Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт
Самые разнообразные люди приходили к капитану Соколову. Сегодня утром, когда он, как обычно, ждал у себя в кабинете появления первых посетителей, к нему постучались. Капитан отозвался, дверь приоткрылась, и в комнату вошло, вернее сказать, вползло, какое-то странное существо.
Капитан даже с места поднялся, не понимая ещё, в чём тут дело. Посетитель смотрел на него снизу вверх, немного испуганно и в то же время с нескрываемым удовлетворением. Очевидно, он добивался той реакции, которую вызывало его появление. Руки и ноги этого подобия человека напоминали перекрученные корни старого дерева, во многих местах они были согнуты под углом, и с первого взгляда могло показаться, будто это и не человек, а гигантское насекомое.
— Якоб Тидке, — отрекомендовался посетитель.
— Слушаю вас, — стараясь не выказывать изумления, ответил капитан. — Присядьте, пожалуйста.
Тидке примостился на стуле и заговорил.
Он вчера прибыл в Дорнау во главе труппы бродячего цирка Рискато. Правда, сейчас военное положение, но, тем не менее, труппе надо выступать, иначе артисты помрут с голоду. Господин капитан будет, наверно, столь любезен, что разрешит несколько представлений. Вот здесь на бумажке перечень номеров, которые они исполняют.
Соколов взглянул на список. Обычная программа немецкого бродячего цирка. Такое выступление наверняка можно разрешить. Капитан взял ручку и на бумаге подтвердил своё согласие.
— Очень признателен, — произнёс Тидке.
Он слез со стула и уже заковылял было к двери, когда Соколов, не удержавшись, спросил:
— Послушайте, господин Тидке, как это с вами случилось?.. Как это вас так искалечило? Мне пришла в голову мысль…
— Что меня изуродовали нарочно? — закончил Тидке. — Именно так и было, вы не ошиблись. История эта чрезвычайно проста. Если вы располагаете несколькими свободными минутами, я вам расскажу.
— Пожалуйста, — ответил Соколов.
Тидке снова примостился на стуле.
— Я происхожу из известной цирковой семьи, — начал он. — Мой дед был акробатом, отец — клоуном. Меня тоже с малолетства стали приучать к цирковому делу. В семь лет я вместе с братом уже недурно работал на трапеции. Мать горевала оттого, что я начинаю так рано, но отец об этом не задумывался: нужны были деньги, а следовательно, новые номера. Однажды во время представления я сорвался с трапеции и сломал себе ногу. Оно бы ещё полбеды — переломы в детском возрасте срастаются быстро и не оставляют следов, — но я к тому же порвал сухожилие. А это уже оказалось непоправимым. Я должен был остаться хромым на всю жизнь. Ногу мою уложили в гипс, а Затем у нас в цирке появился синьор Винченце. Мать, увидев его, горько зарыдала, я же тогда ничего ещё не понимал. Этот синьор Винченце, который был таким же итальянцем, как я папуасом, слыл цирковым лекарем. Когда Винченце забирал меня из дому, даже отец прослезился.
Тидке умолк, как бы вспоминая те далёкие дни. Затем он снова заговорил:
— За три месяца синьор Винченце основательно переделал меня. Он снял с моей ноги гипс, немного повернул кости и дал им срастись под углом. Под наркозом — спасибо и за это — он сломал мне руки и ноги и сделал так, чтобы они срослись вкривь Я пробыл у него почти год, а когда вышел, все ужасались. Зато я уже не был лишним ртом в семье. «Человек-паук» — это популярный аттракцион, который с успехом можно демонстрировать на любой арене. Некоторое время дела у нас шли недурно. Потом отец умер, и всё снова пошло прахом. После его смерти я взял на себя руководство цирком и уже почти двадцать лет разъезжаю по городам Германии. Вот и вся моя история.
Капитан Соколов сидел молча, поражённый до глубины души.
— Я надеюсь, — продолжал Тидке, — вы и сами придёте поглядеть на наше представление. Мы будем очень рады приветствовать вас.
— Благодарю, — ответил капитан, всё ещё находясь под впечатлением рассказа. — Возможно, приду.
— До свидания.
Тидке слез со стула и пополз к двери.
Теперь капитан действительно видел в необычном посетителе сходство с огромным пауком. Тидке исчез за порогом, а капитан провёл рукой по лбу: «Ну и нравы!».
Снова раздался стук, и снова капитан откликнулся, невольно ожидая появления ещё какого-нибудь урода. Но вместо этого в кабинет вошла, сияя улыбкой, Гильда Фукс.
Одно мгновение Соколов припоминал, где он видел эту женщину. Вспомнив, он заинтересовался. Гильду Фукс он увидел впервые в квартире Эдит Гартман. Любопытно, зачем это она пришла сюда?
А Гильда обращалась к капитану, как к старому знакомому, и даже попробовала придать беседе интимный характер. Она, например, весело смеялась над тем, как господин капитан разоблачил тогда мнимую болезнь фрау Гартман. Соколов слушал и всё не мог уяснить себе цели её прихода. А Гильда болтала безумолку. Между прочим, она спросила:
— Скажите, господин капитан, в Германии будет произведён раздел земли?
— Да, это вполне возможно, — ответил Соколов.
Гильда почти не обратила внимания на ответ капитана и сразу заговорила о чём-то другом. Но Соколов ясно почувствовал, что ради этого вопроса она и явилась сюда.
— А что сейчас делает Эдит Гартман? — в свою очередь спросил он.
Гильда позволила себе лукаво улыбнуться.
— Она произвела на вас такое сильное впечатление? Я могу передать ей, что вы хотите её видеть. Думаю, она согласится.
— Я прошу вас оставить этот тон, — сухо произнёс Соколов, раздражённый готовностью Гильды взять на себя роль сводни. — Меня интересуют намерения фрау Гартман как актрисы — и больше ничего.
— О, как актриса она теперь не представляет интереса, — ответила Гильда. — Ведь она не выступала на сцене уже больше десяти лет и неизвестно, когда ещё будет выступать.
Соколов задумался над её ответом.
— Если господину капитану станет скучно в нашем городе, — продолжала Гильда, — и захочется немного развлечься, я буду рада видеть его у себя. Сейчас я живу одна в своей квартире, и вы можете быть вполне уверены в моей скромности. Вот мой адрес.
И она протянула ему визитную карточку.
— Всего наилучшего, — ответил Соколов, взбешённый бесцеремонностью посетительницы. — Вряд ли я воспользуюсь вашим гостеприимством.
— Этого никогда нельзя знать заранее.
Гильда улыбнулась самой чарующей из своих улыбок и вышла из кабинета.
Зачем приходила сюда эта Гильда Фукс? Во-первых, узнать о земельной реформе; во-вторых, пригласить к себе капитана из комендатуры. Значит, она стремится завести близкое знакомство с кем-нибудь из советских людей. Для чего? Над этим следует хорошенько подумать.
Затем пришёл Лекс Михаэлис, и капитан просидел с ним около часа, обсуждая непривычные для советского человека вопросы, вроде того, имеет ли немецкая женщина право свободно поступать в высшую школу, могут ли встретиться препятствия к браку между людьми, не располагающими обеспеченным доходом, и тому подобные казусы.
Их беседа подходила к концу, когда в кабинете появился Болер и церемонно поздоровался с капитаном.
Писатель стал неузнаваем. Неужели это он собирался свою первую ночь в Дорнау провести под мостом? На старике был новый костюм, взгляд его стал бодрым и уверенным, даже морщины на его свежевыбритом лице, казалось, немного разгладились.
Капитан Соколов неустанно заботился о Болере. Писателю предоставили квартиру, и в Берлине уже было решено издать его роман из времён прошлой мировой войны. Недавно ему перевели аванс.
— Последнее время я пользуюсь исключительным вниманием оккупационных властей, — сказал Болер, когда Михаэлис вышел. — Мне дали квартиру, деньги, особое снабжение. Я хочу задать вам прямой вопрос, господин капитан: что вы рассчитываете за это получить?
— Ничего, господин Болер, — рассмеялся Соколов. — Было бы очень странно, если бы мы не поддержали известного писателя. Мы хотим создать вам такие условия, чтобы вы могли спокойно работать. Вот и всё. Я думаю, скоро сама жизнь заставит вас сесть за роман о новой, демократической Германии, которую создаёт сейчас немецкий народ.
— Я не собираюсь писать никаких книг, — ответил Болер. — Я специально пришёл предупредить вас об этом, чтобы у вас не было никаких иллюзий на мой счёт.
— У меня их и нет, — возразил капитан.
Соколову показалось, что старый писатель даже обиделся. Во всяком случае, ответ пришёлся Болеру не по вкусу. Старик ещё раз подчеркнул:
— Словом, я вас предупредил.
Поблагодарив господина капитана за все заботы, он попрощался. Соколов встал. Это посещение его развеселило. Ему казалось, что старик и в самом деле испытывает потребность написать книгу, посвящённую современности, но в то же время хочет, чтобы его об этом попросили. Просить же Соколов никого не собирался. Настоящие демократические писатели сами, без приглашений, найдут своё место в новой Германии.
