Андрей Добрынин - Черный пробел
Глава 4
Прошло два месяца. В одно воскресное утро Варенька сидела у окна и безучастно глядела на площадь в кольце оголившихся лип. Было пасмурно. Листья падали и падали, расцвечивая черный асфальт. Их никто не подметал. Ганюка дома не было. Изредка за дверью слышались шаги, когда по бесконечным коридорам УВД проходили бандиты или проводили арестованного. Приглушенные дверью, доносились зевки и разговоры часовых. Варенька вспомнила последние два месяца, и они казались ей длинным кошмарным сном. Первая неделя… Они с мужем почти не разлучались. Ганюк не отходил от нее, на каждом шагу докучая ей своими судорожными ласками. В эту неделю он привез ей несколько шкатулок с драгоценностями, соболью шубу и две дубленки. На одной из них, на левой стороне спины, была небольшая дырочка, окруженная бурым пятном. На вопросы Вареньки Ганюк отвечал, что эти вещи — та часть, которая по закону причитается ему из конфискованного у спекулянтов имущества. Постепенно Ганюк стал все чаще и чаще отлучаться из дому, а возвращался затемно, и от него пахло вином. Сначала Варенька пыталась нежно отговорить мужа от вредной привычки. Тот каялся, но в то же время утверждал, что сразу отвыкнуть нельзя, что нужно это делать с умом. Прикрываясь громкими фразами вроде: «Дай срок, Варя, и все увидят, на что способен Евгений Грацианов», Ганюк продолжал вести нездоровый образ жизни. Мало–помалу он стал позволять себе напиваться до такой степени, что на все Варенькины упреки отвечал лишь бессмысленной ухмылкой и валился в супружескую постель как был — в форме и в сапогах. Варя плакала, раздевая мужа. На нее даже не произвело особого впечатления то, что от кителя Ганюка явственно пахло женскими духами, — разочарование и без этого было слишком сильным. Бедная девушка еще на что–то надеялась, но и этим надеждам предстояло скоро развеяться. Ганюк упорно избегал разговоров о том, как теперь идут дела в городе. И как–то раз во время очередной отлучки Ганюка Варенька ушла в город. Часовые не решились ее остановить. Однако поначалу она ничего не могла выяснить. Улицы были пустынны, половина окон в домах заколочена, на остальных — глухие занавески. Тротуары были усыпаны опавшими листьями, битым стеклом и разным мусором. На пути Вареньки попался продовольственный магазин. Нескольких букв над входом не хватало, и вместо слова «Продукты» получалось «…укты». Осколки разбитых витрин хрустели под ногами. Внутри царило полное запустение. Шаги Вареньки гулко отдавались под потолком. Холодильники были разломаны самым варварским образом, острые края вспоротой жести торчали во все стороны, угрожая разорвать на Варе одежду. Всюду валялись пустые консервные банки. Здесь тоже хрустело под ногами битое стекло, но били здесь в основном бутылки — об этом можно свидетельствовали уцелевшие донышки, горлышки и этикетки «Портвейн № 33». Незаметно для себя Варенька зашла в темный угол, отгороженный от зала холодиль- никами. В темноте у стены что–то белело. Безотчетный страх охватил Вареньку, но тем не менее она сделала несколько шагов вперед, напрягая зрение, чтобы рассмотреть странный предмет. Внезапно она вскрикнула и отпрянула к стене. Из угла выскочила тощая взъерошенная кошка и с воем промчалась мимо Вареньки. В углу лежал скелет. О роде занятий покойного можно было догадаться по белому полу- истлевшему халату, который прикрывал его кости. Несчастный продавец, видимо, погиб при попытке защитить магазин от погрома. Варенька опрометью бросилась на улицу, но тут же остановилась, дрожа от страха. В дверях, сгорбившись, стоял какой–то человек и сверлил Вареньку безумным взглядом из–под копны нечесаных волос. Так они стояли некоторое время друг против друга, а затем безумец поднял руку, указывая куда–то за спину Вареньки. Та невольно оберну лась и увидела на стене надпись «Мясо». «Мясо! — дико завопил несчастный. — Мясо! Ха–ха–ха!» Он разразился диким хохотом, затем внезапно повернулся и бросился бежать. Варенька вырвалась наконец на улицу и тоже побежала, остановившись только через несколько кварталов. Улицы оставались все так же пустынны. Редкие прохожие жались к стенам домов, готовые в любой момент юркнуть в подъезд. Мимо Вареньки старуха провезла в коляске детский гробик. Варенька брела все дальше и дальше, не отдавая себе отчета, куда и зачем. Повернув в какой–то переулок, она застыла в недоумении: так резок был контраст между огромной толпой, собравшейся здесь, и общим безлюдьем, царившим в городе. Подойдя поближе, Варенька поняла, что это очередь. Бросалось в глаза почти полное отсутствие мужчин Женщины с изможденными лицами, кутаясь в темные платки, настороженно озирались по сторонам. На Вареньку они глядели с явной неприязнью. У каждой на рукаве значился написанный мелом номер очереди. Варенька подошла еще ближе. «Скажите, пожалуйста, что здесь дают?» — обратилась она к одной из женщин. Та смерила ее взглядом с ног до головы и молча отвернулась. Варенька обратилась к другим, но ей никто не ответил. Вдруг до ее слуха донеслись обрывки фраз: «Шлюха…. Расфуфырилась…» Варенька секунду постояла как пораженная громом, затем всхлипнула и побежала прочь, закрыв лицо руками. Она долго блуждала после этого по городу, не разбирая дороги. Слезы высохли, осталось только тупое оцепенение. Когда она вышла на какую–то площадь, ее привел в себя странный шум, в котором сливались обрывки мелодии, возгласы, звон посуды. Перед Варенькой возвышалось здание, выстроенное в современном стиле из светлого камня, с огромными окнами, причем все окна были целы. Над входом, несмотря на светлое время дня, светилась электричеством вывеска «Ресторан «Прибой»». Шум доносился изнутри, однако и вокруг ресторана замечалось оживление. Много людей в милицейской форме входило в двери и выходило из них, создавая впечатление непрерывного движения. Как раз в это время одна компания показалась в дверях и, покачиваясь и опираясь друг на друга, начала спускаться по ступеням, покрытым красной бархатной дорожкой. Варенька вспомнила, что точно такую же дорожку она видела в районо, когда приходила туда по поводу оборудования для школьного кабинета физики. На площади у ресторана стояло несколько машин, в основном милицейских. Варенька крадучисьобошла ресторан и подошла к одному из его окон, выходившему на глухую стену дома напротив. В этом закутке никого не было. Варенька, поднявшись на цыпочки, прильнула к окну и ощутила глубокое потрясение.
В зале ее глазам предстали почти противоестественное изобилие и роскошь. Несмотря на дневное время, ярко горели все люстры. Пол устилали дорогие ковры. За каждым столиком сидели бандиты в серых милицейских мундирах, кое–где среди них выделялись роскошно одетые женщины весьма сомнительной наружности. Столы ломились от еды и напитков. Кисти винограда свисали из хрустальных ваз. В таких же вазах громоздились ананасы, персики, груши и другие южные фрукты. Теснились плошки и тарелки с икрой — красной и черной, с балыком, с красной рыбой. Румяные бока жареных поросят были обильно посыпаны зеленью. Среди блюд, ослеплявших яркими красками, и еще более ярких букетов цветов стояли бутылки с марочными винами. Однако низменные вкусы бандитов давали себя знать и здесь. Бандиты всем винам явно предпочитали водку, которую поглощали из граненых стаканов и закусывали солеными огурцами и кислой капустой. В перерывах между стаканами они пили пиво с воблой, причем чешую, кишки, окурки и пробки от бутылок швыряли куда попало. Ковры были сплошь усыпаны всем этим мусором. Некоторые бандиты уже спали — кто прямо за столом, кто на полу между столами. На эстраде играл оркестр. Доносились слова: «Проснешься рано, а город еще спит, не спит тюрьма, она давно проснулась…» Вдруг чьи–то грубые руки схватили Вареньку за талию и оторвали от окна. «Пошли, детка», — сказал ей в ухо хриплый голос. Варенька вырвалась из наглых объятий и отскочила к стене. Загородив ей выход из тупика, перед ней стоял дюжий бандит в расстегнутом милицейском кителе с погонами младшего лейтенанта. Он тяжело, со свистом, дышал, потные волосы прилипли ко лбу. Вперив в свою жертву мутный взгляд, бандит стал медленно приближаться, растопырив руки и виляя то в одну, то в другую сторону — смотря по тому, куда собиралась броситься Варенька. «Попалась, киса, — цедил сквозь зубы негодяй, — теперь можешь не дергаться…» Варенька отступала все дальше вглубь тупика, пока не уперлась спиной в стену. Бандит приближался, сопя и ухмыляясь. До Вареньки докатывались волны винного перегара. «Оставьте меня!» — говорила Варенька, понимая в то же время, что эти просьбы на бандита не подействуют. Он уже протянул к ней татуированные ручищи. Тут Варенька в отчаянии крикнула: «Я жена майора Ганюка!» «Врешь!» — сказал бандит, однако руки убрал. «Вот брачное свидетельство!» Бандит, шевеля губами, с трудом прочитал документ, случайно оказавшийся у Вареньки в сумке, «Пардон, — сказал он затем и шаркнул ногой, обутой в рваный ботинок. — Ошибочка вышла. Ловим опасную преступницу, вот я и того… Позвольте вac проводить?» Но Варенька, оттолкнув его, бросилась прочь. Она не помнила, как добежала до ворот УВД и затем по коридорам — до своей квартиры. Перед ее глазами маячила светящаяся искренностью физиономия Ганюка, в ушах, казалось, вновь звучал его голос: «Все увидят, на что способен Евгений Грацианов!» Она видела всю глубину обмана, но ее чистая душа еще не могла вполне постичь чужую испорченность и подлость. «Я ему все скажу!» — шептала на бегу Варенька, как будто слова могли что–то изменить. Она распахнула дверь.
