Александр Лекаренко - Свалка
Раздав небогатое угощение и прихватив бутылку водки, они взобрались на крышу Замка, чтобы понаблюдать багровый заход солнца и поразмышлять над суетностью жизни.
- Вы что-нибудь слышали о воскресении собак в преддверии Армагеддона? – спросил Дед, кривя губы и задирая кустистые брови. – Нет, не слышал. – У нас даже Армагеддон через жопу, - хмыкнул Дед, - Если так дело пойдет и дальше, то нам следует ожидать появления динозавров. – Все может быть, в этом самом странном из миров. Вся наша цивилизация – это зомби, оживленный кровью динозавров. Вы знаете, что такое рука Славы? – Что это такое? – Это рука мертвеца, специальным образом обработанная и подвяленная, как балык. Если поджечь палец, он будет гореть, как свеча, потому, что пропитан жиром мертвеца. Вот так горит эта цивилизация, пропитанная нефтью. Она никому не освещает путь и никуда не движется. Она просто воняет и корчится в огне, она изначально мертва. В ее ядовитых испарениях появляются фантомы, но люди, которые живут в этих испарениях, считают их реальностью. Они сами стали фантомами – призраками, статической единицей в компьютере, с номером на лбу. – Без которого ни купить, ни продать, ни жить, - усмехнулся Дед, - Это в буквальном смысле то, что сказано пророками. – Это в буквальном смысле то, что сказано во всех пресс-релизах и на всех сайтах, во всех бизнес-планах и во всех талмудах по экономике, - заметил он, - Но кто это видит? Люди – реалисты, они куют бабки, им нет дела до миражей. – А призрак динозавра бродит по Европе, - ощерился Дед, - Давайте выпьем, я не могу смотреть трезво на эту жизнь. – Дед занюхал водку сырой, свисающей, как вялый член сосиской, внимательно осмотрел ее и со вздохом взял в рот. – Не напрягайтесь так, - посоветовал ему собутыльник, - Просто глотайте, не жуя, и все будет в порядке. – Сам знаю, - огрызнулся Дед, - Вы лучше сообщите что-нибудь насчет времен и сроков. – Сроки? – удивился собутыльник, - Срок вышел, как у этой сосиски. Эволюционный импульс сдох, больше не рождаются Сократы, Пифагоры и Цезари, никто не строит Парфенонов, никто не пишет библий, Ригвед и Илиад – вы не заметили? Жизнь утратила плоть и кровь, ее сутью стала бесплодная мастурбация на нью-йоркской бирже. С тех пор, как нефть и деньги замкнули круг – время остановилось внутри этой цивилизации. Не надо ждать Армагеддона – он уже с нами, - собутыльник усмехнулся, - Мы просто ждем чистильщика, который придет и уберет мусор.
Глава 31
Эта ночь, пришедшая в багровой крови закатившегося дня, подарила ему еще одно видение.
Он стоял среди стаи черных собак с окровавленными мордами на краю гигантского каменного плато, вознесенного над миром, над его головой неслись разноцветные облака, рядом были девочка-полуживотное и юноша с лицом жестокого ангела. Они все были – Псы Войны, но они стояли неподвижно и высоко, в молчании и смотрели вниз.
Внизу медленно, как бы увязая в прозрачном глицерине ленивого времени, пронизанного струйками крови, разворачивалась бойня. Деловитые живые мертвецы с розовыми щеками нажимали кнопки. Брели куда-то караваны, навьюченные сокровищами и верблюды, один за другим исчезали в огненной пропасти. В небе кружили стаи металлических птиц, поклевывая то здесь, то там. Везде расцветали розовые цветы. За пределами неба, в черном космосе, разворачивался свиток информационной сети, испещренной рунами искусственных звезд, оцифровывающих одну и ту же команду в миллионы маленьких, бессмысленных убийств. Выползали из шахт лингамы ракет, продирались сквозь толщу морей атомные субмарины, ползли по поверхности морей поля серого железа, усеянные прыщами геликоптеров – памятники никчемности, результат бесплодной мастурбации духа длиной в эволюцию.
Он стоял над грязью этого побоища, в котором не было ни величия, ни красоты, ни единой трагической ноты и видел, как под грязью, в бестеневом свете противорадиационных убежищ копошатся насекомообразные существа и тычут жвалами в клавиатуру компьютеров – они высчитывали и планировали, они проводили жесткую маркетинговую политику – вирус, убивший организм, рассчитывал выжить после смерти организма.
Это было смешно, и он усмехнулся, рядом с ним засмеялся кто-то еще, хрустальным смехом, сразу вспыхнули Солнце, Луна и звезды одновременно – и он проснулся в луче света, падающего через щель окна.
- А у нас оттепель, - сказал Дед, уже прихлебывавший чифирь из железной кружки, - Сажайтесь к столу, я вам расскажу за новые события.
Через пару минут, отправив утренние надобности, он принял первый утренний глоток чаю и приготовился к получению политинформации.
- Тут у одного деятеля есть мобильник, - сообщил Дед, - Так ему позвонил Киря и сказал, что в городе началась заваруха. По ящику пока – ни гу-гу, затаились крысы, а чужих блокируют. – Какие крысы? – Прыщавые. Киевские революционеры решили поделить имущество местных олигархов. Тогда местные олигархи объявили, что это они – настоящие революционеры, а киевские – фуфло. Местные вооружили своих бандюков, за бандюками потянулся дурак-народ, киевские прислали сюда внутренние войска и теперь они уже начинают чистить друг другу рыла. Причем все – за волю, за народ, за правду-матку, за Бога, царя и отечество. Ну, как и полагается в восточных славян. – Теперь следует ожидать провокаций по всей стране, - заметил он, - НАТО уже роет копытами на границах, чтобы защитить демократию и свободу – для того и революция затевалась. – Самое интересное, - Дед почесал лысину, - Что при всех этих пертурбациях с нас так и не сняли оцепление – пацаны уже сгоняли посмотреть.
После завтрака они ершили поездить по округе, чтобы посмотреть, не возникло ли какого-нибудь шевеления в связи с последними событиями, а может и добыть каких-нибудь продуктов.
Но шоссе было безвидным и пустым, не двигались по нему революционные войска и не влачились понурые беженцы, только сырой ветер оттепели нес прошлогодние листья из посадок.
На перекрестке двух проселочных дорог, обрамленных черными осокорями, среди гнилых и заброшенных полей они наткнулись на первый знак событий грядущих – на придорожном дереве головой вниз была распята голая старуха. Ее ноги были приколочены кровельными гвоздями к стволу, а руки – к куску горбыля, прибитому у самых корней. Тело, надрываясь о гвозди, сползло вниз под собственным весом, голова ее была вывернута в сторону, на лицо свисли коричневые мешочки грудей, между ног, как пучок мха, торчали седые волосы. Кости черепа уже обнажились, грязь у корней дерева была истоптана следами животных, на голых ветвях каркало воронье.
Вряд ли можно было добыть хлеб насущный в поселке, в который вела одна из скрещенных дорог, но они поехали туда – из нездорового любопытства.
Поваленные заборы, покосившиеся хибары, крытые чем попало, тощие собаки на обочине, пара-тройка мрачных насельников в телогрейках, ободранная надпись «Сельпо» над глухой дверью – все как всегда, ничего не изменилось здесь с самого памятного 92-го года.
Только начали распинать старух на перекрестках дорог.
Поминая добрым словом добрый мотор, они сделали круг по чудовищным лужам и вернулись на шоссе, где их настигла нежданная удача – уже метров через сто, руля в сторону родного дома, они сбили машиной неудачливо перебегавшего дорогу зайца.
Возникшая было мысль о пикнике на обочине была отметена сразу – промозглый ветер задувал, как спичку все добрые надежды, выметая мусор со всех концов этой обширнейшей в мире свалки – каждый сучок на каждом дереве был украшен драным полиэтиленовым пакетом, как-то не располагало это все к мирной беседе у костерка, да и водки с собой не было,
Дедова берлога в тихом углу Замка на территории собственного феода подходила намного больше для получения кайфа от царской трапезы – много ли надо двум тихим интеллигентам, умеющим добыть свой кусок мяса?
- Вы когда-нибудь пробовали рагу из собаки? – спросил Дед, с наслаждением обсасывая заячью косточку. – Пробовал, - кивнул он, - Очень вкусно. – Я рад, что имею дело с человеком, знающим толк в кулинарии. Человек, знающий толк в кулинарии, не пропадет ни при каких обстоятельствах. Китайцы и японцы научились своим изыскам оттого, что жрать было нечего. – И оттого, что не имели идиотских религиозных запретов, - заметил он. – Точно, - согласился Дед, - В конце концов, мышление – это физиологический процесс. Чем больше данных вы вводите в этот процесс, тем более неординарным становится мышление. – И наоборот, - усмехнулся он, - Свободно мыслящий человек может жрать, что угодно. Иногда он доходит даже до того, что начинает жрать самого себя. – Это обычное дело, - кивнул Дед, - Надо же с кого-то начинать. Свободно мыслящий человек – всегда людоед. Быть свободным – значит быть свободным от человеческих ограничений. А если ты свободен от человеческих ограничений, ты уже не вполне человек, а вполне сатанински мыслящее существо. Освободившись от ограничений религии, человек начал практиковать потребление препаратов плаценты, препаратов человеческой крови и органов, вырезанных из человеческих тел. Это – прямой, хотя и замалчиваемый каннибализм. Человек вернулся к шалостям предков, на новом витке эволюции, - Дед ухмыльнулся, - Потому, что мышление, как и эволюция духа – это физиологический процесс. – Дед поковырял в зубах, - Напрямую связанный с пищеварением и кулинарией. – Как невинно выглядит переливание крови на фоне сказок о Дракуле, - заметил он.
