Сидни Шелдон - Незнакомец в зеркале
— Ключ к успеху эстрадного артиста — его индивидуальность, — говорил Клифтон Лоуренс. — Ее нельзя ни купить, ни сфальсифицировать. С ней надо родиться. Ты — один из счастливчиков, дружок!
Он взглянул на золотые часы фирмы «Пьяже» у себя на запястье.
— Я договорился на два часа о встрече с О'Хэнлоном и Рейнджером. Это лучшие комедийные писатели во всем бизнесе. Они пишут для всех ведущих комиков.
Тоби смущенно сказал:
— Боюсь, что у меня не найдется столько денег…
Клифтон Лоуренс взмахом руки отмел это возражение.
— Не надо об этом беспокоиться, дружок. Ты вернешь мне долг потом.
Долго еще после ухода Тоби Темпла Лоуренс сидел и думал о нем, с улыбкой вспоминая это удивленно-простодушное лицо и эти доверчивые, честные глаза. Уже много лет Клифтону не приходилось представлять никому не известного артиста. Все его клиенты были знаменитостями, и между студиями шла борьба за то, чтобы заполучить их. Работа с ними уже давно не вызывала в нем волнения. Когда все только начиналось, было куда интереснее и увлекательнее. Да, заманчиво будет взять этого зеленого парнишку и разработать его, сделать из него ценную собственность. Клифтон чувствовал, что осуществление этого проекта в самом деле доставит ему немало удовольствия. Парнишка ему понравился. И даже очень.
Встреча состоялась на студии «ХХ век — Фокс», на бульваре Пико в Западном Лос-Анджелесе, где были расположены офисы О'Хэнлона и Рейнджера.
Обиталище писателей, расположенное в небольшом деревянном бунгало на территории студии, оказалось грязноватым и невзрачным.
Неряшливая пожилая секретарша в вязаном жакете пригласила Тоби пройти в кабинет. Стены комнаты были выкрашены в грязно-зеленый цвет, а единственным украшением оказались доска для игры в стрелки и табличка с надписью: «Планируй вперед», где три последние буквы почти сливались. Сломанные жалюзи частично пропускали солнечные лучи, падавшие на протертый до дыр грязный коричневый ковер. Два обшарпанных письменных стола, сдвинутые вместе, были завалены бумагами, карандашами и бумажными стаканчиками с недопитым остывшим кофе.
— Привет, Тоби. Извини за бардак. Сегодня наша прислуга выходная, — сказал О'Хэнлон. — Меня зовут О'Хэнлон.
Он показал на своего компаньона.
— А это… э?..
— Рейнджер.
— А, да-да. Это Рейнджер.
О'Хэнлон был высокий и толстый и носил очки в роговой оправе. Рейнджер — маленький и хрупкий. Им было лет по тридцать с небольшим, и в течении десяти лет они составляли удачный писательский тандем.
— Насколько я понимаю, ребята, вы собираетесь написать для меня несколько острот? — спросил Тоби.
О'Хенлон и Рейнджер переглянулись. Рейнджер сказал:
— Клиф Лоуренс думает, что из тебя может выйти новый американский секс-символ. Посмотрим, что ты умеешь делать. У тебя есть какой-нибудь номер?
— Конечно, — сказал Тоби.
Он вспомнил, что говорил по этому поводу Клифтон, и внезапно почувствовал робость.
Оба писателя уселись на кушетку и скрестили на груди руки.
— Валяй, развлекай нас, — сказал О'Хэнлон.
Тоби посмотрел на них.
— Прямо вот так, с ходу?
— А что бы ты хотел? — спросил Рейнджер. — Вступление, исполняемое оркестром из шестидесяти музыкантов?
Он повернулся к О'Хэнлону:
— Звони в музыкальный отдел.
«Ах ты, дерьмо собачье! — мысленно выругался Тоби. — В гробу я вас видал обоих». Он знал, чего они добиваются. Они хотят, чтобы он выглядел дураком, и тогда они пойдут к Клифтону Лоуренсу и скажут: «Мы ничем не можем ему помочь. Это труп». Ну нет, с ним у них этот фокус не пройдет. Он заставил себя улыбнуться, хотя никакого веселья не чувствовал, и начал работать свой номер под Эббота и Костелло.
— Эй, Лу, как тебе не стыдно? Ты превращаешься в лодыря. Ты почему не ищешь себе работу?
— У меня есть работа.
— Поиски работы.
— Ты называешь это работой?
— Конечно. Я занят целый день, у меня определенные часы, и я каждый вечер прихожу домой точно к ужину.
Теперь эти двое изучали Тоби, разглядывая и оценивая его, и прямо во время номера они стали переговариваться друг с другом, как будто Тоби в комнате не было.
— Он совсем не умеет стоять.
— Он машет руками, словно дрова колет. Мы могли бы, наверное, написать для него сценку с дровосеком.
— Он слишком уж переигрывает.
— Господи, с таким-то материалом ты сам что бы делал на его месте?
Это с каждой секундой все больше выбивало Тоби из колеи. Он вовсе не обязан здесь оставаться и выслушивать оскорбления от этих двух сумасшедших. Тем более что материал у них наверняка паршивый.
И наконец он не выдержал.
Он остановился, голос его дрожал от ярости.
— Я не нуждаюсь в вас, ублюдки вы этакие! Мерси за гостеприимство.
Он направился к двери.
Рейнджер вскочил в неподдельном удивлении.
— Эй! Какая муха тебя укусила?
Тоби свирепо накинулся на него:
— А то ты не знаешь, черт тебя побери! Ты… ты…
Он был так расстроен, что чуть не заплакал.
Рейнджер повернулся и озадаченно уставился на О'Хэнлона.
— Должно быть, мы его обидели.
— Да неужели?
Тоби набрал в грудь побольше воздуха.
— Послушайте, вы, мне наплевать, если я вам не нравлюсь, но…
— Да мы любим тебя! — воскликнул О'Хэнлон.
— Мы считаем, что ты прелесть! — поддержал его Рейнджер.
Совершенно сбитый с толку, Тоби переводил взгляд с одного на другого.
— Что? Но вы же ведь…
— Знаешь, в чем твоя беда, Тоби? У тебя нет уверенности в себе. Расслабься. Конечно, тебе придется многому научиться, но, с другой стороны, если бы ты был готовым Бобом Хоупом, то тебе нечего было бы здесь делать.
О'Хэнлон добавил:
— И знаешь почему? Потому, что Боб сегодня в Кармеле.
— Играет в гольф. Ты играешь в гольф? — спросил Рейнджер.
— Нет.
Писатели в растерянности посмотрели друг на друга.
— Значит, все гольфовые остроты отпадают. Вот черт!
О'Хэнлон снял телефонную трубку.
— Принеси нам, пожалуйста, кофейку, Заза!
Он положил трубку и повернулся к Тоби.
— Знаешь, сколько в нашем милом маленьком бизнесе подвизается людей, воображающих себя комиками?
Тоби покачал головой.
— Могу тебе сказать точно. Три миллиарда семьсот двадцать восемь миллионов — это не считая брата Мильтона Берля. В полнолуние они все выползают из своих щелей. По-настоящему классных комиков едва ли наберется с полдюжины. Остальные никогда ими не станут. Комедия — это самое серьезное дело на свете. Смешить — чертовски трудная работа, кого ни возьми — хоть комика, хоть комедийного актера.
— А какая разница?
— Разница большая. Комик открывает смешные двери. Комический актер смешно открывает двери.
Рейнджер спросил:
— Ты когда-нибудь задумывался, почему один комедийный актер мгновенно становится популярным, а другой проваливается?
— Из-за материала, — сказал Тоби, желая польстить им.
— Черта с два! Последнюю новую остроту придумал Аристофан. Шутки в принципе всегда одни и те же. Джордж Бэрнс может пересказать все шесть анекдотов, которые только что рассказал парень, стоявший в программе перед ним, и публика у Бэрнса будет смеяться громче. Знаешь почему? Индивидуальность. («Как раз это говорил ему Клифтон Лоуренс».) Без нее ты ничто и никто. Начинаешь с индивидуальности, превращаешь ее в образ. Возьми Хоупа. Если бы он вышел на сцену и выдал монолог под Джека Бенни, он бы провалился. Почему? Да потому, что он уже создал свой образ, и публика ждет от него именно этого. Когда Хоуп выходит на сцену, зрители хотят слышать его скорострельные остроты. Это такой симпатичный остряк, парень из большого города, которому тоже иногда достается. Джек Бенни — полная противоположность. Он не будет знать, что делать с монологом в стиле Боба Хоупа, зато он может заставить публику визжать и плакать, просто держа двухминутную паузу. У каждого из братьев Маркс тоже есть свой образ. Фред Аллен — уникальная личность! И тут мы подходим к тебе. Знаешь, в чем твоя проблема, Тоби? Ты — это все они, от каждого понемножку. Ты подражаешь всем известным комикам. Ну и чудненько — если ты согласен всю свою жизнь кого-то имитировать. Если же хочешь добиться настоящего успеха, тебе надо создать свой собственный образ. Когда ты выходишь на сцену, то еще до того, как откроешь рот, публика должна знать, что перед ней стоит Тоби Темпл. Усекаешь?
— Да.
Теперь заговорил О'Хэнлон.
— Знаешь, что у тебя есть, Тоби? Симпатичное лицо. Жаль, что я уже помолвлен с Кларком Гейблом, а то бы втюрился в тебя. В тебе есть какая-то наивная умилительность. Если ее подать в подходящей упаковке, она может принести чертову уйму денег.
