесов. — Ну что я могу вам оказать? Я не вижу в них ничего глобального, хотя они и интересны. Через город проложена наркотропа из Колумбии в Афганистан и обратно. Рыльце в пуху у всех: и у исполнительной власти, и у законодательной, то бишь у Советов. Особенно используется Выборгское шоссе и торговый порт. Я отслеживаю ситуацию, но не вмешиваюсь. Так приказано Москвой.

— Это нам известно, — сказал я, — продолжайте, если это возможно.

— Через город идет вывоз валюты в западные банки от целой сети совместных предприятий, зарегистрированных не только в городе, но и на всей территории бывшего Союза. Все это кладется в зарубежные банки на различные счета. Мы опять же отслеживаем ситуацию, но не вмешиваемся, отсекая только мелочь, пытающуюся примазаться к общему потоку. Но и эта мелочь обеспечивает нам круглосуточную работу.

— Это все действительно мелочь, — согласился я. — Вы могли бы еще добавить, что ваш торговый порт превратился в нечто, напоминающее остров Тортугу в XVII веке, который управлялся сразу пятью пиратскими группировками, действующими под покровительством пяти европейских держав и еще не созданными Соединенными Штатами. Через порт ежемесячно идет столько денег, сколько мы тратим на Пентагон в год.

Беркесов покраснел.

— Мне пока не разрешают трогать Марченко, — сказал он, — но вскоре я его прихлопну. Он уже потерял чувство меры...

Марченко в свое время, еще при коммунистическом режиме, занимал пост начальника Балтийского пароходства. После крушения режима он быстро преобразовал пароходство в акционерное общество, управляемое совместно им и несуществующей немецкой фирмой, представителем которой был сам Марченко. Деньги прокачивались без всякого налогообложения через так называемую "Всемирную лабораторию" — еще одну мошенническую организацию, созданную на волне увлечения экологией.

Конечно, Марченко действовал не автономно. Примерно 75% своих астрономических прибылей он отдавал в Москву. Фигурально говоря, конечно. А на практике размещал их на валютных счетах конкретных лиц в Верховном Совете страны и в аппарате правительства и Президента, разросшемся примерно раза в три после августа 1991-го года.

То, что Беркесов собирался прихлопнуть Марченко, нам было известно, поскольку последнее время морской шеф Петербурга перестал, видимо, войдя в раж (большие деньги ослепляют), делиться со своими высокопоставленными сообщниками. То есть не то, чтобы вообще перестал, но самовольно снизил процент обложения с 75% до 60%.

Кроме того, он осмелился утаить роскошные западные лимузины, предназначенные для родственников председателя Верховного Совета Хасбулатова и председателя конституционного суда Зорькина. Это уже было слишком. Из Москвы последовал приказ Беркесову разобраться с делами Марченко. Пока со всем "зажиленным", включая валюту и автомашины. Но тот, по моим сведениям, закусил удила, надеясь на помощь могучей местной мафии, окопавшейся в мэрии и горсовете. Однако Москва, хотя и слабела с каждым днем, была еще гораздо сильнее,

— И это не то, — сказал я, — даже если связать все происходящие в городе события вместе и прибавить к этому создание вооруженных формирований на базе разгромленных прибалтийских ОМОНов и так называемого русского легиона, которые, как вам известно, и предназначены для охраны беспрепятственного следования через город наркотиков, оружия и валюты, если даже прибавить к этому все делишки крестного отца городской и областной мафии Лодырева, то все равно это не причина, чтобы отзывать меня из отпуска.

— Вы от скромности не умрете, — заметил Беркесов, — но ваша осведомленность о делах нашего региона меня поражает...

— Да, — подтвердил я, — я знаю много, даже о магазине "Рапсодия", что на бывшей улице Желябова. Как она сейчас называется? Я забыл. Все-таки я достаточно давно и активно работал в этом городе.

— Конюшенная, — процедил Беркесов, поскольку являлся одним из совладельцев этого антикварного магазина, официальные владельцы которого были выпущены им из следственного изолятора с приостановленным уголовным делом "по контрабанде в особо крупных размерах", если цитировать уголовный кодекс.

Глаза полковника стали колючими. Он криво улыбнулся, но нашел в себе достаточно сил, чтобы отшутиться:

— Вас уже пора убирать, Макинтайр. Слишком много знаете.

— Бесполезно, — махнул я рукой, — все мои знания в компьютере. Любой мой преемник, только вчера окончивший ускоренные курсы культурных атташе, сразу же всеми этими знаниями овладеет. А у вас есть замечательная пословица: всех не перестреляешь. Она даже ни на какой язык в смысловом значении не переводится.

Беркесов почему-то взглянул на свой выключенный компьютер и сказал:

— Можно подумать, что информация попадает в ваши компьютеры прямо из космоса. Просто вся Лубянка кишит предателями...

Он осекся, но я не отказал себе в удовольствии заметить:

— Это неизбежное следствие проигранной войны, полковник. Впрочем, не обижайтесь. У нас есть такая поговорка: хуже победы может быть только поражение. В победе нет тоже ничего хорошего. Мы не ожидали многого из того, с чем столкнулись, развалив СССР. Может быть, мы действовали бы иначе, знай мы последствия. То, что мы сейчас много знаем о вас всех, служит только одному: предотвратить аффект домино. Если развалится вслед за СССР и Россия, причем развалится, как вы все понимаете, примерно на дюжину ядерных микрогосударств, то вот тогда мировой катаклизм станет гораздо большей реальностью, чем в случае с попаданием ядерных ракет в руки вашего друга Саддама. У него эти ракеты мы выдернем вместе с руками и ногами, а вот что мы будем делать у вас, честно скажу, полковник, не знаю. И история с Койотом меня беспокоит только с этой точки зрения. Сейчас хороший выстрел — и Россия развалится, как карточный домик. И я хочу связать события так, чтобы понять всю эту идиотскую историю с Койотом и Руановой, моим приездом сюда, вашим поведением, полковник, в свете, скажем, с четырьмя "черными вариантами". Вы знаете о них?

— Конечно, — подтвердил Беркесов, — хотя не уверен, что мы с вами читали одни и те же тексты.

— Наверное, одни и те же, — возразил я. — Мой, возможно, был несколько подробнее. Но это уже детали. Не может ли один из "черных вариантов" начать осуществляться в Петербурге? Именно в Петербурге, а не в Москве, как все думают. И Койот или кто бы он там не был, прибыл в город в связи с этими событиями, которые надвигаются.

— Тогда получается, — сказал Беркесов, — что ваше начальство в Вашингтоне знает гораздо больше, чем сообщило вам. Вы можете устроить скандал, так как по статусу резидента вы имеете право на всю информацию в зоне ответственности. Вас убирают из Москвы и перебрасывают сюда ловить Койота, возможно, и потому, чтобы вы в Вашингтоне не почерпнули с центрального компьютера кое-чего, чего вам пока знать не полагается. А здесь вы будете сидеть до бесконечности, поскольку, сдастся мне, никакого Койота не существует. Это все цепь мистификаций, цель которых станет вскоре ясной.

— Вы так считаете? — спросил я, восхищаясь тем, что Беркесов, помимо всего прочего, еще и хороший интриган, чего я раньше за ним не замечал.

— Да, — подтвердил Беркесов, — вы можете сколько угодно в глаза и за глаза утверждать, что мы как служба безопасности никуда не годимся и устарели как австро-венгерская полиция, но мы себе цену знаем. Возможно, где-то на глобальном уровне вы и правы, но как сыскари мы свое дело знаем. И вы могли в этом убедиться, причем не раз. Так вот, я вам говорю: я, полковник Беркесов, утверждаю — Койота в городе нет. Если бы он был, возможно, мы бы не смогли его взять, но уж знали бы, где он находится. И город он не покидал, я тоже могу вам уверенно сказать...

— Следуя вашей логике, — прервал я его, — он в город и не приезжал?

— И не приезжал, — согласился Беркесов. — Приезжал Ларссон. Ему удалось уйти от наблюдения. Это бывает, особенно если учесть, какая кромешная тьма царила в этом переходе. А потом Орлов его отправил домой. Этого я, признаюсь, мог и не заметить. У него такая сеть, что при желании он может вывезти за рубеж хоть Зимний Дворец.